В самой сердцевине подсолнуха семечки друг к другу жмутся очень плотно. Анна заметила. Там нет стройных рядков, одна суета и скученность. Она шла между желтых голов, раздвигала руками тяжелые солнца. В одном из них увидела его лицо. Сердце соскользнуло и звякнуло, захотелось съежиться чувствами вовнутрь. На земле сверкнул лезвием серп. Анна подняла серп и рубанула со всей силы по колючему стеблю. Потом еще и еще. Лицо прыгнуло в другое солнце и стало глумиться оттуда. Анна догнала и снова рубанула. Рубила до тех пор, пока подсолнухи не стали опять всего лишь икорчатыми блюдцами в желтых ободках. Ей было стыдно за свои замашки палача. Разве можно так?
Голос ведущей медитации вещал из телефона, что можно и нужно выпустить злость. А все-таки по правилам лучше бы нет. Лучше бы герметично запаковать и безопасно утилизировать. Как разбитый градусник.
Анна завершила медитацию, сбросила кота с правой ноги, неохотно отправилась чистить зубы. Новая паста специально для автоматических щеток- существенное улучшение быта. Что обещает сегодня тушь? Изгиб и объем. Размах? Поежилась. Размах не надо, как бы чего не вышло. На кончик носа и скулы положила остатки шиммера Шанель. Можно было не переплачивать, ничего особенного. Но все же пыльца из брендовой коробочки.
Распотрошила дрип. Запахло кофе. Не нужно только туда возвращаться, срубила и срубила.
Пробурив себе место в метро, Анна сумела достать телефон.
Что-то внутри скреблось о наждачную бумагу. А помнишь время, когда ты знакомилась на сайтах? Тогда ты была огого. Рыжая, эффектная, по возрасту проходила любые фильтры. Сейчас уже не то, обычно ставят до 35. Анна приложила тыльную сторону ладони к кончику носа. Зачем-то, не знала, зачем. А что если она помнит пароль от анкеты? Интересно пошпионить за собой. Что значит интересно? Заняться нечем?
Вагон, который плавно нес ее по подземным лабиринтам, встал на дыбы и со стоном замкнулся. Стало тихо на секунду. Потом людно закопошилось, закряхтело. Анна сохраняла равновесие во время движения, а теперь, когда не трясло, ноги не понимали, как разместиться и чего ждать. Держалась за телефон, потому что все равно не за что больше. Скреблось. Что-то нужно сделать. Она полезла в карман за наушниками. Обнаружила, что футляр разряжен. Досадно. Значит, без медитации на наполнение любовью.
Поезд икнул и потек дальше. Слегка пружиня на ногах, без права на ошибку, Анна удержалась в равновесии.
Придя в офис, она не могла выкинуть из головы что-то настырное. Август приземлился на арбузную корку и ползал по обветренным островкам плоти, сгибая посередине полосатое тельце. Так просто не отделаться.
Мысль была несложной. Посмотреть свою анкету. Старую анкету прочесть новым взглядом. Что там были за люди, и почему с ними ничего не вышло? Почему одна? Почему все вокруг переженились к ее тридцатипятилетию, а она надгробно улыбается в пустой анкете?
Там точно есть ответ. Пароль подошел. Это нужно, чтобы отыскать истину. Больше не за чем. Честно.
Батарея чатов с молчаливым финалом. Ничего интересного. Даже отвратительно, и не понятно, зачем нужны эти люди и их слова.
С чайного пакетика на пол слетела клякса, пока Анна отправляла его в помойку. Покойтесь с миром. Ей даже радостно было смотреть на свою женскую жизнь как на мертвую жужелицу в шелухе пустых чатов. Оно не работает, я знаю. Я умываю руки.
Зашла полистать объявления. Одно затянуло ее и сдавило шею. С фото уставился мужчина. Ниже было указано: познакомлюсь. Анна нетерпеливо стукнула по экрану и получила анкету. Василий, 34. Семь фоток активного досуга. Очень знакомый рельеф. Стол немного качнулся и стена поехала вниз. Анна схватилась за перила стула.
Мысли разбежались. Собрала, привела в порядок. Сказала себе: порадуйся, у него все хорошо. Нужно радоваться, благодарить, отпускать. Поерзала на стуле, чтобы немного разбудить тяжелую поясницу. Радоваться.
Все ведь впереди, а я очень счастлива. Счастливая женщина, она отпускает и не парится.
Кажется, второй кофе был лишним. Дал о себе знать душным спазмом в желудке. Он там знакомится. Любитель ярких моментов. Готов общаться, ничего не жмет.
Анна принялась выгребать нафталин из анкеты. Для начала, сменим имя и возраст. Сайт заботливо отсчитывал ее дни рождения, хотя много лет анкета оставалась бесхозной. Значит, меняем. Скажем, Виктория, 25- вполне. Интересно, как он будет общаться, если ей 25? Так же скажет, что не готов к обязательствам, как и с тридцатилетней Анной? Образование уберем, пусть будет медсестрой- без высшего. За десять минут Анна слепила себе аватар, к которому даже немного начала его ревновать. Вот только писать ли ему? Кажется, так нечестно. Да причем тут честность? Тут все врут,- торговалась она.
Последний штрих. Скрыть фото. Остаются контуры, деталей не видно. Хорошая настройка. Видно, что стройная, упругая и с копной рыжих кудрей. Василий знал ее уже обесцвеченной. А тут рыжая. Он не догадается.
Волновалась. В чат подмигнул какой-то парень. Анне нужен был хоть краешек опоры, и она решила, что это друг. Спросила у него, видны ли фотки. Ну что же так неспешно? А, вот пришло. Написал: не видно, только силуэт. Ничего не спросил. Сказал, что недавно на сайте. Виктория оставит его в покое, вполне человечный.
Вечером по дороге домой Анна проверила уведомления. Отклики, зовут на кофе. Конечно, такую точно позовут! Нескольким Виктория открыла фото. Стало полегче. Все снова в равновесии, управляемо. Они не видят меня, а я вижу их. Из потайной коробочки.
На экране скакнула та самая фотка.
-Привет. Познакомимся?
Он написал. Это неспроста. Написал первым! Вселенная точно знает, что делает! Анна пролистала в голове за полминуты историю, где они бы обретали друг друга. Оказалось, он сразу понял, что в анкете не Виктория, а Анна. Вспомнил, как она ему дорога, и они снова стали встречаться. Невинная шалость привела к большому счастью. Разве так не бывает? Анна ловко брала Вселенную в союзницы. А что-то все равно не сходилось. Как в школе, когда решала задачку, бежала в конец учебника сверить с ответом. Ответ вроде похож, но не те десятые после запятой. Как бы его приладить, как бы пришить нужный ответ? Математика не давалась ей, Анна скакала мыслями, а всего -то что нужен был другой метод.
Звонок подруге.
- Разве мы не можем позволить себе немного подурачиться? Что-то хорошее приходит в мою жизнь!
- Подурачиться? Ты пытаешься играть человеком. Зачем?
Анна предположила, что на самом деле хочет извиниться. Когда он сказал, что готов только к отношениям без обязательств, к редким встречам, Анна со злости ответила, что он сам для нее на большее и не тянет. Обидела? Надо попросить прощения.
- Разве ты уже не просила прощения у него? Кажется, просила, и не раз.
Какая неприятная точная память у подруги. Просила, верно.
Зачем же он пишет Виктории, 25?
- Возможно, он не готов к отношениям с тобой, а с ней- готов. Но ты подумай. Сначала ты много говорила про него, он был важен, а потом вдруг замолчала, стала запретная тема, он будто бы исчез. Как ты это все прожила?
Поскорее попрощалась с подругой. Слишком громкая честность утомила.
Обидела. Удобный ход мыслей о том, что сама виновата, значит, нужно исправить. Почему не работает, не исправить и все сыпется?
Удивительно, как что-то внутри нее избегало говорить прямо, ходить прямо, смотреть прямо. Даже с самой собой. Да она и сама не знала, что на самом деле происходит в государстве по имени Анна. Она просто спустила туда свод законов и Понтия Пилата для надзора. И хватит. Что туда смотреть?
Тем временем Викторию звали на свидания. Ну что же, Виктории вам не видать. Анна отследила мысль, которая была похожа на злорадство. Это неприятно. Незаконно. Она не такая. Анна честная и светлая, Анна радуется и отпускает, счастлива, духовно развита. Да.
В голову как будто напихали вату, как будто делали куклу. Хотелось вату вынуть.
Уже в кровати взяла ручку и блокнот. Щелкнула выключатель ночника. Много света не нужно. Написала в блокноте крупно: А ТЕПЕРЬ ДАВАЙ ЧЕСТНО.
Вдохнула немного ночи. Выдохнула.
Написалось: я по тебе скучаю.
Остановилась. Было не по плану. Она не скучает по нечестным, по тем, кто сначала хотел близко, потом далеко. Нет, так не пойдет. Анна умеет сохранять баланс. Это перебор. Он ей не нужен. Она умеет держаться.
Стоп. По нечестным. Анна сегодня со своей анкетой- честная? Как же сложно самой не соответствовать букве закона.
Стена спальни словно дала трещину из которой начал пробиваться свет.
И все-таки если предположить? Если она скучает, значит что с ней?
Тишина провисела минуты две. Потом раздался визг:
-Реально так? Так просто?
Свет начал заливать спальню.
Внутри прорвало дамбу и слезы было не удержать. Можно?
Да не нужно банальности! Анна всегда знала, что плакать можно, разрешала себе. Она бы даже пошла на демонстрацию за право женщин и мужчин на слезы.
Но эти были штормом. Со дна поднялись обломки кораблей. Скучаю, значит, мне больно. Я привязалась. Значит, я злюсь, я хотела его наказать, я хотела поиграть им из этой анкеты. Значит, мне стыдно. Страшно. Значит, я не управляю своими чувствами. Значит, я тоскую. Не умею просто так. И все, что происходит, затрагивает меня. Не получается стряхивать пепел с пиджака. Пепел прожигает и оставляет на коже шрамы. Только боль нельзя чувствовать, особенно если держишься за свое всемогущество.
Так не может быть! Злость, месть, тоскую? Так не пойдет. Анна пыталась сохранить образ той, которая не делает глупостей. Обман? Игры? Шрамы?
Она шатко и босиком проплелась к зеркалу в ванной. Скинула халат - и увидела на коже отметины. Ожоги, рубцы разных размеров. Выпуклые и гладкие, бледные, красные. Царапины, порезы и трещины.
Дыхания не хватило. Анна летела с обрыва и не смогла уцепиться ни за один камень. Да она и не пыталась.
Выдержать себя. Нужно было позволить себе падать, а всему вокруг рассыпаться. Не держаться ни за что. Если все отпустить, что останется?
Из зеркала на нее смотрела израненная женщина. Захотелось обнять, укутать, налить чаю. Спрятать и защитить. Плакать вместе долго, потом вытирать слезы, болтать, снова пить чай. Навзрыд, взахлеб. Живо и, наконец, свободно.
А еще -эта женщина была зла, она выглядела устрашающе, как подранный медведями койот, и готова была кусаться и рвать когтями своих обидчиков без поправок на мораль. Она хотела вернуть себе власть.
Анна увидела в зеркале то, чего никак не ждала увидеть.
И тем не менее эта женщина- дочь Бога и самый близкий Анне человек. Поэтому Анна не отвернулась, не осудила, не бросила в зеркало фен. Нужно было остаться, согласиться и ничего не чинить.
Стало быть, если не держаться за что либо, если позволить распадаться и не собирать в привычное, то остается отношение? Люди назвали его любовью. Анна не была уверена, что права. Но в тот момент ей казалось что именно это ослепительное и запредельное единство внутри нее с ней же раненой и озлобленной, как будто вселенские объятия, соединяло ее и со всем миром в теплой улыбке.
Утром следующего дня море прикинулось ручным. Берег же хранил свидетельства ночного шторма. Анна потягивала сливочное облачко кофе и ковыряла ржаным мякишем тягучий желток. На столе разлегся кот.
Сегодня у нее внутри стало людно. Как будто приехали из деревни сердечные и заботливые тетушки, бабушки, сестры. Тепло суетились, переговаривались. Обнимались. Радовались. Топили печь и пекли пироги с капустой. Пели. Плакали, когда пели о грустном. На печи, свесив ноги, сидела рыжая девчонка лет восьми. С нежными чертами, но с повадками сорванца. Попробуй тронь! Она звала себя Ронья, дочь разбойника. Волосы в беспорядке спадали на плечи, глаза ясные и быстрые, улыбчивое сердце. Щеки щедро обсыпаны веснушками. Ронья жила и была влюблена во все сущее. Никакого шиммера на скулах, никакой духовной пыли, морального контуринга не нужно было ее лицу. Живая изнутри- значит, честная без надрыва.
В сердцевине у подсолнуха нет строгого порядка, там, близко посаженные друг к другу, греются с любовью вороные сердечки. Те, которые ближе к краям, выпадают первыми. Они отрываются и летят на землю. Соскальзывают, но не заканчиваются. Упав, снова становятся частью, никогда не теряются.
Анна обняла себя руками за плечи, разбудила пальцем экран и выбрала в светящемся окошке - удалить анкету.