Писать на такие темы всегда непросто. Была любовь — теперь нет. Была семья — теперь нет... В сухом остатке — разведённые родители Ирина и Владимир Р., а также 16-летний Игорь, 13-летняя Оля и 11-летняя Вика (имена детей изменены по этическим соображениям). Задача: как поделить детей так, чтобы и они, и их мама с папой — все были довольны?
Расклад на сегодня такой: Ирина вместе с младшей дочерью сейчас живут в Подмосковье, двое старших — с отцом в Воронеже. Мама хочет, чтобы с ней жили все трое детей. Отец хочет того же. Вопрос: «Как быть?» Традиционный «Кто виноват?» не задаём. Если родители расходятся — виноваты оба. А дети кто тогда? Разменная монета в отношениях взрослых?..
Ирина Р. сама обратилась в редакцию «МОЁ!» и рассказала историю своей семьи. В подобных историях виноватых и правых точно не бывает. Мы решили предоставить слово обоим родителям без всяких выводов и комментариев. Вот что получилось.
МАТЬ ИРИНА:
«Дети ему нужны, чтобы получать с меня алименты»
— Всё началось в 2018 году после развода с моим мужем Владимиром, с которым мы поженились в 2008-м. Причина в том, что мой муж, по большому счёту, практически никогда не работал. Когда младшей дочке исполнилось три года и мне перестали выплачивать детские пособия, я попросила его подыскать себе работу, он ответил: «Тебе надо — ты иди и работай!» Жили мы на детские выплаты, ещё моя мама помогала. Но когда поженились, супруг работал в такси (он водитель), у него были своя квартира и ещё одна комната ЗГТ, которую мы сдавали.
Как-то он взял в кредит миллион рублей, они с другом открыли бокс в Нововоронеже для авторемонта, купили оборудование, наняли автослесарей. Однажды вечером я еду в сад за детьми, вижу — возле дома, где находится его комната, стоит его машина. Поднимаюсь — а он там отдыхает. Никакого бизнеса, как выяснилось, он не вёл. То есть всю семью тянула я, а по истечении трёх лет, когда перестали платить детские на младшую дочь, я уехала к своей маме в Подмосковье, забрав с собой Вику. Старшие сын и дочь остались с ним.
Я устроилась на работу, обувала-одевала всех троих детей, постоянно твердила мужу, чтобы он шёл работать, но он находил вечные предлоги, чтобы не делать этого. В 2018 году я подала исковое заявление о разводе, разделе имущества и определении места жительства детей. Приехала в очередной раз в Воронеж, а муж завёл: «Люблю — не могу. Приеду к тебе, устроюсь в Москве на работу, буду пахать как лошадь». Взял он старших детей и приехал к нам. Я работала на двух работах — кассиром и официанткой в аэропорту, — зарабатывала прилично. Он нашёл себе работу водителем автобуса.
Потом подошло время операции младшей дочери (у неё проблемы с глазами), и я повезла её в Воронеж. Приехали с дочкой в Воронеж, а следом на машине прилетает муж и говорит: «В гробу я видел вашу Москву! Мне там не заплатили, а я месяц проработал».
Дочку Вику успешно прооперировали в Воронеже, я вернулась в Подмосковье и пошла выяснять отношения с его работодателями. А мне говорят, что он у них не работал ни одного дня! Семь раз не сдал внутренние экзамены на водителя и не был допущен к работе! После этого я поставила мужа перед фактом, что буду разводиться. А он поменял замки в воронежской квартире на Ломоносова, принадлежащей мне (на тот момент — нашей общей), остался там с двумя старшими детьми, а меня не пускал.
Я обратилась в отдел полиции Центрального района Воронежа. Инспектор ПДН пошла вместе со мной к нам домой. Бывший муж открывает дверь, сотрудница ПДН ему говорит, мол, что ж вы мать не пускаете к детям. Я взяла детей на прогулку, они мне в один голос: «Мам, мы не хотим с папой жить, хотим с тобой!» Мы пошли на вокзал, купили билет на поезд и, не заходя домой, уехали в Москву. Поезд тронулся, сын позвонил отцу и рассказал о нашем решении.
Потом Владимир приезжал и пытался выкрасть детей, я даже обращалась в полицию, нас какое-то время охраняли. Мы уехали от моей мамы (он же знал её адрес), сняли комнату. В полиции, куда бывший муж обращался, ему твердили, что я мать и они ничего не могут сделать. Считаю, дети ему нужны для того, чтобы получать с меня алименты и самому жить на эти деньги. Как только наш бракоразводный процесс завершился, бывший муж всё-таки вычислил нас, сначала украл сына Игоря, а затем — старшую дочь Олю.
Сын гулял во дворе, отец подъехал, говорит: «Садись». Сын в ответ: «Папа, я не хочу». Так он говорит: «Подойти, за руку поздороваемся». Сын подошёл, Владимир просто схватил его, затолкал в машину и увёз в Воронеж. Ребёнок был неделю без связи, а через неделю он сказал мне: «Мама, ты плохая, а папа хороший». Также и с Олей: он её подстерёг и увёз со двора. Я не видела её уже два года...
Затем бывший муж подал заявление в суд, чтобы тот определил место жительство старшей дочери. Мы проводили экспертизу, которая показала, что ребёнок хочет быть с мамой, Олю оставляют мне. Но муж мне не отдаёт дочь в течение года, а приставы не могут исполнить решение суда.
Он дочку прятал от меня, сына тоже. Я звоню, а отец говорит ему: «Скажи маме, что ты с ней не хочешь говорить». Владимир выждал год и снова обратился в суд с заявлением об определении места жительства старшей дочери. И суд почему-то встал на сторону отца, передав ребёнка ему. Между строк читалось: раз приставы не могут исполнить судебное решение, тогда дочь... остаётся с отцом. Бывший муж даже не даёт мне общаться со старшими детьми. Я же хочу, чтобы обе мои дочки были со мной в Подмосковье. Там я купила квартиру, рядом школа, поликлиника, зарабатываю я достаточно. Мы с юристом подаём кассационную жалобу на второе решение Железнодорожного суда Воронежа и отдельно иск о порядке общения, чтобы у нас была законодательная база для возможности общения с сыном и дочерью.
К сожалению, Оля меня давно не видела, и бывший супруг её настроил против меня. На одном из судебных заседаний он сказал: «Я ещё и младшую у неё отберу». Сына я случайно «выцепила» на улице возле школы, он был одет в старьё. Пошли в магазин, я накупила ему вещей. А он сказал мне, что боится в этом приходить домой, так как отец выбросит новую одежду, как это уже случалось. Конечно, я очень хочу, чтобы все трое детей жили со мной. Но что поделать: старший сын, если хочет, пусть остаётся с отцом. Новая квартира на Ломоносова, где мы жили, теперь его, Игоря. Так что по достижении совершеннолетия пусть живёт там, но только без отца.
ОТЕЦ ВЛАДИМИР:
«Хочу забрать у матери и младшую дочь тоже»
— Моя бывшая супруга родом из Воробьевского района. Когда мы познакомились с ней, она жила в Воронеже на квартире. Стали встречаться. У меня были две своих квартиры, обе в Берёзовой Роще: одна — ЗГТ, вторая — однокомнатная. Я прописал жену к себе. В 2008-м у нас родился Игорь, в 2011-м — Оля, в 2013-м — Вика. Мы приобрели трёхкомнатную квартиру на Ломоносова. В неё вложили материнский капитал, но большую часть средств дала мама Ирины — моя тёща. И чтобы не оставаться в долгу, я переписал на тёщу свою ЗГТшку. Вскоре мама жены отправилась работать в Подмосковье, а наши отношения с супругой становились всё более натянутыми. Стало не хватать денег, и 6 мая 2017 года Ирина забрала с собой младшую дочь Вику и уехала к матери. А двое старших детей остались со мной. Я таксовал, арендовал автомастерскую. Так прошло примерно полгода. Жена приехала в Воронеж, сели поговорить. Чтобы сохранить семью, я решил поехать со старшими детьми в Подмосковье к жене, думал найти там работу. Все вшестером жили у тёщи в однокомнатной квартире.
С работой у меня ничего не получилось, надо было долго собирать документы. Я забрал старших детей и вернулся в Воронеж. А в начале 2020 года я получил бумаги по поводу нашего бракоразводного процесса. 20 февраля того же года должно было состояться первое заседание по гражданскому делу, Ирина на суд не явилась. И после обеда в этот день, когда мы с детьми были дома, — стук в дверь. Открываю — на пороге женщина-полицейский из ПДН. Она сказала, что приехала супруга и просит детей погулять. Я думаю, при чём тут ПДН? Ирина с такой просьбой ко мне ни разу до того не обращалась. Спроси она меня — никаких проблем бы не было, а тут сразу полиция на пороге. Я говорю, пусть гуляет, ради бога. Собрались дети и ушли с матерью. Время идёт, уже почти восемь вечера. Звоню сыну, слышу: «Папа, мы в поезде». Он сказал, что мама на недельку берёт его с сестрой к себе в Подмосковье. Я собираюсь, беру товарища и еду в Подмосковье вслед за ними.
Приезжаю на квартиру к тёще — там всё закрыто, света нет. Обратился в Малаховское ОВД, написал заявление, вернулся в Воронеж. А через неделю приехала Ирина, чтобы забрать документы старших детей для устройства их в школу.
Я с Игорем созванивался нечасто, понял, что каждый его шаг контролирует мать. Как-то он набрал меня с чужого телефона и попросил забрать его в Воронеж: «Папа, мне тут плохо, я больше не хочу!» Закончился учебный год, я поехал и забрал сына — это было в 2020 году. Он сказал мне, что мамы сутками не бывает дома, есть нечего. Всё это время они жили у подруги Ирины, чтобы я не нашёл их. Спали на полу. Оле мне удавалось звонить из Подмосковья, она тоже меня просила забрать её в Воронеж, я уговорил дождаться окончания учебного года, после чего мы с Игорем поехали в Подмосковье, чтобы забрать Олю от матери. Они уже жили в новой квартире, которую купила Ирина. Подъехали по этому адресу, Оля вышла, мы обнялись, сели и поехали в Воронеж.
В марте 2022 года Ирина приезжала в Воронеж в школу, чтобы забрать Олю. Хорошо, что, когда она приехала, мне позвонили учителя. Я обращался к уполномоченной по правам ребёнка, и она рассказала, как правильно поступить педсовету. Когда Ирина с юристом пришли в школу за Олей, дочка пошла не к маме, а ко мне — это зафиксировано на видеосъёмке. На этом основании старшую дочку и оставили у меня.
Вечером того же дня Ирина пришла с юристом и слесарем. Мы были в той самой квартире на Ломоносова. Они срезали замки, выбросили все наши вещи на площадку, сменили замки... И мы отправились жить к моим родителям. Потом они пошли жить в мою однушку в Березовой Роще, а мы остались в их двухкомнатной. Оля ходит в школу, Игорь учится в кадетском корпусе.
Наша судебная тяжба идёт уже четвёртый год! Я начал стучаться во все двери, чтобы забрать к себе и младшую Вику, которой бывшая жена не даёт общаться по телефону ни с сестрой, ни с братом. Думаю, боится, что Вика всё расскажет им. (Корреспондент «МОЁ!» общался с Олей. По её словам, мама была постоянно на работе, бабушка тоже, приходила с работы после 12 ночи. «В основном мы были с сестрой дома одни, — рассказала Оля. — Мама нам ничего не готовила, мы даже звонили бабушке и спрашивали её, как варить кашу. Иногда мазали майонез на сухую булку и ели. Мама говорила, что ей надо зарабатывать деньги, и просила нас потерпеть». — Ред.).
Мне кажется, причина всего этого в том, что у жены на первом месте деньги. Cейчас я самозанятый, работаю в сфере пассажирских перевозок, дома всё делаю сам, иногда помогает моя мама. График моей занятости позволяет уделять максимально много времени детям.
По решению суда сын и старшая дочь находятся со мной, Ирине назначили выплату алиментов Оле. Я хочу забрать Вику. Мстить жене не собираюсь, да и незачем. Хочу одного — чтоб детям было хорошо. Игорь с мамой переписываются, с Викой она общаться нам не даёт. Оля пытается найти какие-то оправдания для мамы, но не получается, говорит, что мама никого, кроме себя, не любит.
КОММЕНТАРИЙ ПСИХОЛОГА
«Главное — эмоциональное здоровье детей»
Воронежский психолог Наталья ДАШКОВА:
— Мне показалось странным, что родители обратились в СМИ со своей проблемой, складывается впечатление, будто они хотят сделать какое-то шоу из этой истории. У меня нет ощущения, что взрослые готовы искать компромиссы. Скорее наоборот, они раздувают свои взаимные обиды, используя детей как разменную монету. Матери и отцу как будто некогда думать о детях, и оба родителя жаждут мести, пожара — а его, наоборот, надо гасить! Старший сын учится в кадетском корпусе — это, по сути, интернат. Две младшие девочки 11 и 13 лет находятся в пубертатном периоде. Происходят изменения в организме, под влиянием гормонов психика становится ещё более неуравновешенной, и эмоциональное здоровье детей тут должно быть самым главным. Подростковый возраст конфликтный сам по себе, тем более что время у нас сейчас непростое. Стабильные родители дают детям поддержку. А конфликт между родителями радикализирует это состояние внутри семьи. К тому же этот пример учит детей в их дальнейшей жизни решать конфликты не столько самим, сколько вынося их на публику, афишируя это. Но это неправильно, нужно искать компромиссы внутри семьи.
КСТАТИ
- В нашей стране оба супруга имеют равные права по отношению к ребенку. При этом в 95% случаев после развода родителей дети по решению суда остаются жить с матерью.
- По закону при разводе родителей мнение несовершеннолетних по поводу того, с кем они хотят жить, учитывается с 10-летнего возраста.
В ТЕМУ
Что такое «синдром родительском отчуждения?
Тему родительских войн, связанных с правом на воспитание детей или общение с ними, «МОЁ!» поднимала не раз. Проблема стоит остро. К сожалению, дети часто становятся орудием мести и манипуляций. И увы, в подобных ситуациях взрослые порой не задумываются об интересах ребёнка.
Ещё в 1985 году детский психиатр Ричард Алан Гарднер ввёл понятие «синдром родительского отчуждения». Этим понятием описывают общее состояние некоторых детей, оказавшихся в центре родительского конфликта и вынужденных выбирать, к кому примкнуть — к маме или папе. Точнее, выбор делает тот родитель, с которым ребёнок остаётся. И хотя он любит обоих родителей, вынужден постоянно подыгрывать тому, с кем остался, кто имеет на него влияние, кто программирует его на ненависть к другому родителю. В итоге у ребёнка развивается немотивированная агрессия, нелюбовь к маме или папе — это и есть синдром родительского отчуждения.
