Изначально рассчитывали, что запасов нефти и газа хватит ненадолго, лет на тридцать.
Большая Тюменская область. Этот термин появился совсем недавно и в управленческом плане обозначает сложносоставной регион. Термин не новый, пришел из географии и социологии. Тюменская область с момента образования была большой по территории. А в эпоху освоения Севера стала большой по значимости для экономики страны и ее геополитики.
Но это был еще и урбанистический прорыв — меньше чем за 30 лет практически с нуля построено более 40 городов и поселков. Такого количества населенных пунктов со всей инфраструктурой за такое короткое время на отдельно взятой территории не строилось нигде в мире. А начиналось все непросто.
Ниже сапог
Новый Уренгой — газовая столица России. На карте появился точно так же, как большинство северных городов — благодаря открытию месторождения. Уренгойское в 1966 году — крупнейшее в мире. Запасы оцениваются в 16 триллионов кубометров газа. Город, который будут строить в 1980-х, начинался с высадки десанта геофизиков в 1960-х.
Владимир Цыбенко, инженер-геолог-геофизик, первооткрыватель Уренгойского газового месторождения
«1964 год. Мы высадились малочисленным отрядом на высокий берег, где и стояла эта небольшая фактория Уренгой, - рассказывал в 1986 году Владимир Цыбенко. - Нас было пять человек вместе со мной. Немного позже приехала моя жена с сыном. Мы в два раза увеличили население Уренгоя. Там жило восемь человек, а с нами стало пятнадцать».
Рафаэль Гольдберг, легенда Тюменской журналистики, заслуженный журналист России
«Когда я был в Новом Уренгое первый раз, там не было вообще ничего. Стояла буровая и была дуга речки Евояхи. У меня дома висит акварель с таким видом, которую я нашел в брошенном студенческом лагере. На берегу стоял деревянный туалет, а все остальное — палатки».
Фильм, снятый в Новом Уренгое в 1988 году, журналист Рафаэль Гольдберг назвал «Город для Никиты».
В кадре мальчик Никита спрашивает: «Что там стучит?» — «Это строится город».
Тот самый Никита
«У меня была такая ворчальная фраза: „Я помню города ниже моих сапог“. То есть их еще не было совсем, — рассказывает Рафаэль Гольдберг. — Была бумажка, на которой они были нарисованы, эти поселки. Не потому, что я был большой. Это они были маленькие».
Работать или жить и работать?
Строить или не строить — вот в чем вопрос. В середине 1960-х, когда геологи одно за другим стали открывать месторождения в Тюменской области, стало ясно, что газовый фонтан в Березово и нефтяной в Шаиме — это только первые капли безбрежного подземного океана углеводородного сырья. Но чтобы воспользоваться этим богатством, нужны люди. Много людей, очень много людей.
Александр Петрушин, кандидат исторических наук, полковник ФСБ в отставке
«Когда у нас началась нефтяная эпоха, не было ни одного специалиста, - рассказывает Александр Петрушин. - Приехали люди из традиционных добывающих регионов - Азербайджан, Татария, Башкирия, Куйбышевская область».
Людям, добывающим нефть, нужно где-то жить. Значит, нужно строить. И это многомиллиардные расходы государства. А больших денег тюменская нефть ему пока не приносила. Да и сколько принесет, тоже не было известно точно.
Большая разведка недр только начиналась, и Госплан СССР, отвечавший за расчет всего и вся, грандиозных планов на Тюменскую область не строил. Вопрос решали на месте: в Тюмени в 1966 году собрали большую научно-техническую конференцию по проблемам градостроительства в Западной Сибири.
«Трудность была в чем? — отмечает Александр Петрушин. — Тогда были споры, по какому пути пойдет развитие севера Тюменской области, на постоянное жительство или вахтовым методом».
За вахтовый метод горой стояло Министерство нефтяной промышленности СССР. Так быстрее, проще и дешевле осваивать Север. Вахтовый поселок — это несколько вагончиков или небольших легковозводимых зданий. Вместо больницы — медпункт, не нужно ни детского сада, ни школы, поскольку люди приезжают только работать, а семьи остаются на большой земле. Существует поселок ровно столько, сколько работает месторождение. В то время считалось, что ресурс — 25, максимум 30 лет.
Сторонники вахты приводили в пример «загнивающий запад». В Канаде уже были города-призраки. Месторождения угля и нефти свое отдали, люди уехали, бросив капитальное жилье.
Иван Трацевский, ветеран журналистики
«С чем мы столкнулись на Крайнем Севере, - делится Иван Трацевский. - Если дом построить, он нагревается, и через 5-6 лет здание просто развалится».
Рождение балков
Противники вахты стояли за капитальные поселки и города вблизи месторождений, а вахта — только для труднодоступных мест, либо совсем небольших нефтегазовых объектов типа компрессорных станций.
Первый секретарь Тюменского обкома КПСС Борис Щербина выстраивал такую схему: город с полноценной инфраструктурой — это база целого нефтегазоносного района, и с ней связана вахта.
Борис Щербина, первый секретарь Тюменского обкома КПСС
Если уже открыли Самотлор и стало ясно, что вокруг него есть что добывать, значит строим город Нижневартовск. Хотя бы на 150-200 тысяч жителей.
Вторым по значимости Щербина считал старинный поселок Сургут. Непосредственно добычи там нет, но он оказался в центре территории большой нефти. В Сургуте, когда он станет городом, по плану должно было быть не больше 60 тысяч жителей.
Из чего строить города — третий главный вопрос. Дерево — это быстро, дешево и буквально под рукой. Даже до ямальской тундры от любого тюменского леспромхоза по сибирским меркам — рукой подать. Древесину можно летом спокойно сплавлять по рекам, что малозатратно, а зимой возить хоть на оленях.
Капитальное же строительство требует серьезных вложений — возвести заводы по производству стройматериалов, обеспечить их рабочими руками и сырьем, наладить логистику поставок готовой продукции, построить дороги и так далее. А это еще и время, которого практически нет.
Месторождения все открываются и открываются, трубопроводы строятся и строятся, рабочие руки нужны так же, как и сама нефть.
И по-быстрому строят балки — небольшие деревянные дома, без водоснабжения, центрального отопления и с удобствами во дворе. Изначально на севере они такие и были нужны геологам или строителям. Балок — это небольшой дом на полозьях, который можно легко перевозить с места на место. Комфорт и уют — забота проживающих. Развалится — не беда, можно быстро построить новый. И это и сделало балки стационарным жильем. Ими массово застраивали все, от новых улиц в Тюмени до маленьких поселков в тайге.
Более-менее комфортабельным временным жильем считались дома-унимо, их поставляли из социалистической Чехословакии.
Тамара Дикусар, ветеран журналистики, с 1981 по 1983 гг. корреспондент газеты «Слово нефтяника» (г. Ноябрьск)
«Целые комнаты таких домов состоят из блоков. Их складывали, и получалось общежитие», - говорит Тамара Дикусар.
«Это модульные дома в самом дешевом исполнении — 10-15 минут, и дом сгорал, — вспоминает Александр Петрушин. — Люди не успевали выбежать. У нас в Советском, Югорске нынешнем, сгорел дом, где погибли работники нашего управления вместе с семьями».
Из-за того, что деревянные времянки постоянно горели и в них невозможно было наладить приличные санитарные условия, Тюменский облисполком даже официально запрещал малоэтажное деревянное строительство в Урае, Нефтеюганске и Нижневартовске. Но потом сам же свое решение отменил — слишком остро требовалось все новое и новое жилье.
Зарплаты держали
Знаковая конференция 1966 года по градостроительству в Западной Сибири после бурных обсуждений постановила: Север осваивать капитально, то есть строить города в камне.
И определила четыре быстрорастущих центра — Урай, Сургут, Нижневартовск и Нефтеюганск. Про территорию Ямала тогда не говорили. Всемогущий Госплан еще слабо представлял себе, насколько может развернуться разведка недр Сибири.
Анатолий Костров, главный редактор газеты «Тюменские известия», с 1979 г. корреспондент газеты «Нефтеюганский рабочий» (г. Нефтеюганск), позже работал в газетах «Северная вахта», «Слово нефтяника», «Когалымский рабочий»
«Был ли Нефтеюганск похож на город в 1979 году? Да, он уже имел статус города, но очень много было деревянных двухэтажных зданий, балков, плохая вода, как мы ее называли «ржавая». Пить ее было невозможно, - рассказывает Анатолий Костров. - Но я так понимаю, что вопрос благоустройства не стоял на первом плане. Там было много новых месторождений, битва за нефть, было очень много приезжих».
Нефтеюганск появился благодаря Усть-Балыкскому нефтяному месторождению, открытому в 1961 году. По легенде, название городу придумали три столпа тюменской геологии Юрий Эрвье, Лев Ровнин и Фарман Салманов. Именно из Усть-Балыка он отправил Никите Хрущеву телеграмму с гордым текстом «Я нашел нефть. Вот так. Салманов». От месторождения тянутся важные трубопроводы Усть-Балык — Омск и Самотлор — Усть-Балык — Уфа — Альметьевск. Мало построить, их нужно постоянно обслуживать, а, значит, людям надо жить рядом с местом работы.
«Тогда очень большая проблема была с получением жилья, мест в детсадах, школы были переполнены. Естественно, вопросы у людей прежде всего касались жизнеобеспечения, — говорит Анатолий Костров. — Хотели жить нормально. Но мирились с недостатками, потому что заработки были достойные. Даже у журналиста зарплата была — 291 рубль. А на большой земле — 120 рублей. Люди были готовы терпеть, они знали, что нужно подождать, и все будет».
Честный вопрос — честный ответ
«Первая реальная оценка на высшем правительственном уровне, по моему мнению, случилась в январе 1968 года. Тогда в Тюмень приехал председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Он посетил Тюмень, Тобольск, Нефтеюганск. В общем, посмотрел», — рассказывает Александр Петрушин.
Второй человек в СССР после генсека Брежнева Косыгин не доверял официальным докладам и любил все проверять лично. Под Нефтеюганском он заехал на первую попавшуюся буровую, спросил у мастера, чего не хватает. Тот ответил, что остро нужны резиновые сапоги. Сапоги приехали тут же.
«Чего не хватает?» — спрашивал Косыгин напрямую и у жителей Нефтеюганска, Тобольска и Тюмени.
На партийно-хозяйственном активе Косыгин сказал как отрезал: Тюмень будет энергетической базой страны. И в Западную Сибирь поехали со всей страны. Это означало, что в Тюменскую область надо вкладывать.
Но найти гигантские ресурсы, чтобы на пустом месте, в тайге и тундре, разом построить города-сады, СССР в начале эпохи большой нефти был не в состоянии. Пока казну государства не наполнили нефте- и газодоллары. Так что балки из городов и поселков оказалось выкорчевать крайне трудно.
«Электричество поступало из Сургута. И были обрывы. А если нет света, значит нет тепла, воды, не на чем подогреть, сразу становилось холодно в комнатах, — рассказывает Тамара Дикусар. — Приходилось всем общежитием сбиваться в какую-то комнатушку. Все, что было, надевали на себя. Главное — на детей. Но город я все равно любила. Это же детище наше…»
В 1975-м в моду вошли бочки. Это двухкомнатный дом из железа, его прообраз — подводная лодка. В бочке есть кухня, душевая и даже мебель. Но удобства — во дворе. Рассчитана она на проживание четырех человек в районах, где температура воздуха опускается до минус 65. По идее, это дом-термос. Но тут все решало качество заводской сборки. Если жильцам не повезло, то в холод стены покрывались инеем, а в жару в бочке дышать было нечем.
Зато ее можно перевозить на колесах, или переносить вертолетом. Поэтому из бочек быстро собирали целые поселки, пока по кирпичику шло капитальное строительство.
«Когда я переехал в Ноябрьск, там с жильем уже было полегче. Работали тресты — Укртюменьжилстрой, Укртюменьдорстрой. Стали строить первые панельные дома, и, в отличие от кирпичных, они давали трещины. Ведь там вечная мерзлота, видимо, поначалу не могли определиться с технологией строительства. А потом уже пошли нормальные. Я заселился в 1982 году, никаких проблем уже не было. Знали, как забить сваи, залить фундамент, утеплить. А по-первости было очень сложно», — вспоминает Анатолий Костров.
На героическом преодолении трудностей рождались и новые технологии, за которыми даже охотились иностранные государства.
«Есть термосваи — специальные трубы на 20-30 метров, заполненные газом и закрытые оголовками, которые промораживают грунт у основания, — рассказывает Иван Трацевский. — Американцы приехали, спрашивают: «Сколько стоят?» — «Две тысячи рублей». — «А у нас пять тысяч долларов. Почему у вас так дешево?» — «Потому что мы другие технологии применили».
Свои технологии Север диктовал и на дорогах.
«Там погода непредсказуемая. Помню, одно лето было такое жаркое, что на юг можно было и не ехать. Отправились на озеро Ханто купаться, зашли в воду, а там лед! Чтобы зайти по колено, пол-озера надо было пройти. При этом стояла жара, — рассказывает Анатолий Костров. — А грунт все же оттаивал, и дорога начинала плясать, ее переворачивало. Это потом научились — подушку укладывают, потом дорнит, а потом уже плиты. Но сейчас дорога до Ноябрьска уже асфальтированная, хорошие развязки, в том числе до месторождений. Технология менялась по мере приобретения опыта освоения Западной Сибири».
Продолжение следует.
Проект к 80-летию Тюменской области «Серия видеоматериалов о ключевых событиях и знаковых людях в истории Тюменской области глазами ветеранов журналистики» реализован Региональной общественной организацией «Союз журналистов Тюменской области» за счет гранта губернатора Тюменской области из средств областного бюджета и Фонда-оператора президентских грантов.Автор сценария Светлана Голякова, режиссер — Нэлли Тоболкина. Фото- и видеоматериалы АНО «Сибинформбюро». Создатели проекта гарантируют точность фактов, объективность оценок и злободневность тем. Но не претендуют на то, чтобы объять необъятное.
