В комнате своей неподалёку от фонтана, выйдя на тусклый двор, в потоке света солнечного, из-за стены стекавшего, она спокойно танцевала. Второй из танцев разученных. И, хотя проста была её одежда, однако же нежны и изящны были движения тонких рук её. Шуршала, плыла за нею ткань, обвивавшая дхоти полные бёдра. Звенели браслеты на запястьях многочисленные, золотые. Серьги звенели в ушах проколотых. Да пряди волос, высоко собранных, наспех, золотыми украшениями, не выдержали танца и усталости, поспешности не выдержали – да прядями на грудь и плечи, затянутые в яркие сине-золотые чхоли, выползали. Да, длинными, прямыми змеями, нитями блестящими доставали до небесно-голубой ткани дхоти, вытканной серебряными да золотыми узорами.
Демон вбежал, разгневанный, в небольшой дворик.
Глаза его невольно притянуло к тому, что двигалось на границе полумрака и солнечного света, лившегося из-за стены.
А когда разглядел её – застыл как завороженный.
Это был второй лишь танец сегодня её. И подготовка её была проста. И не все движения разучили эти тонкие руки и гиблые пальцы, плывшие вдоль её лица, узоры заплетавшие в воздухе над телом её выгнувшимся, да возле чёрным жирно обведённых, ясных глаз.
Он увидел её и застыл как завороженный.
«Апсара спустилась на землю?..» - растерянно подумал он.
Она почему-то остановилась вдруг. Прервался дивный танец её. Руки изящные застыли, смуглые. И медленно она обернулась. Эта девушка повернулась к нему.
Гнев ушёл из его сердца от взгляда этих ясных глаз. И не потому, что лицом она была красива – а чертами лица красивыми щедро наделили её боги от рождения – и не потому, что глаза ему слепило от блеска её многочисленных золотых украшений, подарков раздобревшего за несколько ночей главного жреца.
Просто смотрела на него девушка спокойно. Чуть голову наклонив, спокойно смотрела она в змеиные его глаза.
А потом разжались нежные, полные губы. Да тихо выдохнули откуда-то, как будто из глубины души:
- Сохэйл?..
И что-то внутри него замерло, сжалось мучительно.
Только она звала его так. Точнее, только две. Но первой его назвала так именно она.
Он медленно прошёл по узкому двору до неё. Она спокойно ждала его, замерев в танце, ступнёю одною твёрдо стоя на земле и лишь легонько пальцами земли касаясь согнутой другой. Застыли руки в каком-то изящном жесте, обвивая странным узором тёмные глаза.
- Сохэйл… - глухо произнёс он.
- Я ждала тебя, - вдруг улыбнулась она.
И глаза его жуткие вновь изменились. Растерянные, человеческие вдруг посмотрели на неё глаза.
- Только… зовут меня не Сохэйл, - хрипло сказал он, три шага не дойдя до неё.
Он вдруг побоялся пугать её.
Она, сдвинувшись, сама ступила к нему. Так, что между ними шага два осталось или полтора – можно уже дотянуться рукой. Она его почему-то не боялась.
- Ты нашёл свою семью? – с улыбкою она спросила.
- Да.
- Рада за тебя, - только сказала она. И глаза её радостно засияли. И руки опустились изящные её, снова позабыв тот чарующий узор.
- Я не рад! – ответил юноша хрипло. - Я почти сразу от них ушёл!
- Ничего не принял от них? – спросила она грустно.
- Ничего. Разве что… разве что научился у старшего брата драться, - он сглотнул, шумно выдохнул и всё-таки, помедлив, признался: - Да имя моё забрал. Что родители дали мне, когда мать носила меня под сердцем. Они были не причём. Они умерли в день, когда я родился. Точнее, отец умер на два дня ранее. А мать… мать не пережила.
- И как же родители тебя назвали? – спросила она с радостной улыбкой, словно он нашёл там какую-то ценность.
- Сиб… - тихо признался он ей. И, чуть помедлив – она выжидала с улыбкой – признался и дальше: - Сибасур. Сиб из племени асуров я.
Она всё ещё стояла рядом, с улыбкой. С улыбкой приветливой, совсем не напуганной.
- Ты… совсем меня не боишься? – глухо спросил он.
- Но ведь это же ты, - вновь улыбнулась ему она.
Он рот открыл, она осторожно коснулась его губ кончиками нежных пальцев.
- Сандхья.
- Сумерки?.. – спросил он недовольно.
- Но вроде красиво звучит?..
Юноша шумно выдохнул. И на запястье её сжались пальцы его свободной руки.
- Я уведу тебя отсюда!
- Поздно, - на этот раз горькой была улыбка её, - меня уже купили. И… и церемония уже была, - снова в движении изящном рука её сдвинулась, ещё свободная, но сейчас ему захотелось вырвать её, сейчас от красивого движения её изящной кисти и тонких, длинных, смуглых пальцев ещё горше стало его душе. - Кому нужна женщина, потерявшая невинность? Разве что тело своё задёшево продавать. Или… танцевать здесь для бога.
- Я заберу тебя отсюда! – рявкнул он ей в лицо, она невольно отшатнулась.
Он замер напугано. Сандхья вдруг нежно коснулась другою рукою его щеки. Он держал её. Осторожно, но крепко держал. Но даже так, даже увидев его жуткий взгляд звериных глаз, даже зная, что он – не человек, девушка всё ещё не спешила от него сбежать.
- Милый… - вдруг сказала Сандхья нежно.
И он, ещё недавно прислужников храма пугавший и напугавший главного жреца своим видом и рычаньем, стену храма проломивший, вдруг робко замер под её хрупкой рукой.
- Я… могу тебя так назвать?.. – оробев, смущённо спросила она. - Хотя бы раз?.. В память… о том.
- От тебя я приму всё! – серьёзно ответил молодой асур.
Он в тот миг совсем не врал. И человеческая девушка тоже это поняла. Точнее…
- Ты знаешь… - начал было Сиб и замолк.
- Мм?.. – серьёзно отозвалась она.
- Ты почти угадала.
- В чём?.. – она недоумённо вскинула бровь, изящную бровь на красивом, нежном, юном лице.
Хотя красивее была её нежная, добрая душа, опять принявшая его таким, какой он есть. Тогда ободранным и грязным, как зверьё, да со спутанными волосами. И сейчас, с глазами демона, тут переполошивший всех и желавший сломать всё.
- Сохэйл, - асур вдруг как-то странно улыбнулся. - Ты назвала меня Сохэйл.
- Ты сказал, что у тебя нет имени.
- Я вообще не умел говорить.
- Я поняла! – рассмеялась Сандхья. - Но, впрочем, я поняла, что имени у тебя нет. Но ты, кажется, не возражал?..
- От тебя я с радостью принял моё первое имя.
- Я рада, что смогла тебе хоть что-то подарить, - грустно улыбнулась она. - Не похоже было, что ты жил счастливо.
- Я просто жил, - шумно выдохнув, признался он. - Просто жил и не задумывался, что люди называют «жил счастливо». Охота удалась – и я сыт, и полон сил. Нет – усталый валяюсь, зализывая раны – и на поиски нового зверя или змеи иду. Когда нужно – бегу. Что такое счастье, что такое жизнь вообще, я никогда не задумывался.
- И как… сложилась твоя жизнь?
- Ты снова спрашиваешь обо мне.
- Но мне же важно узнать! Как ты жил эти года? – она, взгляд смущённо опустив, приметила его ноги и вскрикнула напугано.
- Ничего, - оборвал её Сиб, - заживут.
Но она увлекла его за собой, в комнату. Кинулась разбирать одежды, ткань выискивая мягкую и чистую. Он сердито принюхался, уловив запах толстого, старого жреца вокруг. И на постели возле неё.
- Да, я спала с ним, - заметив, грустно пояснила Сандхья. - Та первая церемония вместо свадьбы, когда в рабыни меня привезли ему, обманув свадебным паланкином. И в ночи вокруг неё.
- Я убью его! – рванулся он к выходу, проводя вторую цепочку кровавых следов по полу.
Сандхья рванулась за ним. Догнала. Обхватила со спины. Прижалась к его горячей спине лицом. Он напряжённо замер в кольце её рук.
- Прости, Сохэйл! – всхлипнув, сказала вдруг она. - Я так хотела, чтобы это был ты! Я даже иногда молилась, чтобы отец приёмный меня замуж не отдавал. Допросилась… я стала рабой, а не женой!
- Я верю, - он осторожно накрыл её руки, переплётшиеся на его груди, своей рукой. - Но… я же не просил о том. Я просто… хотел, чтобы ты была свободной. Семья чтоб у тебя была. Я его убью! – рванулся он. – Этого старого развратника, лгущего, что живёт тут только ради служения богу!
Но тонкие руки его сжали, не выпустили. А он разрывать их, ломать, вредить им не посмел. И, помолчав немного, грустно, в её цепких и нежных объятиях, нежную кожу её рук ощущая на себе, уныло признался:
- Но твой приёмный отец уже умер. Мерзкий трус! Перетрусил, когда я пришёл с ним поговорить – и рухнул замертво.
- Забудем о нём, - глухо сказала Сандхья. – Он меня обокрал и продал рабой этому жирному старому поганцу!
- Забудем о нём… - тихо повторил Сиб, потом встрепенулся, дёрнулся. - Я не могу о нём забыть! Он продал тебя в рабыни! А я хотел, чтобы ты вырастала в достатке – и замуж вышла за равного и защитника из людей!
- Теперь-то что?
Асур осторожно развернулся к ней – хватка объятий нежных стала слабее, как будто она почувствовала, что не убежать он хочет, не оттолкнуть, а только увидеть её лицо. И глаза свои не прятала от него, когда к ней развернулся.
- Пойдём со мной?.. – позвал Сибасур, но тут же смутился и признался: - То есть, у меня пока нет, куда тебя позвать.
- Ты… так и бродил?
- Да. То в мире людей, то… - чуть помолчав, признался и дальше: - То в мире демонов. Вот, одолев одного, получил себе его меч.
- Мой победитель! – радостно улыбнулась девушка, так, словно радовалась за своего мужа или возлюбленного.
Или?..
Он как-то пристально вгляделся ей в глаза.
- Что?.. – смутилась она, объятия вдруг разжались. - Тебе неприятны мои касания? Тогда я больше не…
Выронив меч, он прижал её к себе той рукой.
- Мне просто странно. Непривычно. Никто прежде не обнимал меня.
- Тогда я обниму. Можно?..
Сиб замер смущённо. Но не вывернулся. Тонкие, нежные руки обвили его шею. Девушка щекой прижалась к его щеке.
Для него она всегда останется чистой. Подобной цветку лотоса или душистому ночному жасмину. Та, что дала ему имя. Его первое имя. Сохэйл… та, которая, не зная о нём ничего, назвала его именем его отца. Хотя… и у отца его не было имени. То имя… но… но он расскажет ей обо всём.
- У меня только… есть только дом родителей. Старший брат сказал, что готов подарить мне его. Чтобы у меня что-то от них было. И… - чуть помолчав, вдруг признался: - И я соврал тебе. Этот меч и ножны… я взял у него. У моего отца.
- Ничего, - тонкие пальцы осторожно скользнули по его спине, и молодой асур замер, напуганный этим непривычным касанием, первой лаской от женщины, которую он получил.
Нет, если точнее, она гладила его ещё тогда, давно. Когда что-то из трав раздавленных, жгучее, накладывала на его рану.
- Мне всё равно, правду ты мне скажешь или соврёшь. Можешь даже ничего не говорить о себе. Я… я никогда не забуду тот день, когда ты ребёнком и безоружным пошёл отбирать меня против толпы жестоких и озверелых от нашей беспомощности разбойников.
- Я ничего особого не сделал. Я всегда дерусь. Я драться люблю. Я – асур.
- Я так не думаю, что ты особого не сделал. Толпа мужчин вооруженных могла тебя убить, расправиться над тобою жутко!
Какое-то время они молчали.
- А хочешь… пойдём сегодня прямо туда?.. В дом моего отца. Правда… - Сиб запнулся, но всё же продолжил: - Правда, он не в мире людей.
- В мире демонов?
- Да, - признался он глухо. - И… и там темно. Озеро лавы расплавленной рядом.
- Лавы?..
- Тот жидкий и густой огонь, который вырывается из земли, когда гора начинает расти и дрожать.
- Странное, наверное, зрелище? - тихо улыбнулась она.
- Страшное, наверное, для тебя, - он нахмурился.
- С тобой мне не страшно! – чуть помолчав, добавила: - Только…
- Тебе страшно покидать мир людей?
Чуть помолчав, она всё-таки призналась:
- Да!
- Тогда… я найду место в мире людей – и дом построю для тебя? Или, хочешь… хочешь, я завоюю какой-то дворец?.. Если хочешь. Рабыня станет царицей, ещё более будет у тебя украшений. Женщины много говорят, что любят украшения. Я случайно слышал разные разговоры. Мне самому раджой становится лениво. Я не понимаю, зачем запирать себя на всю жизнь среди каменных стен и толпы лживых и ненавидящих тебя людей.
- Да зачем мне становится царицей?! – засмеялась Сандхья, немного отстранившись от него, но, впрочем, совсем не снимая с тела его рук. - Единственное, о чём я мечтала: о новой встрече с тобой. Я от души хотела тебя поблагодарить, за то, что в детстве нашем ты спас мне жизнь. Я тогда боялась тебя сильно и не додумалась от сердца поблагодарить за моё спасение от гибели и бесчестия. А после… а после страшно грустно было, что ты так быстро ушёл, оставив меня и моё приданное тому купцу, что я не успела сказать тебе даже разу и даже одно спасибо! А больше мне ничего не нужно.
- Совсем? – Сибасур растерянно поднял брови.
Он был так трогательно мил в своей заботе, спрашивая, что ей нужно, чтобы стать счастливой! Она верила, что он мог исполнить то, о чём говорил.
Но… он сотрясал стены храма Индры. И… и, если она уйдёт с ним, то не подумает ли раджа богов Индра, что демон украл его личную рабыню? Дэврадж – не только правитель богов, но и бог воинов, он управляет воинством богов, не боится сражаться со страшными чудовищами и в одиночку. Воин среди богов известнейший и уничтоживший уже множество страшных и могущественных демонов! Хотя он не гневался будто, что главный брахман завёл себе прямо на территории храма гарем из рабынь и насилует дэвадаси бога названными женщин… да, впрочем, сам Индра к женщинам домогался чужим и имел свой как будто гарем из сотен прекраснейших небесных танцовщиц-апсар. Но вдруг то, что он дозволил человеку и своему брахману в храме своём, он и разу демону чужому, в храме его шумевшему, не простит? Один пойдёт убивать Сохэйла или с воинством богов? Сразу погубит защитника Сандхьи или всю жизнь будет преследовать, стараясь погубить и погубить жестоко спасшего её демона?
Если бог разгневанный придёт в храм, сначала к ней, Сандхья скажет Дэвраджу честно, не боясь вызвать его гнев на себя, что сама хотела как-то отблагодарить спасшего ей в детстве жизнь и честь смелого воина, пусть и не из людей. А что брахман главный насиловал её и других рабынь, врал всем, будто местные дэвадаси тут только для услужения Дэвраджу Индре! Но, если тут останется Сандхья, домогаться будет её старый жирдяй, пока живой! Она останется здесь на всю жизнь рабой и прислужницей самого Индры тоже. Но зато Сохэйла, спасшего ей тогда жизнь и честь, и сегодня желающего чем-то одарить красивым, правитель богов не будет преследовать как алчного демона, похитившего у него прислужницу личную из храма земного! Может быть, что оставшись здесь на всю жизнь рабой и без своей семьи, и без взаимной любви, Сандхья защитника своего от смерти сумеет защитить! Или поможет ему прожить ещё подольше, если сам Дэврадж и известнейший кшатрий дэвов не будет его преследовать!
И она решилась ему страшно соврать, чтобы защитить защитника. Грязной уже робела с ним идти женой. Лучше он себе чистую и ещё более красивую выберет, совсем белокожую!
- Разве что… разве что танцы, - смущённо произнесла юная дэвадаси, опустив взгляд. - Я не хочу любезничать с паломниками лицемерными, какими бы знатными и влиятельными не были они в миру! Они похабно шутят, смотря, как я танцую перед статуей Дэвраджа Индры. Они хотят к себе уважения и льстивых моих речей, и танцев для них одних, но всегда дерзко всем говорю, что я живу здесь, служа богу. Но… эти танцы… танцевать мне понравилось.
- И… ты не захочешь уйти со мной?..
- Я бы… - девушка смущённо замялась.
Шанс ещё был с ним уйти, и он даже звал стать его женой, быть с ним на равных! И, может быть, даже стать однажды его любимой!
- Говори! – потребовал он, потом тихо добавил: - От тебя я приму всё.
- Я бы… - она смущённо потупилась, снова приметила его израненные ноги. - Сядь, я тебе ноги перевяжу!
- Нет, ты сначала…
- Нет, я сначала перевяжу!
И демон, ещё недавно перепугавший много людей, своим жутким обликом и яростью, смущённо примолк под её окриком. И терпеливо, послушно дождался, когда она выберет ткань для юбки покрасивее, да полосы от прекрасной, новой, нежной ткани оторвёт. Да таз принесёт откуда-то, наполнит чистой водой для питья. И молча снёс, когда она омывала ноги его, от крови да прилипшей грязи. Молчал, пока она сетовала о песчинках, что впились в его раны. Молчал, покуда доставала.
- Тебе что… совсем не больно? – смутилась девушка наконец, взгляд подняв на его лицо растерянный.
Он, сидевший на пороге, грустно улыбнулся ей:
- Я тоже умею чувствовать боль. Просто мне приятна твоя забота.
- Хочешь, я всегда буду мыть твои ноги?..
- Но как ты тогда танцам выучишься?
- Танцы… да ну их! – нежные руки осторожно извлекли его ногу из воды, положили ей на колено, пачкая красивую, светлую ткань его кровью. И взгляд сердитый рот ему закрыл, возмутиться хотевшему, что пачкает так неохотно её одежду. И руки нежные, ткань чистую притянув, стали осторожно ноги его перевязывать.
На несколько мгновений Сибасур зажмурился. Ноги болели и болели страшно. Но эти странные движения, когда тонкие пальцы осторожно касались его щиколоток… кажется, те прикосновения были приятными. Но потом он опять глаза открыл и посмотрел на неё, сидевшую у порога, у его ног. С порога на неё серьёзно взглянул.
- Но, кажется, ты очень хотела научиться танцевать.
- Но ведь это… нечестно?.. Покуда я училась тут…
- Мне всё равно, сколько жрецов и гостей ложились с тобой, - серьёзно признался он. - Но если они тебе не нравились или даже были грубы – я их хоть сегодня же зарежу.
Сандхья смущённо потупилась. Потом робко посмотрела на него.
- Но, кажется, ты хочешь танцевать? – попытался догадаться он, желавший её чем-то порадовать.
Юная дэвадаси осторожно отмыла ещё раз другую ногу. И, вытащив себе на колено, нежно вытерла и, осторожно касаясь, перевязала.
- Да, я хочу танцевать, - снова соврала Сандхья. - И танцевать мне понравилось. Хотя до апсар мне далеко.
- Я подумал, что увидел апсару! – вырвалось у него.
- Да ты, наверное, не слишком-то и много танцев и видел!
- Ну… - юноша смущённо потупился. - Охоту и драки я больше люблю.
Она отодвинула таз. Руки вытерев об отрывок ткани, поднялась. В комнату зашла. Села у порога, за стеной. Вдруг, вперёд подавшись, потянула его к себе. За собою, на пол. Он подчинился. Какое-то время лежал на ней, смущённо замерев. Сандхья, уткнувшись ему в шею, слушала запах его пота и волос. Ила в его волосах. Страшно было сразу и навсегда потерять возможность лечь с молодым мужчиной, с которым иногда ей немного даже хотелось пойти дальше. Если он оставит Сандхью здесь, она может больше никогда уже его не увидеть. И по своему желанию не ляжет никогда и ни с кем за всю свою жизнь уже. Было немного страшно всё-таки пробовать быть со своим защитником, малознакомым по-прежнему ей. Но желание познать руки того, кто поглаживаний её заслуживает, всё пересилило.
Вырвалось невольно у юной женщины:
- Даже если я люблю танцы, тебя я больше… люблю, - смущённо сказала она. - И… и я хотела бы быть с тобой. Ночи и дни проводить с тобой.
- Тогда… хочешь… уйдём вдвоём?..
- Хочу! – девушка пылко прижала его к себе.
Сиб смущённо на бок перекатился, ощутив вес её тела на своей руке. А другой, впервые, осторожно дотронулся до её лица. Робко ещё провёл пальцами по её щеке.
Сандхья блаженно зажмурилась от его прикосновений. Это был первый мужчина, чьих прикосновений ей хотелось. Хотелось ещё давно. Робко и иногда. Когда она иногда переставала бояться юного демона, а робко думала, что было бы, если бы ушла за ним и стала его женой?.. Тогда?.. Ещё тогда!.. Приёмный отец, жена его, большинство дочерей и слуг не любили дочь купца внезапную приёмную. Жалко, что только когда отобрал купец всё приданное её и все красивые драгоценности – она поняла, что была ему всегда чужой. Только когда он обокрал её, украшенья дочери отдав своей на свадьбу в приданное. А Сандхью – продал рабой. Только тогда поняла она, что после убитой труппы бродячих музыкантов, танцоров и артистов семьи у неё больше не было. И только когда подруги несчастные с храма царя богов счастливыми разошлись к мужьям – поняла Сандхья, что семья настоящая могла бы у неё быть новая и лишь с ним, с мальчишкой-полудемоном, защитившим тогда от страшной толпы озверелых разбойников! Она молилась, чтобы главный брахман никогда больше к ней не заходил. И вспоминать чаще стала о демоне, мальчишкою защитившим её от смерти жуткой и ссильничания толпою разбойников без сердца.
Оставшись в храме Индры одна, Сандхья мечтать начинала уже осознанно и часто, что когда-то защитник Сохэйл вернётся за ней. Что она сможет уйти с ним. Что он будет первым её любимым мужчиной. Мужем. Спутником. Отцом её детей. Больше никаких мужчин ей не нужно в жизни, разве что с ним родить сыновей! Она и тогда, девочкою, видела, какими могут стать его глаза, когда он сердится. И ещё видела… пожалуй, она видела вполне достаточно, чтобы верить, что её Сохэйл её не обидит. Но, увы. Жизнь иначе сложилась. И тот толстый старик стал её первым мужчиной. И несколько раз поганый блудник к ней приходил, не в силах отказаться от молоденькой рабыни. Разве что днём не домогался её и при других. Днём она старалась всё время танцевать перед статуей бога.
Она иногда проклинала себя, что всё-таки выбрала остаться здесь, когда сёстры по несчастию из храмовых его рабынь и дэвадаси ушли к внезапным мужьям. Но… её ведь тоже трое мужчин в тот день звали, да каждый звал стать вольною, равною с ним, женой! Но… они выбрали храм новый воздвигнуть Индрадэву в другом месте, далеко от этого, чтобы их жён, бывших здешних рабынь и танцовщиц для бога, не преследовали и не замучили до смерти оставшиеся верными служители старого развратника или воины раджи Шандара, к которому главный брахман иногда подлизывался. Миряне и ушедшие здешние священники, монахи и аскеты, выбравшие жениться, решили всё-таки от сердца, без пышных построек храм новый соорудить Дэвраджу в другой местности, далеко отсюда, и продолжать искренне служить Индре и защищать женщин из дэвадаси и рабынь, сердцем выбранных, ими увидённых отсюда.
А Сандхья решилась остаться навсегда здесь рабыней, поскольку боялась, что если Сохэйл, спасший жизнь, оставил её в этом царстве и в этой примерно местности, то в царстве другом он её уже никогда не разыщет! А она – никогда уже не сможет его поблагодарить за тот день, когда он мог сам мучительно из-за неё погибнуть! Или… иногда она мечтала убежать из храма царя богов вместе с ним, выбрав демона, но искренне защитившего её в детстве от смерти и бесчестия!
Вздохнув, Сандхья спрятала лицо на груди своего нежданного защитника. Того, который вернулся! Даже если вернулся через несколько лет. Даже, если вернулся слишком поздно – и цветок её юности и чистоты уже был сорван кем-то другим.
- Но ты танцевать научиться хочешь… - сказал тот тихо. – Танцы новые и здешние.
- Не важно! – снова вырвалось из глубины души.
Как расстаться с ним, если он так пылко и искренне порадовать и защитить её мечты хочет?!
- Но, если хочешь… живи пока тут и учись?.. А я позже заберу тебя. Я пока найду для тебя дом. А ты им скажи, что я их всех зарежу, если посмеют тебя обидеть. И даже Индра дэва не побоюсь.
Сандхья отстранилась и в глаза ему заглянула напугано.
- Разве… ты согласен на это?..
- Если тебя это обрадует, - Сиб улыбнулся. - Если ты будешь учиться новым танцам, которые ты любишь.
Что-то в этот миг дрогнуло в её душе. Если прежде это была просто чистая детская благодарность, помноженная на недавнее женское ожидание заступника и робкие юные мечтания в тоске, то теперь в душе шевельнулось что-то иное. Похоже на восхищение – новый вид восхищения – и… нежность.
- Но… ты мужчина. И… и пока я будут тут… меня будут заставлять… спать с ним… с главным брахманом, этим поганцем!
- Если ты хочешь научиться танцам – останься. А всех мужчин, если будут грубыми, я зарежу! – серьёзно пообещал он. – Хочешь, я зарежу его прямо сегодня?
- Но ты мужчина! Ты… не ревнуешь?..
- Не знаю. Я никогда не думал, что ты… что ты и я… что-то дальше. Зачем я тебе?..
- Я… я тебя люблю! – вдруг призналась девушка, осторожно щеки его касаясь.
- Но я не человек. И я бываю страшным.
- А я… чистоту потеряла.
Сиб долго смотрел на неё – Сандхья робко от взгляда его замерла, но взор отвести боялась – потом серьёзно добавил:
- Для меня ты всегда останешься чистой. Той, которая дала мне моё первое имя. Той, которая первая грустила от моих ран. Которая первая из людей накормила меня.
- Ещё уговаривала тебя, чтобы ты его съел!
- Но я никогда прежде их не ел! И он не был похож на мясо вообще!
- Охотник! – Сандхья рассмеялась.
- Охотник, - серьёзно согласился молодой асур.
Точнее… надо было ей рассказать! Но сейчас, когда они лежали так близко… когда было так странно лежать рядом с кем-то, так доверявшим ему… стоило рассказывать сейчас?..
А ей было странно от того, что ей было спокойно лежать рядом с ним. Что её не заставляли лечь с мужчиной. Что этот молодой мужчина не хватал её. Что он наконец-то её нашёл. Её спаситель.
- Спасибо, что защитил меня тогда, Сохэйл! – она ласково погладила своего единственного друга по щеке.
И ей вдруг стало интересно, изменились бы ощущения, если сейчас всё началось с ним? Если бы именно с ним она сливалась?.. Если бы именно его губы ощутила на своём теле, в самых сокровенных местах?.. А не те чужие, жадные руки и губы, от чьего прикосновения она с трудом скрывала омерзение. Если бы… если бы хотя бы на один день… сплетать тела и объятия с тем, с кем она хотела быть рядом?..
- Я… я не смог, - грустно заметил Сиб. - Ведь… в итоге… в итоге тебя насилует тот, с кем ты ложиться не хотела. И он не женою тебя взял второй, а одной из своих рабынь.
А её рука вдруг легла на его пояс.
- А если… если хотя бы раз… с тобой?..
Юноша осторожно сжал её запястье.
- Ты, правда, этого хочешь?.. Со мной?..
- Очень! – отчасти она соврала, но отчасти сказала правду.
А врать… врать ей уже приходилось другому.
Сиб долго, внимательно смотрел ей в глаза. Она не двигалась, но взгляда не отвела. Почувствовала, что он может отодвинуться или даже уйти, если сейчас почувствует её недоверие. Но она ему хотя бы доверяла. Хотя бы испытывала благодарность к нему. В отличие от всех тех, кто отобрал у неё мечту о том, чтобы дождаться его чистой.
- Но я… ничего не умею, - признался молодой асур чуть погодя, смущённо.
- Будет какой-то прок от того, что немного умею я, - грустно улыбнулась Сандхья.
- Мне жаль, что он мучил тебя. И… ты правда хочешь чего-то дальше?.. Правда, что дальше хочешь побыть со мной?.. – взгляд молодого демона или всё-таки получеловека, смущённый и робкий, но немного с первой надеждой. Ему внезапно стало интересно, каково быть нужным красивой женщине молодой как мужчина в постели?..
Это странное чувство в душе… эта нежность. Которую юная дэвадаси испытывала только к нему. Этой нежности стало больше.
Сибасур позволил ей снять с него пояс и размотать дхоти. Хотя и смутился, когда ткань от его одежды легла возле него, осторожно опущенная тонкой рукой. Будучи обнажённым, он иногда охотился. Ходил так когда-то давно, ещё ребёнком, маленьким хищником. Тогда ещё с недоумением косился на людей, в чей мир попал, которые слишком уж кутали тела свои, пряча от жары, дождя и воды. А так приятно было нырять в реку голышом! И ощущать, как струи воды касаются всего тела, осторожно касаются, будто ласкают его.
Он вздрогнул от прикосновения смуглой руки к его спине. Снова смутился. Зачем-то поймал прядь её волос. Сандхья, на этот раз не поняв – сама вдруг смутилась – стала снимать украшения, освобождая волосы. И красивую гриву свою, густую, блестящую, пропитанную ароматным дымом каких-то масел и трав, осторожно положила поверх его руки.
Сиб задумчиво пропустил её нежные волосы между пальцев. Девушка внимательно смотрела за ним. И она всё ещё была одетой, в отличие от него. И, чтобы внимание её отвлечь от разглядывания его тела – точнее, шрамов на его груди и ноге – осторожно коснулся губами её волос. Он где-то мельком видел, как кто-то из человеческих супругов целовал жену в лоб и в волосы. И повторил. Осторожно прикоснулся губами к одной прядке, к другой. Странное было прикосновение её волос к его губам. Не такое как к шерсти какого-то зверя. Да и… зверей он просто убивал, до или в шею вгрызаясь, если слишком крупные были, чтобы просто голову свернуть.
- Такой серьёзный! – фыркнула вдруг Сандхья. - Будто собрался каждую волосинку у меня поцеловать!
- А ты хочешь?.. – серьёзно спросил юноша.
- Ну… это было бы мило, - тихо призналась она. - Но ты не выдержишь! Тебе надоест.
Сиб сел, не выпуская её длинных волос. И она, притихшая, села. Вдруг он обиделся и сейчас уйдёт?.. А вдруг… насовсем?.. Она сейчас страшно этого испугалась.
Но её защитник, единственный, с кем ей приятно было сидеть так рядом, вдруг осторожно одну волосину отделил и… поцеловал вдруг. Перекинул ей за голову, на другое плечо, другую достал.
Сандхья какое-то время сидела и просто молча смотрела, как он потихоньку целует её волосы, один за другим, да с таким серьёзным лицом.
- Тебе, правда, надоест!
Но её Сохэйл серьёзно продолжил.
Солнце поднялось уже на середину неба. И даже поползло с небосвода вниз.
В храме было тихо-тихо. Все разбежались. Все боялись внезапно явившегося демона. А что главный жрец спихнул ему последнюю дэвадаси… да ну её! Даже если не только изнасилует, но и в клочья разорвёт. Лишь бы, похоть свою утолив, да голод, за другими не кинулся. Лишь бы боги хранили других, служанок и священников, их мужей и молодых монахов и аскетов.
А демон серьёзно сидел на коленях возле той самой юной танцовщицы и серьёзно целовал её волосы. Один за другим. Перекладывая на плечо другое поцелованные, чтобы не пропустить. И та, смущённая, серьёзно смотрела за ним.
Хотя в какой-то миг смущение закончилось. И просто потеплел её взгляд, притихшей от его неторопливости и нежности. Первый мужчина, которому не хотелось спешить. Первый, кто так заботливо, волос за волосом, готов был целовать её. Просто потому, что она сказала, что это было бы мило. Но она не знала, что он так серьёзно! Что он готов несколько часов тут сидеть. Да даже, целый, что ли, день готов?.. Ох, а вдруг ноги у него сильно затекли? Вдруг он мучается, но упорно притворяется, что ничего?..
Худела прядь на левом её плече. Толстела прядь на правом её плече. Так же, как и та прядь слева, худели, отступали грустные и неприятные воспоминания. Так же, как и правая, росли новые воспоминания и чувства новые, приятные.
Она едва дождалась, когда он закончит. Когда последний из волос её, заботливо поцелованный им, опустится на её правое плечо. И, потянувшись к нему, нежно поцеловала его губы. Юноша, не ожидавший её атаки, на спину упал. Сандхья радостно зависла над ним. Чтоб в следующий миг согнуть руки и, опустившись, коснуться губами его щеки. Его шеи. Его виска. Его уха. Его спутанных волос. Ей вдруг захотелось покрыть поцелуями его всего. Как он целовал её волосы только что.
Сиб пытался робко и неумело погладить её по спине. Она, подхватив его руки, поцеловала каждый палец и ладони. Грустно губами и поцелуями обвела шрам на его кисти. И, строго сверху на него посмотрев, руки его на пол положила, по бокам. Он, смутившись, отдался её власти. А она упоённо продолжила его целовать. Всего.
В тот вечер в опустевшем храме двигались только они двое. Упоённо ласкали друг друга и целовали. Сандхья наконец-то позволила ему раздеть и её. Сплетались мысли. Чувства. Руки. Ласки. Волосы их обоих.
В ту ночь две судьбы сплелись воедино. Две души сплелись воедино. Две души, оставшиеся в опустевшем храме. Храм двух тел, слившийся с божеством любви. Той любви, которая не делит на грязных и чистых. Той любви, которая не делит существ на людей и демонов…
(Отрывок из цикла "Три мужа для Кизи" Елены Свительской, меня то есть:)
***
Статья писателя и востоковеда Свительской Елены Юрьевны^-^ У меня ещё есть книги в жанрах этнического фэнтези, исторического фэнтези, исторического любовного романа и фантдетектива о Японии, Индии, Китае и Корее. И в других жанрах тоже. 55 книг завершённых. И про Индию у меня этническое и историческое фэнтези, и исторический любовный роман: «Три мужа для Кизи», «В тени Кайлаша» и «Сын евнуха».