Возвращение генерала Михаила Скобелева в Петербург из Среднеазиатских походов сравнивали с возвращением Бонапарта из Египта. Но не из-за триумфа, а по причине того, что в Париже Наполеон устроил 18 брюмера. Захватил власть. Дворцового переворота ждали и от Скобелева.
«Белый генерал» завершил военную кампанию в Туркестане как раз когда «Народная воля» казнила Александра II, к которому он относился с симпатией и поддерживал его реформы, а на престол взошёл контрреформатор и сторонник сильной руки Александр III. К новому самодержцу Скобелев относился с нескрываемым презрением, считал его полным ничтожеством, что ни для кого, в том числе для самого императора, не было секретом. Первый приём у нового царя был подчёркнуто холоден и груб — об этом судачил весь Петербург.
В «Записках революционера» Пётр Кропоткин пишет, что Скобелев предлагал «диктатору сердца» графу Михаилу Лорис-Меликову и министру госимуществ графу Николаю Игнатьеву «арестовать Александра III и заставить его подписать манифест о конституции».
В мемуарах князя Дмитрия Оболенского (один из прототипов Стивы Облонского в «Анне Карениной») упоминается, что в последний приезд в Москву летом 1882 года у полководца на руках был миллион рублей, таинственно исчезнувший перед самой его смертью. Якобы Скобелев хотел употребить эти деньги на болгарские дела, но вместе с тем ходили весьма определенные слухи — генерал хочет устроить военный переворот во время коронации. «Гатчинский узник революции» Александр III, прозванный так за прятки от народовольцев в загородной резиденции, настолько боялся появляться на публике, что решился миропомазаться на царство только в 1883 году, через два года после начала правления.
Славянофил Иван Аксаков вспоминал, что Скобелев передал ему перед смертью связку документов со словами: «Боюсь, что у меня их украдут. С некоторых пор я стал подозрительным».
В сусально-монархическую картину Антоновского не вписываются и возможные сообщники Скобелева по путчу — испачкать белый мундир «прогрессивного консерватора» пятнами связей с социалистами-народовольцами ему, конечно, нельзя. А связи эти, скорее всего, существовали.
В нашей историографии принята считать, что «Народная воля» была какой-то сугубой террористической организацией. На самом деле народовольцы и пропагандой активно занимались, и восстание готовили, но всё же больше придерживались «якобинского направления», как тогда говорили, то есть отдавали предпочтение индивидуальному террору и заговору. Если до марта 1881-го наличные силы позволяли устраивать охоту на царя, то после широкомасштабных арестов новые руководители партии Вера Фигнер, Лев Тихомиров и Михаил Грачевский упор делали на заговоре. Военный переворот должна была осуществить состоявшая из офицеров военная организация «Народной воли».
Её создал в 1879 году неутомимый лидер партии, сын крымских крепостных крестьян Андрей Желябов. Руководителем организации считался лейтенант флота Николай Суханов, но в её составе были и более высокопоставленные продолжатели дела декабристов. Например, подполковник, «старейший красноармеец» (как называли его в 1920-е)Михаил Ашенбреннер, сослуживец будущего военного министра и главкома в русско-японской войне Алексея Куропаткина. Или гусарский майор Николай Тихоцкий, приятельствовавший с Александром III во времена его бытности престолонаследником. «Народная воля» умела вербовать людей — даже в Третьем отделении у неё был «ангел-хранитель» Николай Клеточников.
Тихоцкий обладал значительными связями в военных и придворных кругах. Он вёл переговоры с начальником Академии Генерального Штаба, потомком древнего галицкого рода Михаилом Драгомировым (с него Илья Репин писал кошевого атаман Ивана Серко для «Запорожцев») о его присоединении к заговорщикам. Генерал отвечал ему: «Что же, господа! Если вы будете иметь успех, я – ваш!». Драгомиров был одним из ближайших сподвижников Скобелева.
Но и сам «Белый генерал» искал выходы на революционеров. По воспоминаниям народовольца Сергея Иванова, Скобелев зимой 1882 года в Париже отправлял к патриарху народничества Пётру Лаврову (кстати, отставному полковнику и профессору Константиновского военного училища) своего адъютанта с просьбой о частной встрече. Лавров не был осведомлен о военных планах «Народной воли» и, по определению Иванова, повёл себя «настоящим ребёнком», отказавшись от рандеву. По другим свидетельствам, Скобелев и революционеры всё же установили контакты в Петербурге. «Народная воля» была строго законспирированной партией, а её военная организация — ещё более законспирированной, и многие тайны её участники унесли с собой в могилу.
Скоропостижная кончина Скобелева в июне 1882-го в 38 лет, как и полагается в российской истории, вызвала и вызывает множество вопросов. Версий много — от экзотической, будто с Ак-пашой перестарались восемь девиц во время садомазахистских игр в московской гостинице «Англия» и у него остановилось сердце, до политической.
«Народная воля» не была единственной подпольной организацией в России. Из представителей высшей аристократии для борьбы с революционерами сложилась «Священная дружина» во главе с министром двора и уделов графом Илларионом Воронцовым-Дашковым и адъютантом Александра III полковником Павлом Шуваловым. Скобелеву тоже предлагали вступить, но он резко отверг предложение, о чём с удовольствие написали даже в «Вестнике «Народной воли».
В 1917 году вышли мемуары генерала Фёдора Дюбюка. В них упоминается, что в 1882 году под председательством великого князя Владимира Александровича, брата нового царя и одного из вдохновителей «Священной дружины», прошёл тайный суд, большинством голосов постановивший убить Скобелева. Генерала, по этой версии, отравили полицейские агенты в «Англии», прислав ему бутылку шампанского с ядом.
О смертном приговоре «Священной дружины» упоминал ректор Московского университета и один из лидеров кадетской партии Сергей Муромцев. Версию убийства Скобелева по заказу императора считал основной его друг Василий Немирович-Данченко. Наряду с отравлением бытовало предположение о самоубийстве, но тоже по политическим мотивам; одна французская газета писала, что «генерал совершил этот акт отчаяния, чтобы избежать угрожавшего ему бесчестия вследствие разоблачений, удостоверяющих его в деятельности нигилистов».
И тут опять рюльцанеры-сицилисты замешаны. Никуда от них не денешься, даже в биографии прекрасного «прогрессивного консерватора».