До сего времени обстоятельства взрыва на подлодке Щ-138 остаются не выясненными до конца. А помощник командира этой лодки лейтенант Егоров в ряде публикаций по прежнему упоминается как преступник-диверсант, подорвавший субмарину умышленно. Но так ли это на самом деле?
Подводная лодка Щ-138 была новой, с низким по тем временам уровнем шумности. Ее спустили на воду 22 июля 1940 года, а 8 января 1942 года она вошла в состав Тихоокеанского флота. Командиром лодки был назначен капитан-лейтенант В.И. Гидульянов.
Около 7 часов утра 18 июля 1942 года у причальной стенки военно-морской базы в городе Николаевске-на-Амуре на подлодке, которая готовилась к дальнему боевому походу, произошел мощнейший взрыв. Субмарину разорвало. То, что от нее осталось, практически мгновенно оказалось на грунте, на поверхности виднелась только часть рубки. Затонула и рядом стоявшая ПЛ Щ-118, а также баржа «Славянка», загруженная боеприпасами, которые, по счастливой случайности, не сдетонировали. Всего погибло 43 подводника.
В ходе проведенного расследования было констатировано, что взорвались запасные торпеды, находившиеся на стеллажах во 2-м отсеке.
Но почему это произошло?
Первоначально было выдвинуто 5 версий. В итоге члены комиссии под председательством М.И. Арапова и органы военной юстиции сошлись на том, что причиной взрыва послужил специальный заряд весом не менее 600 граммов, приложенный вплотную к торпеде, или вложенный в оболочку ее запального заряда стакана.
Из этого заключения однозначно следовало, что подрыв произошел в результате умышленных действий, то есть имел место диверсионный акт.
Между тем, до сих пор остается неясным, на чем основывалось предположение о специально заложенном заряде. Ведь вся носовая часть лодки до 40-го шпангоута была разорвана на куски, от нее практически ничего не осталось. Да и чистота проведенного в ходе следствия эксперимента по подрыву торпеды, боевая часть которой не была снята с предохранителя, вызывает серьезные сомнения.
Между тем, по результатам эксперимента члены комиссии констатировали, что «торпеды явно не санкционированно были приведены в боевое состояние перед диверсией, т.е. сняты с предохранителей…, что взрыв произведен насильственным, т.е. диверсионным путем внутри подводной лодки».
По указанной причине в числе подозреваемых фигурировали, прежде всего, члены экипажа ПЛ, оставшиеся в живых.
Из числа находившихся в момент взрыва в подводной лодке, спастись удалось лишь нескольким матросам из 7-го отсека. Кроме того, отсутствовали на подводной лодке военком капитан-лейтенант Коротеев, командир БЧ-5 инженер капитан-лейтенант Ильичев и помощник командира ПЛ лейтенант Егоров.
Сведения о их фактическом местонахождении разнятся. Так, Коротеев, по одним данным, находился на лечении в госпитале, по другим – ночевал дома. Ильичев был вызван в техотдел военно-морской базы. Егоров тоже по какой-то причине оказался вне лодки, кто-то видел его на молу. Он был признан наиболее вероятным диверсантом. Подозрения основывались на установленном и бесспорном факте - вскоре после катастрофы Егоров покончил жизнь самоубийством[1].
В исторической литературе он иногда упоминается как лейтенант Егоров Павел Семенович. Однако в именном списке безвозвратных потерь личного состава 3-й бригады ПЛ за № 10 числится «Егоров Иван Семенович, 1908 г.р., уроженец г. Кропоткин, покончил жизнь самоубийством».
В.В. Шигин писал: «Внятно объяснить причину своего отсутствия помощник командира так и не сумел. В первый же день он был взят под арест, а на следующий день в камере покончил жизнь самоубийством. До сих пор в деле П.С. Егорова окончательной ясности нет. Никаких признательных показаний он не давал. Можно ли его отсутствие на лодке считать доказательством его вины, тоже вопрос. ... Утверждение, что Егоров свел счеты с жизнью только потому, что был террористом и агентом японской разведки, до конца не доказано»[1].
Далее В.В. Шигин сделал вполне обоснованное предположение, которое возникло и у меня. Покончить жизнь самоубийством лейтенант Егоров мог потому, что остался в живых, в то время как погибли все его товарищи, и в этой ситуации на него пало подозрение в совершении диверсионного акта на своей подлодке.
В этой связи, надо заметить, что версия о возможной диверсии практически всегда присутствует при расследовании подобных происшествий. И не только у нас. По окончании расследования такая версия, как правило, отпадает. Но в случае с Щ-138 она, наоборот, стала основной. Не исключено, что этому поспособствовала определенная "заточенность" в те годы органов госбезопасности на выявлении вредителей, диверсантов и иных «контрреволюционеров».
Взрыв, между тем, мог быть неумышленным. Ведь случаи гибели ПЛ из-за различных нарушений правил хранения и использования боезапаса, а также конструктивных недоработок торпед, были в те годы нередки.
Сторонники версии о диверсии в ее подтверждение обращают внимание на ряд следующих косвенных данных.
Во-первых, исключительно расчетливо были выбраны место и время подрыва (за сутки до выхода на боевую службу обе ПЛ были полностью укомплектованы боезапасом; недалеко от подлодок пришвартовалась баржа «Славянка», на которую производилась загрузка боеприпасов и др.).
Во-вторых, как отмечалось в акте комиссии, ранее на ПЛ Щ-138 уже было выявлено несколько повреждений, квалифицированных офицерами особого отдела как мелкие диверсионные акты (вывод из строя перископа, перекрытие ряда клапанов и др.).
С другой стороны, можно привести не менее убедительные контрдоводы.
Первое. Утверждение о том, что Егоров совершил самоубийство в камере, уже после ареста, документально не подтверждается. По воспоминаниям очевидцев, он застрелился в своей квартире. Вероятно, в тот момент, когда пришли его арестовывать и он мог полагать, что на него попытаются переложить всю вину за случившееся. Такое, к сожалению, в те трагические времена происходило нередко.
Второе. Координационное совещание Императорской верховной ставки и правительства Японии 10 января 1942 года приняло, а 7 марта того же года (за 4 месяца до взрыва на подлодке) подтвердило курс на сохранение мира между СССР и Японией и предотвращение сближения Москвы с Вашингтоном. В такой ситуации организовывать диверсию на советской подлодке не было острой необходимости.
Третье. Агентурной разведкой на Тихоокеанском флоте занималась резидентура в Сейсине (Чхонджине) во главе с капитаном 1-го ранга Минодзума Дзюндзи. В августе 1945 года он был пленен и на допросах показал, что собственными агентурными позициями на военно-морской базе в Николаевске-на-Амуре резидентура не располагала и задачи по организации диверсий перед ней не ставились. Немецкие резидентуры, обосновавшиеся в Китае, агентурными возможностями для проведения диверсии на ВМБ в Николаевске-на-Амуре также не обладали.
Если все это так, то диверсии, как таковой, вероятно, вообще не было. Между тем, 21 августа 1942 года наркому ВМФ СССР адмиралу Н.Г. Кузнецову был направлен акт комиссии из которого следовало, что «непосредственной причиной катастрофы был диверсионный акт, вероятнее внутри подводной лодки подрывом подложенного взрывчатого вещества к запасным торпедам». А далее говорилось, что его совершению способствовала беспечность, проявленная со стороны командования 3-й бригады подводных лодок и начальника военно-морской базы, которые, к слову сказать, входили в состав комиссии. Под суд же попал военком подводной лодки капитан-лейтенант Коротеев. Чем закончилось разбирательство в военном трибунале, мне установить не удалось. Как не удастся, вероятно, дать однозначный ответ и на вопрос о причине взрыва торпед на подлодке Щ-138...
[1]Шигин В.В. Отсеки в огне. Вече. 2012
И.С. Егоров был похоронен в Николаевске-на-Амуре отдельно от погибших членов экипажа подлодки Щ-138.