Вчера Медуницын написал «йожик». Не в комментарии к посту, не на полях тетради, даже не в записке какой-нибудь, а в диктанте по Пришвину! Изощряется. Испытывает учительницу по русскому и литературе вместе с её железным терпением. Всего полтора месяца прошло с начала учебного года, а у терпения уже ощущается усталость металла.
В зеркале над маленькой раковиной – лицо Ольги Александровны.
– Испытывает… А что? Вполне себе полигон для испытаний. Атомной бомбы, – обратилась учительница к своему утреннему отражению. Привычные тёмные круги под глазами – красноречивое свидетельство бессонной ночи. Да мало ли, почему у молодой учительницы была бессонная ночь. Ольга тряхнула головой, придавая взгляду независимый и гордый вид.
– Вот именно: мало ли! И не обязательно из-за проверки тетрадей…
Гордый взгляд слетел с лица, как осенний лист. Сами по себе тёмные круги не в счёт: нет ни блеска в глазах, ни румянца. О таком румянце в литературе девятнадцатого века принято писать «чахоточный»; романы века двадцать первого подают его как признак бурной личной жизни.
– Чахоточный, пожалуй, только цвет лица, – продолжала поднимать себе настроение Ольга, общаясь с зазеркальным двойником. Ежедневный ритуал по принятию себя. Кажется, так советуют все психологи. Просто надо принять себя.
Ольге было трудно принять себя. С её общительным характером, ямочками на щеках и способностью к самоиронии она не могла принять, что к двадцати четырём годам ей так и не встретился прекрасный во всех отношениях молодой человек. Если уж совсем начистоту, вообще никакой не встретился. В её нынешнем окружении молодой человек был только один – учитель физкультуры. Не такой уж и молодой. Даже трудовика, то есть учителя технологии, в школе давно не было: мальчики готовили, вязали и делали какие-то проекты по черчению вместе с девочками. Все, кроме Пети Медуницына. «Я не буду туда ходить. Я не девчонка!» – заявил он Ольге Александровне сразу, как перевёлся в их школу. Это Ольга Александровна, кстати, заметила, о чём не преминула сообщить новому ученику:
– Это хорошо, а то не повезло бы девочке Пете. Задразнили бы!
Вот с этой же первой беседы учительница стала Петиным личным врагом. Ольга Александровна так до сих пор ни разу не видела его родителей, хотя у Медуницына большие проблемы с успеваемостью. А на носу…
– Что там у нас на носу? – Ольга с пристрастием досматривала в зеркале свой аккуратный носик и, не найдя в нём изъянов, вздохнула: – А на носу у нас конец четверти.
Главным признаком грядущего конца четверти были затяжные дожди. Это значит – мокрые ноги, вечный зонтик, болтающийся вокруг головы спутник одиночества; это значит – слиться с серостью дней, отразиться в ней, как голые деревья в лужах, раствориться в ней, как воспетые поэтом «капли строгие» прозаически исчезают в водовороте ливневой канализации.
Конец четверти – это тебе не начало! Когда подкрадывающееся бабье лето подсвечивает чудом засмуглившуюся летом кожу, лёгким жестом поселяет на свежем лице джокондовскую полуулыбку; когда вся жизнь оказывается впереди, душа томится какими-то болдинскими откровениями, и «жить торопится, и чувствовать спешит».
Но конец четверти знаменует естественный в своей землистости цвет лица и привычную темноту под глазами. С уменьшением светового дня мертвенные оттенки должны разыграться в полную силу.
– Главное – это принять себя, – напомнила Ольга отражению и умылась ледяной водой. Это было полезно. Впрочем, выбора ей всё равно не предоставили – горячей воды не было уже неделю. Испытания сетей.
– Вот, даже сети испытывают, – вернулась Ольга к мыслям о Медуницыне. – Чтобы лучше работали зимой. Ты тоже должна лучше работать! – строго сказала она себе.
На этом сеанс утренней психотерапии был закончен. Зеркало Ольга использовала не по назначению: она в него не красилась, она с ним разговаривала. Это были редкие минуты обращённости к самой себе. На работе Ольгу Александровну разрывали на мелкие кусочки, так что к концу школьного дня ей приходилось собирать себя по дороге домой, и она обычно недосчитывалась изрядной порции нервных клеток. Она точно знала, кому доставались несколько миллионов её нейронов. Интересно, что Медуницын делает с её бедными клетками? Может, продаёт другим учителям?
Почистив зубы, Ольга бросила недовольный взгляд на отражение, – ей снова не удалось принять себя, – и решительно покинула совмещённый санузел однокомнатной хрущёвки.
Санузел соседствовал с кухней. Остроумный замысел проектировщиков, не иначе. В одной любимой Ольгиной книге содержались рекомендации по планированию домов, и там такое помещение, как её кухня, называлось кладовой. А книга называлась «Подарок молодым хозяйкам» Елены Молоховец. В кладовой из книги хранилась маринованная ряпушка в бочонке, подвешивалась на верёвке визига осетровая, на ледник выкладывались парфэ из малины и, конечно, мочёная морошка. Вес припасов измерялся в фунтах, а стоимость – в копейках. На кухне Ольги, измерявшихся в квадратных метрах по количеству пальцев одной руки, хранение вроде бы совсем не предполагалось. Но Ольга умудрилась запихнуть в неё старый самовар, переделанный под современный чайник. Самовар, когда закипал, начинал свой особый разговор, и Ольге чудилось, что она не одна на кухне. Она любила готовить, но кому демонстрировать виртуозное исполнение пампушек и соуса из пастернака в этом унылом приюте одинокого сердца?
Ольга намазала хлебец, – аппетитный ломтик деревоплиты, – каким-то паштетом, походящим и видом, и запахом на мазь Вишневского. Где-то наверху невольно подавилась Елена Молоховец. А Ольга, как ни в чём ни бывало, завершив смиренную трапезу жрецов правильного питания, запив фруктовым чаем «Бодрость» из пакетика, решилась выглянуть в окно. Дождь уже тут как тут. По дороге на остановку составит ей компанию, а чаю «Бодрость» – конкуренцию.
В утренний час пик остановка «Проспект Романтиков» собрала целую тучу жителей главной улицы городка. Места под козырьком не было. Народу всё прибывало, люди забивались под спасительную крышу, но остановочный павильон – не гриб из сказки Сутеева: никак не желал расти! У Ольги был зонт, поэтому она уступила место под навесом менее предусмотрительным гражданам. И вот наступил момент, когда очередной подошедший уже не смог пробиться под крышу. Незадачливый, но гордый, мужчина даже не пытался спрятаться, а мужественно мок, спрятав руки в карманы тёмного плаща. Мужчина был примечателен шляпой. Забытый, но элегантный образ из ушедшей эпохи. Шляпу носил папа Ольги. И дедушка. Современники Ольги шляп не носят. Они носят шапочки, едва держащиеся на макушке, капюшоны худи, наушники и бейсболки. Её сердце забилось чаще: как же красиво – мужчина в шляпе! Он был похож на детектива из старых фильмов. Неожиданно для самой себя Ольга сказала, подойдя к «детективу»:
– На Вас мокро смотреть, вставайте под мой зонт.
Мужчина несколько озадаченно взглянул на девушку. «Наверняка составил словесный портрет», – решила Ольга. Разве что в блокнот не записал. Но под зонт не пошёл:
– Спасибо, мой автобус уже подходит.
Из водяной завесы вынырнуло, как голубой кит из глубин, транспортное средство. Добрая половина ожидающих хлынула в спасительно открытые двери и устремилась в сухое, парящее от влажной одежды нутро автобуса. Сквозь размытые дождём краски курток, шапок, сумок и сложенных зонтов Ольга разглядела пассажира в шляпе, улыбнулась и проводила автобус щенячьим взглядом.
Когда Ольга подходила к школе, «детектив» в автобусе стал лёгким воспоминанием, едва заметным ароматом мускатного ореха, от которого на губах ни с того ни с сего появлялась мягкая полуулыбка.
После обеда дождь перестал, хотя небо было безнадёжно затянуто. Берет был сухой, но плащ снизу до сих пор не просох. Когда Ольга спускалась по лестнице, влажноватые полы неприятно касались ног в тонких колготках. Сосредоточенная на своих ощущениях, Ольга не сразу заметила его.
Он стоял на школьном дворе, кого-то высматривая. Стильная шляпа притягивала взгляды. В руках он держал – о! он держал розу! Ольга остановилась, зависнув над последней ступенькой.
– Ольга Александровна! – раздался крик за спиной. Запыхавшаяся учительница музыки, с которой они только что разговаривали в учительской, бежала за Ольгой. – Зонтик забыли!
– Ох, спасибо, Вера Викторовна, ну не стоило же Вам бежать… – Ольга поднялась на крыльцо.
– А как же, – отвечала пожилая дама, – завтра снова дождь, промокли бы, как мышь!
Ольга забрала зонт и поспешно взглянула на «детектива»: не может быть! Он смотрел прямо на неё! На щеках тут же закипел румянец – странно, с чего бы это, ведь было прохладно. Ольга медленно спустилась с лестницы и подошла к «детективу». Тот растерянно смотрел на неё:
– Ольга… Александровна?
– Конечно. А Вы за мной следите?
– Нет, что Вы!.. То есть – да, – «детектив» улыбнулся. Ольга невольно скосила взгляд на розу. Роза была большая, голландская. Длиннее его галстука. Дорогая. «Пижон, – ласково подумала Ольга. – Можно было целых три хризантемы купить, стандартный учительский букет. А он… одну розу».
– Это Вам, – «детектив» решительно протянул белый с розовой каёмкой цветок Ольге.
– Спасибо, – ответили Ольгины ямочки на щеках. – Я на остановку… А Вы?
– Я Вас провожу, – и они пошли вместе. Какое-то время шли молча, Ольга мечтательно улыбалась в розу, а «детектив» просто улыбался, пряча руки в карманах.
– Олег Петрович, – остановившись, он протянул Ольге ладонь. – Можно просто Олег.
Отвлекаясь от розы, Ольга смущённо пожала руку спутнику.
– Олег, расскажите, чем Вы занимаетесь, – спросила Ольга и затаила дыхание, готовясь услышать: «Я – детектив».
– Я преподаю в институте, – был ответ. Ольга удивлённо посмотрела на Олега:
– Коллега… в некотором роде, да?
– Получается, что так. Вы какой предмет ведёте?
– Русский язык и литературу. А Вы?
– Сопромат.
– Я даже не знаю, что это, – смутилась учительница.
– Сопротивление материалов.
– Наверное, это очень сложный предмет! – воскликнула Ольга.
– Сложный – в том смысле, что в нём как бы несколько наук сразу: физика сплошных сред, теоретическая механика… и так далее.
– И о чём он, Ваш сопромат? – спросила Ольга, чтобы поддержать разговор. Наверное, преподавателю института неинтересно будет слушать о школьных делах.
– О разных видах прочности.
– О, прочность бывает разная?
– Конечно. Динамическая, статическая прочность, прочность на разрыв, на удар, на растяжение... Например, алмаз – самый твёрдый на Земле камень. Но его можно легко разбить молотком!
– Действительно… как же так?
– Потому что прочность зависит от того, каким нагрузкам подвергается материал.
– Я думаю, Вы хороший преподаватель, – неожиданно сказала Ольга.
– Почему?
– Вы понятно рассказываете о сложных вещах.
– Ничего удивительного, это ж моя работа. Но вот если бы меня попросили рассказать о литературе… – Олег закатил глаза, демонстрируя свою полную несостоятельность как литературоведа. Ольга засмеялась. Он так мило ответил на комплимент!
Тем временем они подошли к остановке, и Ольга тут же вскрикнула:
– Мой автобус! – она в замешательстве посмотрела на спутника: так не хотелось прощаться на бегу, но следующий автобус через час.
– Я с Вами, – Олег не оставил учительнице выбора, запрыгнув в автобус и подавая ей руку.
– Спасибо, – покраснела Ольга. В шляпе, руку подаёт, – это уж слишком!..
Народу в автобус набилось прилично. Один грузный гражданин в толстой куртке вдруг стал разворачиваться, направляясь к проходу, так что Ольга невольно прижалась к спутнику, отпустила поручень и упала бы, если бы тот её не придержал. Спасибо грузному дядечке, прижаться к преподавателю сопромата было приятно! Олег придерживал спутницу одной рукой, другой поправил шляпу. Несостоявшееся падение и невольные объятия его не смутили, он спокойно изучал лицо учительницы. Она отвела блестящие от захлестнувших эмоций глаза и уставилась в окно. За стеклом проплывали знакомые виды, в которых она подмечала новые детали. Например, вот этот покосившийся фонарный столб – он будто бы хочет обняться с соседом, который стоит прямо и будто не замечает обращённого к нему внимания. А в этом кафе делают отменный чизкейк и самый вкусный латте. В кафе все места у больших окон заняты, хотя до вечера ещё далеко. За столиками – только парочки с радостными лицами. Люди что-то говорят, слушают… Или это только ей отсюда, из переполненного автобуса кажется, что у тех, счастливых, всё прекрасно?
Впрочем, не лучше, чем у неё. Она бы сейчас не променяла своё место рядом с «детективом»-преподавателем даже на самое уютное кафе в мире!
Обычно автобус еле тащился, а сегодня почему-то доехал слишком быстро. Пока они ехали, поднялся ветер, и Ольга невольно поёжилась под тонкой тканью плаща. Олег вдруг обхватил её одной рукой за плечи, прижал к себе и так пошёл вперёд.
– Нам туда? – он показал вперёд. Ольга лишь кивнула. В голове вихрем кружились обрывки слов, которые срочно надо сказать, чтобы развеять неловкость.
– Ничего, что я Вас схватил? – наконец рассеял зависшую тишину Олег. – Чтобы теплее было. Ваш плащ совсем не по погоде.
– А Ваш? – Ольга немного обиделась за свой плащик. На самом деле он был очень стильный, красивее пальто, поэтому она предпочитала носить его чуть ли не до зимы.
– А я не мёрзну.
– Морозоустойчивость – тоже вид прочности?
– Точно, прилагается бесплатно к преподавателям сопромата.
Они некоторое время шли молча, примеряясь к шагам друг друга. Когда они обрели унисон, Ольга произнесла:
– Люди тоже бывают разной прочности.
– Люди? – переспросил Олег.
– Да, кто-то устойчив к ударам судьбы, но не может переносить длительную нагрузку. Кто-то гибкий, но при резких переменах в жизни ломается…
– Думаю, что учителя в этом смысле универсальны. Выдерживают все виды нагрузок! – засмеялся Олег.
– Вы правда так думаете? – вскинула на него глаза Ольга.
– А разве нет?
– Сомневаюсь, – задумчиво сказала Ольга. – Только представьте: дети, тетрадки да ещё горы бумаги!
– А Вы знаете, что в Японии из бумаги делают стены?
– Я слышала что-то такое, но что – прямо вот стены из бумаги?
– Бумагу приклеивают к деревянной раме – получаются панели, из них составляют стены. Настоящие стены настоящих домов!
– Надо же, – сказала Ольга. – Но в нашем климате такая прочность не годится.
– Да уж, нас японские стены не спасут, – усмехнулся Олег, придерживая шляпу при порыве ветра. – Мысль в том, что раз даже бумага на каркасе получает прочность, то и человек, даже вроде бы слабый, может быть устойчивым. Если есть каркас, то есть стержень. Вы же говорили о людях разной прочности.
– Да, мы на уроках иногда обсуждаем, как важно иметь этот стержень. Что-то неизменное, когда на человека можно положиться. Но ведь никто не знает о себе, какого рода прочностью обладает: на растяжение или на удар?
– Об этом я и говорю студентам: как важно иметь чёткое представление о материале! От этого зависит расчёт нагрузок. Мне кажется, Вы говорите примерно о том же, только Ваш материал – человеческие души. И чтобы их узнать, есть литература…
Пока Олег говорил, Ольга думала: разве так бывает, что встречаешь человека, совершенно случайно, и будто знаешь его всю жизнь? Когда она сталкивалась с таким в книгах или фильмах, всегда говорила себе: так не бывает. Никогда. Чтобы вот так, случайно… «Это судьба», – вертелось в голове у Ольги избитое выражение. Надо было выяснить лишь одно обстоятельство, которое не давало Ольге покоя. Тем более, что они уже подошли к её дому.
– Олег, скажите, а как Вы меня нашли? Ну, Вы же уехали тогда, утром?
– Утром? – Олег вдруг остановился, пристально вгляделся в лицо Ольги, наморщил лоб.
– Ну, как же – я Вас ещё под свой зонт приглашала… – смутная догадка стала беспокоить Ольгу.
– Под зонт? – снова повторил за ней Олег. Казалось, он только сейчас припомнил утреннюю встречу. Так это была она? Поразительное совпадение!
– Вы меня не запомнили… – упавшим голосом сказала Ольга. Олег растерянно улыбался:
– Разве это имеет теперь значение?
– Конечно! Ведь Вы ждали у школы кого-то другого, да? Ведь не меня же?
– Н-нет, не совсем, – Олег вдруг смутился. – Понимаете, мой сын Петя…
«Сын Петя…» Медуницын?! Так вот в чём дело! Он пришёл, чтобы задобрить училку! Интересно, а жена его знает, что он посторонним женщинам розы носит? А она-то себе напридумывала… Ещё и обнимать её вздумал!
Ольга вскинула подбородок и сухо сказала:
– Спасибо, что проводили. Всего доброго, – всучила ему розу, повернулась и пошла к подъезду.
– Простите меня! Я знаю, у Пети проблемы в школе, – крикнул он её вслед. – Я хотел сказать: это из-за того, что у него нет мамы…
Ольга вдруг остановилась, развернулась. Она внимательно посмотрела на Олега. Он стоял на ветру в распахнутом плаще, с нелепой розой в руке, шляпа слегка сползла на затылок, галстук норовил сорваться, трепыхаясь, как флаг. Сердце её сжалось. Она подошла к нему близко-близко, потрогала пальцами пуговицу на рубашке:
– У Вас пуговица вот-вот оторвётся. Пойдёмте, я пришью.
Автор: kosmiani
Источник: https://litclubbs.ru/articles/49603-prospekt-romantikov.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: