Важнейшей причиной технического отставания Советского Союза были репрессии против руководителей оборонных заводов – огромное их количество было уничтожено, а пришедшие к ним на смену не имели опыта руководства и часто боялись проявлять инициативу.
В 30 – х годах были расстреляны руководители (директора и главные инженеры) крупнейших предприятий, построенных в годы первой пятилетки: Березниковского химкомбината, Горловского комбината «Синтезстрой», Магнитогорского, Макеевского и Челябинского металлургических комбинатов, Сталинградского, Харьковского и Челябинского тракторных заводов, Горьковского автозавода, Уралмаша и других. На место опытных руководителей с дореволюционным образованием приходили молодые коммунисты, многие сразу после окончания советского ВУЗа. Главным для Сталина было показать, что «незаменимых людей у нас нет».
Уместно вспомнить чисто сталинское нововведение – так называемые «шарашки», где лучшие инженеры и конструкторы страны в тюремных условиях, под надзором чекистов, создавали новое оружие. В них работали многие тысячи ученых, инженеров и техников. Через них прошли многие известные советские ученые –родоначальник советской космонавтики С.П. Королев, авиаконструкторы А.Н. Туполев, Н.И. Поликарпов, Д. П. Григорович, конструктор ракетных двигателей В.П. Глушко и другие. Неужели не знал вождь о том, что рабский труд в принципе не может быть ни творческим, ни производительным?
Была полностью разгромлена Газодинамическая лаборатория, где разрабатывали «эрэсы» - реактивные снаряды для легендарных «Катюш» (установки реактивной артиллерии «БМ – 13»). Из трех человек, руководивших новой разработкой, один – Петропавловский – неожиданно умер, а два других – Лангемак и Клейменов были в 1937 году арестованы и тут же расстреляны. В этой же лаборатории работал С. П. Королев – он тоже был арестован, и пробыл полтора года на Колыме.
Репрессии против разработчиков «Катюш» привели к тому, что принятие их на вооружение значительно запоздало - разработанные еще в 1939 году, они были приняты комиссией только 21 июня 1941 года – за несколько часов до начала войны. Несмотря на небывалую мощь нового оружия, серийное производство «Катюш», налаженное во второй половине 1941 года на Воронежском экскаваторном заводе (!), было явно недостаточным, и нужд фронта не удовлетворяло.
Особенно непостижимыми были репрессии в отношении конструкторов авиационной промышленности, ведь, по словам маршала Жукова, «…авиация была даже в какой – то степени увлечением И. В. Сталина».
Тем не менее, репрессии часто обрушивались именно на авиационных специалистов. Еще в 1928 году был арестован основоположник гидросамолетостроения в России Д. П. Григорович. В октябре 1929 г. был арестован авиаконструктор Н. Н. Поликарпов. Знаменитый авиаконструктор Туполев был арестован и полтора года просидел в одной камере с уголовниками, причем четыре раза водили его якобы на расстрел. Отец советской космонавтики С.П. Королев провел 17 месяцев на Колыме, потеряв зубы от цинги. Талантливый авиационный конструктор Роберт Бартини был арестован в 1938 году и проработал в «шарашке» до 1947 года. Сидели в тюрьме авиаконструкторы Мясищев и Петляков. Создатель первой авиационной пушки Таубин был расстрелян в 1939 году. Были расстреляны начальник ЦАГИ Н.М. Харламов, начальник НИИ ВВС Н.Н. Бажанов, авиационный конструктор К.А. Калинин. Это только несколько примеров, таких случаев были тысячи.
Разгром авиации санкционировался лично Сталиным. Вот свидетельство – выступление М.М. Кагановича на ΧVІІІ съезде партии, в котором говорилось:
- Товарищ Сталин лично занимается вопросами оборонной промышленности. От него мы получаем конкретные указания в деле очищения нашей авиации от всяческих вредителей, мерзавцев…То, что делает товарищ Сталин, есть гарантия побед нашей авиационной промышленности.
Результатом было системное и перманентное отставание Советского Союза в авиастроении. Еще в 1936 году в Испании немцами был испытан новый истребитель «Мессершмитт» (МЕ – 109), который был цельнометаллическим. А наши прославленные истребители так и остались деревянными до самого конца войны.
До 1939 года в стране не было ни одного серийного двигателя отечественного производства – на самолеты устанавливались американские, немецкие и французские двигатели. Только в 1939 году было налажено производство серийного авиадвигателя М – 103, да и тот оказался копией «Испано – Сюизы».
Для семейства истребителей «Як» за всю войну так и не удалось даже скопировать (!) систему непосредственного впрыска топлива в двигатель с трофейных немецких двигателей – так и мучились наши летчики и техники с карбюраторами до конца войны.
На самолете Фокке – Вульф – 190 пилоту было достаточно передвинуть сектор газа, а все остальные действия командный аппарат выполнял автоматически. На истребителе Ла-5 надо было передвинуть в определенной последовательности шесть различных рукояток и рычажков. то есть, постоянно отвлекаться. И это во время боя!
Неудивительно, что советские военные летчики – прославленные «сталинские соколы» - часто …не хотели воевать. 9 сентября 1942 года за подписью представителя Ставки генерала Жукова, секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова и командующего ВВС генерала Новикова на имя Сталина поступила докладная записка:
- В течение шести – семи дней наблюдали действие нашей истребительной авиации. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, а последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы. То, что мы вам докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами. Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей не наблюдали.
Причин, по которым советские летчики уклонялись от боев с немецким истребителями, было несколько. Первая причина – крайне низкий уровень подготовки советских пилотов. Готовились они по ускоренной программе и выпускались в 1942 году без присвоения офицерских званий. Их выпускали старшими сержантами. Причинами огромных небоевых потерь являлось крайне низкое качество подготовки курсантов в летных училищах, малое количество летных часов. Для сравнения – перед войной налет курсанта – истребителя в немецких летных училищах составлял около 200 часов, а в советских – всего 24 часа, из них самостоятельных — всего 15 часов! Понятно, что за такое время невозможно обучиться даже вождению автомобиля, не говоря уже о самолетах, поэтому гибель молодых летчиков была в советских ВВС массовым явлением.
Но главной причиной являлось невысокое качество советских истребителей. В 1942 году ВВС Красной армии в основном имели на вооружении самолёты Як-1 и Як-3, которые отличались простотой и дешевизной производства. Самолёты имели только каркас из стальных труб, крыло делалось из дерева, обшивалось полотном, дюралюминий применялся ограниченно – только в важных узлах. Прославленный истребитель конструктора Лавочкина Ла – 5 имел деревянные крылья и фюзеляж, выклеенный из березового шпона. Понятно, что это значительно упрощало и удешевляло конструкцию самолетов, но негативно сказывалось на летных характеристиках - «Яковлевы» и сильно уступали Мессершмиттам, которые в ходе войны постоянно модернизировались. Основным противником советских истребителей была модификация Мессершмитта Bf.109F «Фридрих», скорость которых уверенно переваливала за 600 км/час, это на 50 км/час больше, чем у Як-1 и Ла - 5. А с мая 1942-го на вооружение немцев стали поступать ещё более совершенные и скоростные «Густавы» (Bf.109G).
Понять советских лётчиков-истребителей можно: они не хотели вступать в безнадёжный бой с заранее известным результатом. Выполнить приказ они все равно не смогли бы, даже ценой собственной жизни. «Мессеры» легко уходили от преследования и могли, связав советские истребители боем, расправляться с бомбардировщиками и штурмовиками. Тем более что взаимодействия в воздухе у советских пилотов не было, радиостанции имели только командирские машины , что также приводило к неразберихе во время воздушных боев и огромным неоправданным потерям. Ситуация изменилась лишь с появлением в больших количествах новых истребителей Ла-5, а также поступлением в войска американских «Аэрокобр», на которых летали асы вроде Покрышкина.
Уму непостижимо, как можно было вообще воевать в таких условиях! А наши летчики не только воевали, но и умудрялись сбивать хваленые «Мессершмитты»!
Но в благодушие впадать не стоит – эффективность действий Люфтваффе была очень высокой на протяжении всей войны. Например, потери в 1941 году советских ВВС в воздушных боях составили около 5 000 истребителей, немцы потеряли около 600 истребителей, то есть соотношение составило 8,3:1. В благополучном для нас 1944 году советская авиация потеряла около 7000 истребителей, а немецкая авиация – 1100; соотношение составило 6,3:1. Даже в победном 1945 году потери советских ВВС составили 2000 истребителей, а немецких – 1000, т. е. соотношение уменьшилось до 2:1.[1]
О качестве советской авиационной техники и подготовки пилотов красноречиво говорит тот факт, что количество небоевых потерь в советских ВВС во время войны примерно равнялось количеству боевых, то есть соотношение было 1:1.
Ещё одной причиной огромных потерь в боевой авиации являлось отсутствие у руководства страны единой концепции в развитии вооружений. Так, в СССР было спроектировано и производилось сразу несколько совершенно разнотипных истребителей, в то время как Германия развивала и совершенствовала, в основном, только один тип истребителей – конструктора Мессершмитта. Его Ме – 109 в разных модификациях стал самым массовым самолетом Великой Отечественной войны, уступив только советскому Ил – 2, которых за время войны было выпущено 36 000 машин, в т.ч. деревянных 30 000.
Впрочем, удивляться нечему – с 1937 года наркоматом авиационной промышленности (а с 1940 года - Казанским авиазаводом) руководил абсолютно безграмотный Михаил Моисеевич Каганович, имевший начальное образование, да и то неполное.
Разгрому подверглась и танковая промышленность. На Харьковском заводе № 183 оказались «сволочами», были арестованы и расстреляны по обвинению в шпионаже, подрыве экономики, терроре наладившие выпуск быстроходных танков директор завода И.П. Бондаренко, главный инженер Ф. И. Лящ, главный металлург А. М. Метанцев, начальник танкового КБ А. О. Фирсо.
В 1937 году органы НКВД установили, что дизельный отдел Харьковского завода является «гнездом греческой (!) национальной диверсионно – повстанческой организации» и «выжгли заразу каленым железом»: директор завода К. Ф. Челпан и сотрудники М. Б. Левитан, Г. И. Аптекман, З. Б. Гуртовой были расстреляны.
Большая группа «вредителей» была выявлена и арестована на танковом заводе № 37, в том числе руководитель КБ Н. Н. Козырев и его заместитель А. А. Астров.
С Кировского завода в Ленинграде навсегда исчезли главный инженер М. Л. Тер-Асатуров, старший инженер М. П. Зигель, начальник СКБ О. М. Иванов, застрелился директор завода К. М. Отс. В 1937 году в полном составе был арестован коллектив Автобронетанкового управления, сотрудники которого были объявлены членами «банды Тухачевского». Результатом стало печальное заключение комиссии АБТУ в конце 1937 года:
- В настоящее время РККА не имеет ни одного образца современного танкового двигателя…Количество разработок велико, но в серийное производство в период 1933 – 1937 г. г. не принят ни один. Впрочем, надежного и мощного отечественного двигателя для танков не оказалось даже в 1941 году, когда началась война. Учитывая экстренную потребность фронта в танках, было принято срочное решение ставить на танки …авиационный двигатель М – 17, скопированный с немецкого БМВ.
К началу войны в бронетанковых войсках РККА более половины танков составляли безнадежно устаревшие небольшие танки Т – 26 и Т – 28, которые имели слабое вооружение. Огромный монстр – пятибашенный танк Т – 35 - являлся просто посмешищем – при скорости в 15 – 20 км в час, он не мог развернуться на ровной местности и выбраться из обычной канавы. Поэтому результат первых дней войны был страшен: на Украине, всего за 15 дней с начала боевых действий советские потери составили 4381 танк – по 292 машины ежедневно! В Белоруссии за 18 суток было потеряно 4 799 танков, в Прибалтике – 2523. До конца 1941 года Красная Армия потеряла 20 500 танков. У немцев за такой же период безвозвратно выбыли из строя 2 785 танков и 144 штурмовых орудия.
Разгрому танковых корпусов РККА в начале войны способствовало отсутствие надежной связи между ними - советские танки рациями не оснащались, тогда, как у немцев имелись качественные приемо-передатчики, обеспечивающие связь на расстоянии до 1500 км.
Превосходство немецкой бронетехники проявилось и позже - летом 1943 года, когда во время Курской битвы были впервые массово применены знаменитые танки «Тигр» (Т – VI). В их производстве применялись новейшие технологии, например оптические дальномеры знаменитой фирмы «Цейс», которые в сочетании с пушкой 88 - го калибра позволяли уничтожать цели на расстоянии до 2200 метров.
Не хуже «Тигра» был знаменитый танк Т - V («Пантера»), признанный некоторыми экспертами лучшим танком Второй Мировой войны. Броню этих танков не мог пробить ни один танк армий антигитлеровской коалиции до появления в 1943 году советского танка ИС – 2 («Иосиф Сталин») с 122 – миллиметровой пушкой.
Наш прославленный танк Т-34 имел неоспоримые достоинства - широкие гусеницы, мощный дизельный двигатель, чрезвычайно высокую маневренность, но наши танкисты определяли дальность до цели «на глазок» и могли драться с немецкими танками только с расстояния 500 метров, стараясь попасть в боковую броню. Да и броня была слабовата – всего 65 мм и пробивалась всеми танковыми и противотанковыми орудиями германской армии.
Мало кому известно, что свои знаменитые качества Т – 34 приобрел только после его экспертизы и модернизации в США, куда образцы этих танков были отправлены в декабре 1941 года. На основании проведенных испытаний американцы внесли ряд предложений по совершенствованию конструкции: изменить технологию закалки броневых плит, утяжелить гусеницы, заменить устаревшую трансмиссию (разработанную в 20 – х годах), отказаться от применения бортовых фрикционов, упростить конструкцию мелких деталей, повысить их надежность и максимально уменьшить количество регулировок. Именно реализация этих предложений позволила танку стать одним из лучших во время Второй мировой войны.
Потери наших танков были велики еще и потому, что информации о характеристиках новой немецкой техники практически не было. Рассказывать о преимуществах немецких танков и самоходок запрещалось – за несколько слов по этому поводу можно было угодить в штрафбат. Наши танкисты и артиллеристы, забираясь в подбитые немецкие танки, делали выводы для себя молча. Зато политруки заливались соловьями, расхваливая советскую технику и шельмуя немецкую.
Правы и те историки, которые говорят о том, что на стороне Германии воевала почти вся Европа. Против СССР в первые же дни войны вступили Румыния, Финляндия, Италия; в июле 1941 года к ним присоединилась Венгрия. В составе немецкого вермахта воевали части, укомплектованные гражданами многих европейских государств: Бельгии, Дании, Албании, Испании, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Франции, Хорватии, Чехии, Швеции. На Германию работала вся промышленность в Европе; основным поставщиком бронетехники, например, являлись танковые заводы «Шкода» в Чехословакии.
Из Скандинавии поставлялись руды редких металлов, Болгария кормила Вермахт продуктами, из Франции поставлялись коньяки, вина, сыры, хлеб.
Поражения Красная Армии в начале войны имели еще одну причину: немецкая армия обладала более высоким уровнем выучки. Так, в корне отличалась подготовка пехотинцев. Немецкие призывники проходили обязательно четырех – шестимесячное обучение и распределялись по вновь формируемым частям, чтобы позже попасть на фронт. Советские новобранцы часто бросались в бой, не успев получить обмундирование и оружие, которого не хватало катастрофически – часто выдавалась одна винтовка на трех – четырех человек.
Радикальные отличия Вермахта и РККА наблюдались в профессионализме и управлении войсками. Авторитет командиров в Вермахте был непоколебимым, начиная с самого нижнего уровня – фельдфебелей и унтер – офицеров. Генералы в большинстве своем имели боевой опыт Первой мировой войны.
Красная Армия состояла, в большинстве своем из забитых колхозников и наскоро испеченных командиров без боевого опыта с крайне низким уровнем образования и культуры. Если в старой русской императорской армии (как и в немецкой) было немыслимо избиение подчиненных, то прославленные советские маршалы вроде Жукова, Еременко или Кулика частенько распускали руки.
Красная Армия и Вермахт сильно отличались по уровню военной дисциплины. В германской армии она зиждилась на древних прусских традициях и поддерживалась на высочайшем уровне. Авторитет командиров был непоколебимым, начиная с самого нижнего уровня – фельдфебелей и унтер – офицеров.
Объяснением низкой дисциплины в РККА может служить то, что в Красной Армии долго не было единоначалия, в том числе и в начале войны: вместе с командирами воинскими частями одновременно командовали комиссары – так повелось еще с Гражданской войны. В Красной Армии командиры и красноармейцы обращались друг к другу со словом «товарищ» и дисциплина должна была быть «сознательной», хотя каждому служившему в армии понятно, что никакая «сознательность» в соблюдении армейской дисциплины немыслима. Каждому солдату не объяснишь, чем вызван тот или иной приказ, да и времени на это в бою нет. Словом, принципы «пролетарского братства» укреплению воинской дисциплины в «рабоче – крестьянской армии» явно не способствовали.
Да и существовали эти принципы только в разглагольствованиях политруков - Красная Армия отличалась от армий других государств тем, что даже кормили в ней в соответствии с должностью. Начиная с командира взвода, офицерам полагался дополнительный паек. Понятно, что такая система укреплению духа фронтового товарищества явно не способствовала. Да и обмундирование рядового красноармейца резко отличалось от офицерского.[2]
Необоснованные репрессии, раскулачивание и коллективизация с огромным количеством жертв имели скрытый и крайне негативный эффект, сыгравший впоследствии роль бомбы замедленного действия: огромное количество крестьян и рабочих из крестьян перестало воспринимать Советский Союз как Родину. Именно поэтому в массовом порядке сдавались в плен солдаты и офицеры Красной Армии летом 1941 года. Количество пленных красноармейцев и офицеров в первые месяцы войны изумило даже руководство Вермахта - в период с 22 июня по 1 декабря 1941 года в немецком плену оказалось (по данным ОКВ) 3 806 861 человек. Из этого количества с 25 июля по 13 ноября 1941 года немцы отпустили по домам 318 775 человек – личный состав почти трех армий, в основном, украинцев, но потом эту практику прекратили.
Особенно охотно сдавались в плен красноармейцы, которые были призваны из недавно присоединенных областей Западной Белоруссии и Украины. Они сдавались не только поодиночке, но и целыми группами, перебив при этом командиров и политработников.
Писатель Богданов в письме к Сталину писал:
- Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением без всяких «внешних» на это причин. Раз не было внешних, значит, были внутренние.
Эти «внутренние причины» и заключались в том, что многие бойцы Красной Армии сами прошли через ужасы коллективизации, голода и террора, а у многих пострадали родные и близкие. Поэтому они просто не хотели воевать за сталинский режим.
Свою роль в массовой сдаче в плен сыграло бытующее со времен Первой мировой войны относительно благожелательное отношение красноармейцев к немецким оккупантам: кайзеровский солдат помнился толстым, благодушным, забавным скупердяем, с кружкой пива в руке. Информация в советских СМИ о немецких зверствах многими воспринималась как очередная большевистская ложь.
Во многом, по этим причинам широкое распространение получило дезертирство. Только за 1941 год дезертировали и осели на оккупированных территориях 1,2 млн. человек, в основном украинцы – они просто разошлись по домам. За весь период Великой Отечественной войны из рядов Красной Армии, по разным оценкам, убежали 1,7–2,5 миллиона человек, включая перебежчиков к противнику![3]
Как известно, немцы в начале войны способствовали возрождению Православной Церкви на оккупированных территориях. Благодаря этому, немецкие солдаты и офицеры в некоторых областях встречались жителями восторженно. Так в сводке СД (службы безопасности) от 18 декабря 1942 года говорилось:
- В Кисловодске бургомистр просил коменданта и местного руководителя подразделения СД принять хлеб и соль из рук русской православной общины…К концу богослужения участники были полностью растроганы. Женщины плакали, падали перед обоими немцами на землю и целовали им руки и ноги.
Но очень быстро русские люди поняли, что немецкие войска несут не «освобождение» и «религиозную свободу», а жестокое угнетение. Интересный случай в этом смысле произошел в одном из русских городков. По свидетельству очевидца, в ответ на восторженное приветствие немецких войск населения один немецкий офицер честно сказал: «Погодите радоваться. За нами идут части СС, и тогда вы поймете, что мы никакие не освободители».
Очень болезненно для нашей исторической памяти то, что около 2 миллионов граждан СССР участвовало в войне на стороне врага, за что нас постоянно упрекали наши союзники. Среди них было не менее 800 тысяч так называемых «хиви» (hilfswillige) - «добровольных помощников», которых немцы называли «наши Иваны». Первоначально они служили во вспомогательных частях водителями, санитарами, сапёрами, ездовыми и т. п. Позже хиви стали привлекать к непосредственному участию в боевых действиях, операциях против партизан и к карательным акциям.
Позднее была создана Русская Освободительная Армия (РОА) под командованием генерала Власова – героя обороны Москвы зимой 1941 года. Попав в плен, генерал Власов стал на путь сотрудничества с гитлеровцами. Он был хорошим полководцем, но никудышным политиком – наивно полагал, что победив Советский Союз, немцы позволят создать русское национальное правительство. Политическая близорукость и наивность привели его к предательству.
Многие пленные советские солдаты и офицеры вступали в РОА по политическим мотивам, будучи обижены советской властью, например, потеряв отцов и братьев в восстаниях против большевиков, в ходе раскулачивания и коллективизации. Но многие шли на это только затем, чтобы выжить в плену и при первом удобном случае с оружием перейти на сторону своих. Некоторые вообще ни о чем возвышенном не думали – только о том, чтобы спасти свою жизнь.
Мало кто знает, что власовцы внесли свой, хотя и небольшой вклад в дело Победы над фашизмом - с 5 по 8 мая 1945 года 1 –я дивизия РОА под командованием бывшего полковника РККА Буняченко разгромила 10 тысячную немецкую группировку в Праге, придя на помощь восставшим пражанам. Власовцы рассчитывали, что новые власти Чехословакии оценят эту заслугу и «заступятся» за них перед советскими властями. Но надежды были напрасными – все бойцы РОА были репрессированы Советской властью; они все считались предателями – как убежденные враги, так и хотевшие просто выжить.
Большинство историков полагает, что общее число советских граждан, воевавших в 1941-1945 гг. на стороне Германии в боевых частях Вермахта, ваффен СС, полицейских подразделениях составляет от 1 млн. 100 тыс. до 1 млн. 500 тыс. человек. Петербургский ученый Кирилл Александров считает, что на стороне противника служило примерно 13% советских военнопленных от их общей численности.
⃰ ⃰ ⃰
Учитывая ужасающие размеры сдачи бойцов и командиров Красной Армии в плен, Сталин был вынужден предпринять меры. Уже 16 августа 1941 года им был подписан приказ № 270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия», который требовал сражаться до последнего, даже в условиях полного окружения. Солдат и офицеров, срывающих с себя погоны, сдающихся в плен и дезертиров приказывалось считать изменниками и расстреливать на месте, а их семьи в тылу - арестовывать и подвергать репрессиям.
Не обошлось без перегибов. В конце сентября 1941 года Георгий Жуков издал приказ: «Все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращению из плена они также будут все расстреляны». Эта рекомендация содержалась в шифрограмме, переданной им командованию Балтийского флота и армиям фронта. И только вмешательство начальника Главного политического управления Рабоче-крестьянского военно-морского флота комиссара второго ранга Ивана Рогова, доложившему об этом людоедском приказе секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову, помогло его отменить. Политуправление Балтийского флота решило смягчить распоряжение Жукова и приказало расстреливать по возвращении только самих перебежчиков.
28 июля 1942 года Сталиным был выпущен знаменитый приказ № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций» или в просторечии «Ни шагу назад!» Приказ появился после поражения в Харьковской операции 1942 года, неудачных боёв в районе Воронежа, на Дону и на Донбассе. Во исполнение приказа в тылу каждой армии были созданы от 3 до 5 заградительных отрядов, которые располагались за регулярными частями и задерживали или расстреливали на месте бежавших с передовой воинов.
Приказом от 26 сентября 1942 года предписывалось создать штрафные батальоны и штрафные роты. Штрафбаты создавались на каждом фронте в количестве от одного до трех (по 800 человек в каждом батальоне) для провинившихся офицеров. Для рядовых бойцов в каждой армии предусматривалось создание от 5 до 10 штрафных рот (150 – 200 человек в каждой роте). Штрафников бросали на особо опасные участки фронта для разведки боем и на минные поля. Потери штрафников в 3 – 6 раз превышали потери обычных стрелковых рот и батальонов. Всего за время войны было создано 11 штрафбатов и 243 штрафные роты, через которые прошли 427 910 бойцов и командиров Красной Армии.
Предпринятые меры были достаточно суровы, и, безусловно, сыграли свою роль в повышении воинской дисциплины и способствовали повышению боеспособности частей Красной Армии.
[1] Зефиров М. В. Асы Люфтваффе. Дневная истребительная авиация. Н.- Новгород: Издательство «Покровка», 2000. Автор книги приводит яркие иллюстрации немецкого превосходства в военном мастерстве. Наши прославленные летчики – асы, трижды Герои Советского Союза И. Кожедуб и А. Покрышкин сбили соответственно 62 и 59 вражеских самолетов. Немецкий ас Эрик Хартманн сбил за войну 352 самолета! Примечательно, что к концу войны ему исполнилось всего 23 года. В немецкой истребительной авиации имелось 34 летчика, сбивших более 150 самолетов.
[2] Для сравнения: в американской армии все военнослужащие – от рядового до генерала - носили совершенно одинаковую военную форму, которая отличалась только погонами. (Авт.)
[3] При этом 212,4 тысячи из числа дезертиров, объявленных в розыск, найти и наказать так и не удалось. (Зефиров М., Дёгтев Д. Все для фронта? Как ковалась победа).