Однако любоваться прекрасным зрелищем было некогда. Он подскочил, словно с муравейника, и, с трудом увернувшись от удара, нацеленного в горло, и, несмотря на стрессовую ситуацию, с удивлением отметил, что юная стройная царица почти с него ростом.
Впрочем, удивлялся он совсем недолго, ибо рослая девица одним выпадом не ограничилась, а разошлась не на шутку, нанося колющие, режущие и маховые удары с таким мастерством, будто только этому и посвящала досуг; и не иначе, как только чудом, можно объяснить то, что странник, вестник или, как его там еще, не был задет.
- Опомнитесь, Ваше, - кричал вестник, стараясь произнести слово «ваше» с большой буквы, - Величество! Вспомните же о царском достоинстве!
«Вестник времени» очень вовремя шмыгнул за колонну, а царица азартно расставив руки, пыталась достать его, то с одной, то с другой стороны.
Некоторое время они бегали вокруг колонны, и пришельцу уже казалось, что за ним гоняются две царицы, так как, в какую бы сторону он не совался, везде наталкивался на блеск черных глаз, сверкавших из густой копны живописно растрепавшихся волос, делавших легендарную царицу весьма похожей на самую настоящую ведьму, и выставленный нож, который так и норовил впиться то в глаз, то в горло, то в живот.
- Ну, успокойтесь же! Ой, черт! Да что же ты творишь-то, в самом деле! Что ж вы бешенная такая, я вас, древнюю легенду, представлял совсем иною.
Вестник, пробежав пару-тройку кругов вокруг колонны, чуть не напоролся брюхом на кинжал и, отпрыгнув спиной назад, споткнулся об столик с туалетными принадлежностями и кувыркнулся через голову в компании баночек, флакончиков, и вазочек и все с изрядным звоном. По царской опочивальне тут же пронеслась волна благоуханий, словно сразу распустились сотни цветов, а царица с радостным рычаньем кинулась на упавшего полуночного гостя, но он успел-таки ухватить ее за руки и, совершенно неожиданно для себя самого, ногой перекинул ее величество через голову и вскочил на ноги.
Однако повернувшись, он вновь наткнулся на стоящую, как ни в чем не бывало царицу с сияющим взглядом.
Видимо такая занятная игра ей, царице, очень нравилась, и она начинала входить во вкус. Теперь она спрятала обе руки за спину и, раскачиваясь, как кобра, приближалась к нему, демонстрируя из-за спины черное лезвие то слева, то справа, словно играя жалом. Так еще и улыбалась, царственная беспредельщица!
- Ну, ведите же Вы себя прилично! Ой, да что,б тебя! Ваше величество, мое терпение кончается. - вестник, уворачиваясь, отступал, натыкаясь на светильники и предметы обихода, производя звон, лязг и грохот, но экстравагантная царица преследовала его по пятам, двигаясь с удивительной ловкостью и змеиной грацией, загнала к царскому ложу. Поняв, что сейчас его, вот-вот, самым, что ни на есть обычным способом, зарежут, без всяких там задних мыслей и сомнений, действительно древняя девица ножом владела виртуозно, вестник ухватил царицу за обе руки, что само по себе уже страшное святотатство – ибо, нельзя хватать своими лапами богиню!
- Да, успокойся же ты, что за безобразно не адекватная, царица! - в сердцах выкрикнул он, опасливо косясь на раскачивающийся перед ним кинжал. – Не понимаю я за что такой прием негостепреимный!
Однако, разъяренная сын Ра, попыталась укусить его за руку, а когда это не удалось, чуть не вцепилась зубами в лицо, дернув на себя за обе руки.
- Да Вы, что, совсем охренели, что ли! – возмутился вестник. - Слушайте, да вы просто горгона какая-то, а вовсе не царица! Да, ну ж вас, на фиг! Ну, все, мне это надоело! Все, терпение кончается! Сейчас я вас, ваше величество, просто отшлепаю по попке! Древнюю легенду! Ух, ну ты … !Совсем…уже…офигинела, что ли?
Пожалуй, про «древнюю» не стоило упоминать, особенно-то молодой девице.
Пинок коленом в пах застал вестника врасплох и, согнувшись пополам, он брякнулся на царское ложе, увлекая за собой и историческую легенду, рычащую от ярости и злобы.
Схватка перешла в партер. Вошедшая в раж, бешено извивающаяся, царица пыталась подмять вестника под себя, умудряясь еще, из положенья лежа, награждать его царственными пинками.
Однако, в процессе жестокой схватки на царском ложе, пояс на платье царицы развязался, одежда ее распахнулась и постепенно начала покидать царственное тело, а после нескольких кувырков и рывков покинула его окончательно, а то, что еще цеплялось, царица, раздраженно дрыгнувшись, скинула сама. И по мере появления из искристого платья тугой плоти оливкового цвета, сопротивление неведомого пришельца ослабевало, глаза его расширялись, а дыхание перехватывалось все больше и больше.
- Ой. - растерянно пробормотал он на первом этапе разоблачения царственного тела.
- Господи помилуй! – взмолился он на последнем этапе. - Мя грешного!
И вот, когда царица предстала перед ним…ну, скажем, целиком в своем натуральном виде, он отпустил ее руки и безвольно откинулся на спину. Пламя, стоящих у изголовья светильников, трепетало от поднявшейся возни, как на штормовом ветру, освещая совершенное и буйное тело юной богини с растрепавшейся черной гривой волос, с яростно сверкающими глазами и черным светящимся кинжалом, с красным ядовитым глазом.
- В-ва-ваше в-ве-величество! – еле выговорил вестник. - Да, вы…вы просто красавица! О боги – этого не может быть! Возможно ли такое совершенство?! – растерянно пробормотал он, глядя на обнаженную царственную фурию, и тут же ее обнаженное величество оказалась сидящей у него на груди. А он, бестолково хлопая глазами, смотрел на ее тяжелую грудь, с вызывающе торчащими вверх красными и сочными сосками, и на две струи густых черных волос, прикрывавших ее и даже достававших до его груди.
Однако, не склонная, в настоящий момент, к лирике, царица Обеих Земель, комплимент пропустила мимо ушей, ухватила кинжал обеими руками и, подняв его перед собой, шумно дыша, будто в любовном экстазе и крепко сдавливая его роскошными бедрами, торжественно произнесла первые, если не считать урчания, верещания, рычания, взвизгивания и прочих боевых выкриков, с момента встречи с незнакомцем, слова:
- Да сожрет твое черное сердце мерзкая Пожирательница!