Веня Тыква, продавец подержанных книг, звонил и писал мне СМС-ки по нескольку раз на день. И так на протяжении многих лет.
Большей частью ругался в адрес властей, а последнее время не давали ему покоя яйца, вернее, цены на них. Мог и посреди ночи позвонить, чтобы поведать о последних событиях в яичной эпопее. В общем, заманал настолько, что я ему прямым текстом сказал: «Баста! Про яйца больше ни слова!»
Но горбатого могила исправит. Зашёл я давеча после работы в его каморку – в магазин «Вечная пластинка», что в доме быта на Фонтанке. Зашёл чтобы забрать заказанную книгу, и, как водится, послушать причитания с неизменным «стране п…ц».
Кроме Тыквы в каморке был ещё Лёнчик – мастер цундоку, – вот между ними изначально и возник спор про яйца. Началось с того, что Лёнчик похвалил премьера: молодец, мол, что пустил на рынок Иран и Турцию – теперь-то «яйцевые олигархи» рухнут!
Но тут надо знать Веню. Дело даже не в яйцах – похвалить премьера! – для него это как серпом по одному месту. Ко всем нашим чиновникам – и федеральным, и местным, – он испытывает такую личную неприязнь, что кушать не может.
– Да как можно турецкие?! Это же отечественного товаропроизводителя угробит! – и всё это у него обязательно с криком и трёхэтажной матерщиной.
А вот спорить с ним возможно только переходя на его же язык, то бишь на крик и мат. Иначе он не понимает. Вот я и решил возразить – его же языком, чтоб понятно было:
– Отечественного производителя, говоришь? А не ты ли мне целый месяц мозги компостировал за высокие цены? Что ж ты хочешь, чтобы и яйца были дешёвыми, и отечественный производитель преуспевал с разбегу?
Думаю, объяснять экономическую цепочку – вместе с ценовой политикой – никому здесь не требуется. Это настолько элементарно, что и Тыква это понимал. Но именно это его и возбудило.
В связи с тем, что возразить ему было нечего, а признать свою неправоту не в его характере, далее последовала – как в популярном кинофильме – непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических оборотов. А если конкретнее, никаких слов, а только выражения в мой адрес с последующим посылом в известном направлении.
За это, конечно, можно уже и в торец. Но Бендер ведь бить не разрешает! Особенно когда ситуация неадекватна, то есть повод без причины.
Посему я включил «зеркалку»: посылаю его туда же, куда и он меня (правда, без сопутствующих обзывательств). И тут гляжу: глаза у Вени уже из орбит начинают вылазить, и слюна изо рта текёт. И он бросается на меня аки аспид.
Ну что тут попишешь? Принимаю его в охапку и просто отталкиваю от себя. Не скажу, что сильно, а так, слегонца. Но и этого хватило, чтобы субчик потерял равновесие и разлёгся посреди разбросанных на полу книг.
И что же этот поц дальше делает? Подрывается с пола, бежит за стойку продавца (за ресепшен)) и хватает ножик кухонный, коим он колбасу себе на обед режет. И снова на меня – теперь уже не с кулаками, а – вы не поверите! – с ножом.
А вот здесь уже пришлось задуматься. Имея по молодости опыт различных стычек, знаю, что в кутерьме может случиться что угодно. Или тебя пырнут, или ты ненароком кому-то голову проломишь. И закончится всё в больнице и милиции. И это в лучшем случае. И главное – из-за чего? На поверхности видим, выражаясь юридическим языком, повод без причины.
Было бы понятно, если бы человек был пьян, а тут ведь язвенник-трезвенник. Так что же его так возбудило не по-деццки? Что оказался повергнутым ниц? Ну а кто виноват? И, соответственно, что делать?
Нужно, конечно, чтобы он успокоился, но как это сделать без рукоприкладства? И вот он на меня с ножиком, я – за стеллаж с книгами, он – с другой стороны, я – назад… И так где-то с полминуты. Лёнчик что-то кричит, а потом как-то отнял у дурня нож. Но тот не унимается: что-то тяжёлое для убедительности ищет, схватился за стремянку металлическую. Но пока он с ней мудохался, выйдя из-за стеллажа я придавил её ногой к полу. А его взял в охапку, говорю:
– Ну, ты! Утихомирься! – держу его, а он трепыхается и всё благим матом поливает:
– Да ты! Да я! Да я тебе глотку перережу! Я злопамятный, я на тебя киллеров натравлю…
«Ого, – думаю. – И это говорит тот, кто всех своих знакомых и незнакомых ругает «грязными людьми», ханыгами и мерзавцами».
По дедушке Фрейду это называется «вытеснение». Когда на кого-то пытаешься перевести то, что имеешь в себе. Но сколько, однако, в человеке говна!
Ну отпустил я его – сколько можно держать в объятиях, аки невесту? Отпустил… на меня он больше не бросается, но причитать продолжает, да ещё стал книги разбрасывать, злость таким образом срывает. На книгах.
Тут охранник подошёл, спрашивает:
– Что тут у вас?
– Да вот, – говорю, – на людей бросается.
Постоял я минут пять, посмотрел, да и пошёл домой.
Вот такая история случилась. Из-за чего? Из-за яиц ли? Да разве это повод бросаться с ножом? Сдаётся мне, что здесь что-то другое, а спор яичный – это всего лишь искра (из которой возгорелось пламя).
Всё это внутри. Вспомнился недавний его рассказ про кошку. Тогда как раз морозы сильные были, и бедное животное, чтобы погреться, укрылось в парадном. На его беду там жил Веня Тыква. И как он сам рассказывал:
– Я так к ней с ноги приложился, что она дорогу сюда забудет.
И тогда на ум пришла история про мистера Хайда.