В начале девяностых мы работали по золоту на Приполярном Урале, на речке Нярта-Ю. Сезон как сезоны до этого, но ощущалось, что большая геология закончилась. Веяло переменами, как будто зарядила непогода: и штат отряда скромный, и задание не сказать, чтобы объёмное, и пробы отбирали мы без всякого фанатизма. По сути, все лето мы ползали по одному карьеру, пытаясь научно обосновать, откуда в нем золото. Старатели старались нас не замечать, хоть и мешались мы под ногами, влезая порой под отвал бульдозера. Дела и у них шли не сказать, чтобы важно: особого энтузиазма не наблюдалось, перемены довлели и над ними.
Начальником отряда числился я, но командовала нами Наталья, старший геолог и мать троих девчонок. С нами было двое студентов: надежный и образованный Кирилл, и разгильдяй Серёга. Кирилла толком не помню: хоть и приятный был парень, но как-то мы не сошлись, дружил он больше с Натальей. Серега же с ходу пришелся к душе: особых подвигов не совершал, ничем особо не напрягал. Мог пережечь на костре макароны, например, нередко ели мы пересоленное, но не больше того. Зато мурлыкал нам на гитаре, сочиняя что-то своё, отзывчив был на любой разговор, всегда в настроении, ну, есть такие задушевные люди. Впрочем, характер не открывается сразу, нужны обстоятельства, и об этом рассказ тоже будет...
Работать он не особо любил, надо отметить, но и не чурался. Из дружбы, наверное, а может просто спорить не хотел. В маршрут - пойдем, копать - давай, хоть и без энтузиазма... Бывало, ковыряет гальку лопатой, не взявши кирку вразмах, и шурф еле идет у него. Сердито выхватишь лопату у него, иди мол, отдохни, лентяй - и сам долбишь со звоном, чтоб побыстрей: вот, мол, как надо! На это он ничуть не смущался, ложился со вздохом в мох, мечтательно глядя в небо, а через полчасика снова, к бою готов: "что надо, старшой, может, чайку согреть? Или давай перекуришь, а я покопаю!". Короче, бродили мы по лесам по двое, жили душа в душу вчетвером, и шло в этом сезоне всё без особых происшествий.
Происшествия, в том числе неприятные, ждали нас после, за окончанием работ, но о них позже и не в них, в общем-то, соль. Для скромных же таежных приключений был с нами пятый, лайкопес Серый. Серый был он весь, целиком: никакие хаски тогда не встречались, оттого и глаза у него были серые, без никакой голубизны, и подшерсток. Смышленый, приветливый, из тех охотничьих собак, что летом сбегают от своих исконных хозяев на вольные хлеба. Пока не пошла охота на белку или там соболя, никому не нужны они, вот и бродят лениво по окрестностям, изучая другие нравы-обычаи, любопытствуя, промышляя чем попало и прикармливаясь, где придется, ожидая, впрочем, своего положенного зимнего сезона. Прибьются иной раз к чужому костру, положат голову на лапы, и мирно ждут в сторонке, пока перепадет кусок.
Серый этот был довольно крупный пес, и хороший попутчик в маршрутах. Сам вызывался идти, ловко угадывая направление. Порой исчезал в тайге по своим интересам, но всегда находил нас, радостно виляя хвостом: "вот мол я, а вы думали, сбежал ваш Серый? Так мне тайга нипочем, а сто верст собаке - не крюк". Если вообще о сибирских собаках, то не такой уж мощный оказался наш Серый. Как-то пошли мы с ним на дальнюю буровую. Обычно решительный наш пес на каждой развилке топтался, стараясь понять, куда это мы движемся, упрямо выбирая другое направление. Нам было невдомёк такое странное поведение: обычно он угадывал лучше нас весь маршрут, а тут как будто подменили. К полудню вышли из лесу на лысый и плоский голец, и уже в виду буровой наш Серый пошел уж совсем кренделями, скрываясь подолгу за каждым кустом: и нас бросить ему вроде б зазорно, и вперед ну никак неохота. Причина вскоре открылась: от поселочка к нам покатилась собачья стая, и позади всех, не спеша - он, вожак, охранник, а не какой-то юркий охотник, пёс ростом с нашего Серого, но раза в полтора шире в плечах, и главное, в морде. Как будто взяли обычную лайку, разрезали вдоль вертикально, а в середину вставили еще ломоть мяса хорошей такой толщины. На нас ноль внимания, а вот с Серым его диалог несложно было представить по мордам и хвостам:
- Ты, Серый, опять? Я ведь тебя предупреждал, сюда ни ногой!
- Да я бы ни в жись, это всё они... Им разе объяснишь... Тащат и тащат с собой, как на привязи, уж я им и так, и эдак намекал...
- Ррр, ну чтобы в последний раз. Сиди пока тут, и ни с места, а после мухой отсюда, и этих ученых с собой забирай.
Серый наш стал ниже ростом, хвост исчез под брюхом. Присел в низинке и терпеливо ждал в отдалении, пока мы с буровиками толковали свои толки. Стая обнюхала его и потеряла интерес, а мохнатый хозяин участка бродил вокруг балков, поглядывая на нас исподлобья, не роняя ни звука притом. Маламут, наверное, как нынче б сказали, а может, просто коренной сибирский волкодав.
В общем было нам непросто, но жили весело порой, припасов хватало, работа шла чередом, а времена, меж тем, начинались лихие: дележка участков в тайге, выяснения, кто главнее, какие-то странные люди промеж всего. По району народ постреливал, в воздухе витал дикий запад. Пропал охотник в тайге, нашли потом тело: то ли самострел, то ли криминал... У наших старателей прямо с шурфа кто-то упёр с лотка весовое золото, неподалеку от нашего лагерька. Нас это все мало коснулось, впрочем, но звучали в тот сезон такие мотивы, было тревожное настроение, как будто тучи нависали. Погодка тож не особо приятствовала, подолгу топили буржуйки в палатках: то морось, то изморозь...
Настала промозглая осень, сезон пошел на исход, работы кончались. Первыми улетели Наталья с Кириллом. Наталье надо было в семью, своих в школу собирать, Кириллу в институт. Забрали, как водится, основные ящики с пробами и кучу шмотья. Нам с Серегой осталась наша палатка и последнее дело - заброситься чуть выше, на главную реку Щекурью, маленько там побродить, посмотреть, главу к отчету чтобы сочинить, мол, и тут были, рыли и мыли. Копать по холодку и по сырости уже не хотелось, а шлиховать не помню, было ли надо, но среди ледовых заберег это тоже не в жилу. Поэтому, ожидая нашу вертушку, просто ходили в маршруты, без особых раскопок. Серега зачищал редкие обнажения, я писал-рисовал, пытаясь унять дрожь в пальцах. Грелись у костерка, брели дальше. Хотелось чего-то иного, бодрого, дальнего, как и всегда по осени. Сидишь весь сезон в яме-долине, работаешь по колено в воде, когда еще расправить плечи?
Осень на Урале - это волшебная пора: здесь, как и по всей тайге, природа спешит к зиме своим обычным манером. Красит мари багрянцем, расчерчивая склоны желтизной лиственниц. Не помню запахов той поры, а в пору увядания они пронзительны: то багульник, то голубичная марь, то звериный помет, то сладковатый бадан... Ну не помню, не пахнет в памяти именно эта осень: наверно за много сезонов в горах уже примелькалось, принюхалось, притерпелось. Наверно, все и было и пахло, как оно водится, поражая навечно новичков, таких как Серёга. Звуки и то слабо помню, только усилием воли могу восстановить, что вроде курлыкали перелетные, трубили далеко в горах то ли козлы, то ли олени, хрустел по утрам ледок в лужах и заберегах, когда бредешь по отмели в высоких болотных сапогах. Все как всегда, короче, кто хаживал по осеням, тот знает. Стал пропадать все чаще и Серый, по нескольку дней иногда не являясь к костру. Видно, наведывался к своему охотнику, проверяя, не чистит ли тот ружьё? Не готовит ли капканы? Не пора ль в тайгу, соболей гонять да белок облаивать по-настоящему, для промысла, а не впустую?
Настал и наш черед перебираться подальше в горы, на реку Щекурья...
Подробности и продолжение на прозе.ру: https://proza.ru/2022/10/23/672