Была я как-то в городе, уж че меня туда понесло, я уж и не помню. Но пока ходила, устала жутко. Мне в моем-то возрасте уже много-то ходить и не полагается. А тут километров семь намотала. Устала. Гляжу, под деревом лавчонка стоит, ну подошла, присела. А на другом конце мужичок, неопрятный да пьяненький, бутылка початая стоит да стакан рядом.
И вроде бы неприятно рядом с таким сидеть, до лавок поблизости других не наблюдалось, а ноги гудели. Ну вот присела я на лавку-то, на самый краешек, подольше от пьянчужки. А то еще подумает кто, что вместе мы. Ну сидим значит, мужичок бурчит что-то под нос себе. А надо сказать, что зима уже наступила. И ладно не холодно ещё, градусов десять, да ветерок.
Ну я раз глянула не него, второй посмотрела. И вот чудится, что знаю я этого мужичка-то. А вспомнить не могу! Аж интересно стало. Дай, думаю, поближе на него погляжу. Ну и увидит кто, так что теперь, кто меня в городе-то знает, не деревня, чай! А мужик в мою сторону и не смотрит, бубнить что-то да ревет.
Ну, думаю, никак беда у мужика, а я его в алкаши записала. Подвинулась ближе, говорю ему:
-Мужик, ты чо ревешь-то, случилось чаво?
Мужик морду-то свою поднял да ко мне повернул. Я аж ахнула, батюшки, да это ж Петрович! Лет семь назад из нашего села в город к сыну перебрался. То-то его рожа мне знакомой показалась. Прищурился пьяным глазом, заулыбался, видать тоже узнал.
- Петрович, ты что-ли? Че у тебя случилось-то, ты чего белугой ревешь?
- Обидно мне стало, люди-то какие злые пошли! Вот ведь с утра здесь сижу, идут кривятся, хоть бы кто подошел! А вдруг мне плохо, аль лимонад пью. Так нет, сцедят сквозь зубы, алкаш, мол, и дальше пойдут.
- Да ты же пьяный сидишь! Кто ж к тебе подойдет-то!
- А если бы трезвый, так и вообще бы в мою сторону не посмотрели. А помнишь, Васена, как в наше-то время было – если старый, да и молодой то ж сидит али лежит где на улице, обязательно подойдут, поинтересуются все ли в порядке, может помочь чем?
- Ну ты вспомнил! То когда было, в позапрошлом веке! Сейчас торопятся все, друг на друга-то не смотрят, а ты хочешь, чтоб к пьяным подходили. Я бы вот тоже бы мимо прошла, кабы ноги не устали!
- Не, Васена, люди стали другие! Злые, малосердечные, равнодушные. Ты вот упадешь, пьяный ли, больной какой – переступят через тебя и пойдут дальше по своим делишкам! Ни скорой не позовут, ни домой не отведут! Нетути теперь отзывчивых-то!
- Да ты обалдел, Петрович? Как тебя домой отведут, тут чай не деревня, чтоб знать где кто живет! Это ж город! Ну да ладно, где живешь-то? Давай хоть до дому доведу, а то заснешь ещё да замерзнешь.
Ну повела его домой, благо по дороге было. Я-то уже на вокзал шла, на автобус. Идем, он как ковыль в разные стороны качается, я его еле держу. А стыдно-то как! Ну, думаю, счас кто из знакомых встретится – греха не оберешься, на всю деревню сраму будет. Как же, Васена под руку с алкашом шла!
Ну веду я его, значит, а он все бубнит про людей злых да неотзывчивых, да рукой слезы вытирает. Видать одиноко ему тут, и поговорить-то толком не с кем, да и выпить видать тоже к нему никто не торопится.
Довела до дому, на лавку у подъезда посадила, да пошла на автобус. И вот хоть что мне говорите, а ведь Петрович-то прав – малосердечные люди стали, злые!
Текст авторский. Иллюстрации взяты из открытого источника.