Это хорошо, что знаем, но еще лучше, что помним и делаем выводы. Память не дает забыть, какой ценой ковалась казачья свобода. Из множества сюжетов, самый острый,- отчего так дорого эта самая свобода, досталась? А досталась она, и теперь можно об этом говорить, ценой многих загубленных жизней. Но почему так? Ответ внешне прост, но где то внутри, глубинная, жестокая сложность.
Кубань,- казачий край, а значит, здесь есть свои герои, в том числе и Тимашевском районе. Когда мы с коллегой, журналистом из Краснодара шли на встречу, выполняя редакционное задание, пытаясь ответить на вопрос «как это было?» заранее знали, что для казаков Тимашевского района, день реабилитации Кубанского казачества, можно уверенно назвать самым значимым праздником. Как правило, казаки отмечают его парадными шествиями и семейными застольями. Нам было интересно, как сегодня живет одна из первых, образовавшихся на Кубани казачьих станиц,- Медвёдовская, что знают и думают о реабилитации казаки поселения, и что для них само это слово. Нам удалось встретиться и побеседовать с яркими представителями казачества этой станицы,- наставниками казачьей молодежи казаками Виктором Каданцом и Евгением Тарабриным.
Путь от автобусной остановки в Медвёдовской до казачьего штаба, здания дореволюционной постройки по улице Ленина, занял немного времени, тем более что нас подгонял моросящий дождик, и нам пришлось это расстояние преодолевать легкой рысцой. Но по дороге, невзирая на стекающие за воротник капли мы все же остановились. Внимание привлек большой черный камень-памятник. Уже в штабе, нам рассказали, что его изготовили к 200-летию Кубанского казачьего войска в 1896-м году, а в 1937-м, памятник казакам, погибшим в военные компании разных временах периодов, демонтировали. Камень из финского черного гранита, со слов наших респондентов, чуть было не пошел на надгробные плиты. Но в 1994 году, в честь 200-тия Медведовского куреня, памятник перенесли в центр поселения и теперь штаб казачества, поклонный крест, возведенный в 2016 году и памятный черный камень, воспринимаются как нечто единое, что на наш взгляд было вполне логично.
Дошли. С самого начала впечатлило то, что войдя в дверь здания штаба местного казачества, мы ощутили, что, скорее всего это место вообще редко бывает пустым. Вот и сейчас, в «атаманской», члены правления, а в эту структуру входят и герои нашего повествования, во главе с атаманом Медвёдовцев Василием Убийко, решают какие то свои, насущные задачи. Было слышно, что внутри помещения достаточно активно дискутировали, что то громко доказывая друг другу. Мы постучались. Дверь кабинета открыл седоватый подтянутый подъесаул, и как потом выяснилось, кроме всего прочего Евгений Иванович местный историк, краевед и председатель совета стариков Медвёдовского казачества. Уже впоследствии, после приветствия и знакомства с присутствующими Тарабрин предложил нам подсесть к столу и за чашкой чая пояснил, что говорить о реабилитации казаков можно часами, поскольку для того, чтобы понять и осознать значимость этого события необходимо поднять целый пласт истории. А это, - отметил Тарабрин, беседа не на один час: «Время есть?»,- мы согласно закивали головами.
«Долго рассказывать»,- улыбаясь и поглядывая на стоящего рядом соратника Виктора Каданца, начал Евгений Иванович,- «Но уж что успеем, то успеем. Да что говорить, не минула, как говорится чаша сия и мою семью. Не хочется выступать в роли обвинителя, но вот что было, то было»
Краевед рассказал, что дедов его давно уже нет в живых, но память о них жива. Евгений Иванович запомнил их веселыми, добродушными и отзывчивыми. К слову звали их одинаково. Все трое Иваны Акимовичи Марченко. Вспоминая о них, суровый подъесаул улыбнулся:
«Ну, традиция такая была у казаков, имена давали одинаковые, а к имени добавлялось «младший», «средний», «старший»». Все трое ушли и не вернулись. Двое на фронте пропали без вести, а за третьим пришли, пришли ночью и увезли. Увезли куда то на север, предположительно в Архангельскую область. Больше его не видели.
Вообще,- продолжил подъесаул, судьба не была благосклонна к Медвёдовскими казачеству. 30-е годы для казаков станицы были периодом трагических событий. Например, во времена репрессий, у местных партийных ячеек была установка,- создание в казачьих поселениях, в том числе и Медвёдовской неких «чрезвычайных троек». По сути, это три человека, которые имели неограниченные полномочия. Они могли задержать любого человека на улице или дома и при желании застрелить прямо на месте. Фамилии этих людей наставник назвать не стал, пояснив, что у них уже есть внуки и правнуки, но одного из «тройки» назвать согласился, это почетный гражданин Краснодара, в прошлом военный комиссар Медведовской, Федор Федорович Крутоголов. Он умер, но успел издать книгу о гражданской войне, она называется «Огненные Версты». Были вещи и пострашнее, о чем, если присмотреться, могут рассказать ямы и погребальные курганы, которых в станице и на ее окраинах вполне достаточно.
Позднее, накануне возрождения казачества, в 90-е, казакам тоже доставалось. Завидев форму казака, люди реагировали неоднозначно. Оттуда и пошло это,- «ряженые». И даже в это время, время становления, звать себя казаком открыто не рекомендовалось. Евгений Иванович рассказал, что как то ребята решили зайти к деду Шербаку, что жил на окраине, ему было 94 года. Хотели поговорить о жизни казачьей, но тот их и на порог не пустил, при этом запретив говорить с ним на эту тему. Позднее стало известно, что свое время, его осудили на 15 лет, только за то, что казак. Единственное что в тот момент сделал Щербак, обернувшись к новоиспеченным казакам в калитке, так это порекомендовал никому не говорить, что они относятся к казачьему сословию, поскольку велика вероятность, что могут расстрелять без суда и следствия:
«Не говорите хлопцы. Молчите. А то расстреляют и вас...Последних»
В начале девяностых, это было уже слишком, но дед Щербак жил тем,- прошлым.
Между тем, после рассказа казака в «атаманской» повисла пауза. Все молчали. Выдохнув, опершись о спинку кресла и отхлебнув чайку, подъесаул перевел взгляд на своего коллегу подхорунжия Виктора, который в свою очередь знал, что мы пришли, если можно так выразиться и «по его душу». Мы были уверены, что и этому казаку есть что рассказать. Кивком головы Виктор, молча предложил пройти с ним. Это была аудитория, или как нам пояснили в правлении после интервью класс, в котором наставники работают с молодежью. Пластиковая дверь. Стены класса увешаны портретами атаманов, в тот или иной период возглавлявшие Медвёдовское казачество. Цветы на подоконниках, телевизор большой диагонали, чистые полы, свежий ремонт и новые шторы говорили о том, что хозяева любят порядок и чистоту. Мы с интересом наблюдали за тем как казак, присев на краешек стула, готовился ответить на наши вопросы. Виктор Петрович поднял голову: «Ладно, господа журналисты, слушайте».
Свой рассказ Виктор Петрович начал с того, что в годы репрессий зажиточных казаков Медвёдовской выселяли. Дома стояли пустые. Позже, в эти дома заселяли красноармейцев. А казаков, куда то на север отправляли. Не трогали только «середняков». Тетя казака, баба Вася, обратно с севера, домой в станицу все же вернулась, пешком пришла. В те годы, действовали жестоко. Ставили вопрос ребром: либо ты идешь в колхоз и отдаешь своё хозяйство в общее пользование, либо к стенке. Не жалели ни жен ни детей. Старики говорят, много было случаев в станице, когда шашкой рубили прямо во дворе всех кто «не понравился».
Вспомнил подхорунжий и то, что станичники Мышастовской и Медвёдовской входили в группу казаков, которые состояли в организации “Вызволение”. Так назвалась сообщество местных казаков, противников действующих порядков. Права свои хотели отстоять. В этой группе состоял и дед нашего героя, Александр Александрович Каданец. Но в 37-м году всех арестовали, осудили на пять лет лагерей и пояснили, что эти самые казаки «неправильные», потому, что не пошли голосовать на местных выборах, а тогда это расценивалась как саботаж. Прошло время, освободился Александр Александрович. Вернулся в станицу, да тут война началась. Как то утром подъехал к воротам «воронок», забрал и больше его никто никогда не видел.
«…а как вы думаете, почему в Медвёдовской и десятая школа, и вторая и даже детский дом расположились на территориях старых казачьих кладбищ? Извините, так получилось?»,- вдруг резко прервав повествование, спросил Петрович,- «нет, не всё так просто, это та власть хотела, чтобы дети топтались по гробам и праху наших предков, именно дети…хитро…»,- на минуту задумался казак.
Говорят поиск истины, в принципе, достаточно захватывающий процесс. К сожалению, ни один из рассказов наших героев не добавил нам оптимизма. Мы понимали, что в те времена далеко не всё было хорошо, но чтоб настолько. В общем, эти рассказы «от первого лица» не поразили, а скорее шокировали, шокировали своей жестокой действительностью. Эти повествования были слишком трагичны, даже не потому, что они случились вообще, а по причине тех самых уточнений, о которых мы просто не знали. Красок добавил талантливо озвученный рассказ, а картинка, стоящая перед глазами, казалась нам более чем реальной.
Всё произошедшее с казаками тогда, в 30- годы, это на наш взгляд не просто расказачивание,- политика, проводившаяся большевиками в ходе Гражданской войны, это было скорее расчеловечивание, которое вылилась в массовый «красный террор» и репрессии. И только теперь нам стало понятно, насколько важен и своевременен Указ Президента РФ от 15 июня 1992 г. N 632 "О мерах по реализации Закона Российской Федерации "О реабилитации репрессированных народов" в отношении казачества". Подписан документ 26 апреля 1991 года, но, похоже, это не просто закон. Это просьба о прощении за всё это сотворённое Антихристом мракобесие у тех, кто много лет обрабатывал эту землю и защищал ее границы.
Незаметно время посещения подошло к концу и настало время прощаться. Мы поблагодарили казаков за интервью, и слегка ошарашенные, явно под впечатлением, вышли из здания штаба. Назад, к автобусной остановке шли молча и вполне понятно, старались выкинуть весь этот негатив из головы. Не получалось. Правду говорят,- стараться забыть,- значит помнить.
Вячеслав Май