— Не бегать! Не бегать! — кричали изо всех сил дежурные, стараясь догнать нарушителей.
— Не бегать! — громче всех кричала своим звонким как колокольчик голоском быстрее всех бегущая Катя.
Малышня, как очумелые носились по широким коридорам первого этажа, где в основном были расположены их классы. Катин класс был сегодня дежурным. На правой руке у неё красовалась красная повязка, дающая право под предлогом слежения за порядком гоняться за нарушителями, то есть безнаказанно и побегать, и покричать.
«Большая перемена потому и большая, что за это время дети могут и перекусить, и набегаться, и наговориться друг с другом», — думал про себя СанСаныч, спокойно наблюдая за проносящимися мимо детьми, лишь изредка тормозящими перед кем-нибудь из появляющихся в коридоре учителей. «Побегай и всё пройдёт», — любил он говорить опечаленному из-за плохой отметки малышу. «А можно?» — неуверенно спрашивал тот. «Давай беги, я отвернулся, ну же!" И ребёнок уже мчался в общем потоке, позабыв все свои печали.
— Здравствуйте, Галина Ивановна, как Ваш «Театр моды», девочки ходят? — охранник поприветствовал проходившую рядом учительницу технологии.
Галина Ивановна была милая, добродушная женщина средних лет с модельной походкой. Кроме традиционного обучения шитью на машинке на уроках технологии она ещё организовала творческий кружок «Театр моды», где девочки сами придумывали и шили себе платья, а потом демонстрировали их на разных школьных праздничных мероприятиях. А ещё в кружке она учила девочек «правильно» ходить. Узнав как-то, что СанСаныч умеет снимать видеоролики, она попросила его помочь подготовить демонстрационный фильм для участия в конкурсе. Её театр продемонстрировал коллекцию костюмов на тему «Вперёд Россия» и занял среди школ по всей стране первое место. Затем были другие коллекции, конкурсы, ролики, и каждый раз театр занимал призовые места.
— Добрый день, Александр Александрович, приходят. В этом году много новых записались, одну даже из четвёртого класса взяла.
— А как насчёт новой коллекции, уже придумали что-то?
— Да, мы работаем над космической темой, что-то в духе «Туманность Андромеды», пока ещё не определились с точным названием. Мне пора бежать, надо подготовиться к уроку.
…
В дальнем углу коридора собралась кучка пацанов. Они обсуждали что-то, тыкая пальцами в смартфон Ярослава.
— Это тебе Лизка послала, ну и рожа, что ты ей такого сделал?
— Ничего, Серый, просто привет отправил.
Серый, он же Сергей Белов, жил с Яриком в одном дворе рядом со школой и учился в пятом классе. Это был известный в школе хулиган. Вместе с дружком Славой Шмелевым, по кличке «Шмель» они подожгли первого сентября мусорный контейнер.
— Надо что-то придумать, нельзя же просто так терпеть такое издевательство, подзуживал Шмель. — Давайте заманим её в подвал...
— Точно, покажем привидение, — подхватил идею Серый, — я знаю где простыню можно найти.
— А как мы её заманим? — заметно колеблясь спросил приятелей Ярик, — туда же на переменах нельзя.
— А помните по школе ходил слух, что в подвале, когда-то давно, десятиклассница повесилась из-за любви, — подбросил очередную идею Шмель.
— Это придумали старшеклассники, чтобы малышня в подвал боялась ходить и не палила их с куревом, — с ухмылкой парировал Серый. Мы с тобой ещё в третьем классе весь подвал облазили.
— Так это мы, а Лизка не знает ничего об этом, может и поведётся, не унимался Шмель.
— Ладно, договорились, пускаем слух: в подвале видели привидение десятиклассницы, которая там когда-то повесилась. На следующей большой перемене я буду ждать в подвале. Дай ко мне свою дымилку, — Шмель, оценив сообразительность друга, отдал ему электронную сигарету. — Всё, расходимся, связь по СМС. Только не надо по всей школе базарить. Шепните её подружкам и всё.
…
Шёл четвёртый урок.
— Лиза, ты слышала, про десятиклассницу, там, в нашем подвале? — шепнула Дашка подруге.
— Это которая влюбилась, а потом повесилась, ты что поверила в эту ерунду. Вот дурочка.
— Лиза, давай сходим посмотрим, я одна боюсь, а вдруг она там есть, —продолжала уговаривать Дашка, —ну Лиза, я для тебя всегда всё делаю.
— Ладно Даша, давай сходим, сама увидишь, что никаких приведений не бывает.
— Даша, Лиза, прекратите болтать, а то я вас рассажу, — Анна Юрьевна бросила строгий взгляд в сторону девочек. — А теперь запишите домашнее задание...
Вскоре прозвенел звонок на большую перемену.
— Ну что идём? — Лиза взяла подругу за руку и уверенно повела в дальний конец коридора, где была дверь в подвал.
На самом деле это был не подвал, в том смысле слова в котором мы обычно его понимаем. Под первым этажом находился цокольный, который изначально планировался для размещения классов трудового обучения. Там были просторные помещения с окнами, и до сих пор ещё стояли разные станки и верстаки. Но правила обучения в школах изменились. Видимо, кто-то там, на верху, может из хороших побуждений, запретил в школах проводить занятия в подвальных помещениях, к коим ретивые исполнители заодно причислили и цокольные, разом лишив множество школ возможности проводить трудовое обучение, сведя всё в теоретическую плоскость. И теперь цокольный этаж в школе просто пустовал. Правда там продолжали использовать (на свой страх и риск) два небольших помещения для занятий музыкальной школы и художественного кружка.
Лиза не раз была в подвале, когда ещё во втором классе посещала художественный кружок, где дети занимались всякими поделками — лепили из глины посуду, потом разрисовывали её самостоятельно придуманными узорами, обжигали в специальной печке и устраивали выставки своих работ. Лизе нравилось ходить в кружок, но учительница почему-то ушла из школы и кружка не стало. Помещение, где был кружок, находилось в начале подвала, и девочка решила довести подругу только до этого места. Что находится дальше она толком не знала, но была уверена, что ничего «такого» там нет.
— Мне что-то страшно, Лиза, — замялась Дашка у входа в подвал.
— Не бойся, я там сто раз бывала, пошли, — и она открыла дверь.
Как только подпружиненная дверь за ними затворилась, появились Шмель и Ярик.
— Давай, Ярик, зови народ, представление начинается. — Шмель достал телефон и послал Серому СМС: «Идут».
Лиза и Даша спустились по лестнице в подвал, там на входе находилась ещё одна дверь. Лиза смело отворила её, и они вошли в большой коридор по сторонам которого были входы в разные помещения. «Что-то здесь не так, как раньше, — подумала Лиза, продолжая тянуть подругу вперёд, — света мало, лампочки впереди не горят, только одна сзади. Ладно ещё десять шагов и всё, дальше не пойдём, вон уже та дверь, где был кружок».
— Ой мамочки, как тут страшно, — заныла Дашка, впервые оказавшись в полутёмном подвале.
— Только не устраивай истерику, — больше для собственного успокоения, чем для подруги, почти шёпотом проговорила Лиза.
Вдруг впереди из темноты коридора появилось белое облако дыма, а в нём бесформенная фигура в простыне. Не успели подруги сообразить, что это такое, как фигура заорала на весь подвал: "Отдай своё сердце!"
— Ааа, — завизжали девочки и бросились бежать.
Через считанные секунды они, ошалевшие от испуга, выскочили из подвала.
— Ха-ха-ха, — неслось отовсюду. На выходе их уже поджидали предупреждённые заранее школьники. — Ну что, увидели привидение? — звучало со всех сторон.
— Отстаньте, чего вы смеётесь, — от обиды у Лизы текли слёзы. Она повернулась к не оправившейся ещё от испуга Дашке. — Никогда больше с тобой ходить не стану. Из-за тебя теперь вся школа надо мной смеяться будет.
…
После уроков Лиза заглянула в класс, где Галина Ивановна проводила репетицию кукольного театра. Дети с куклами на руках расселись в кружок на стульях и проигрывали сказку.
— Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл...
— Вася, с выражением, пожалуйста, — сделала замечание Галина Ивановна мальчику-Колобку.
Катя, с важным видом, с Лисицей на руке с нетерпением ждала своего вступления.
— Я от Волка ушёл, от Медведя ушёл... — старательно продолжал мальчик.
Катя, заметив сестру и дождавшись своего момента продекламировала:
— Колобок, Колобок, я тебя съем, но потом, Лисичке сейчас надо в туалет.
Дети дружно рассмеялись.
— До свидания, Катя, до свидания Лиза, — Галина Ивановна проводила взглядом уходящих сестёр, — продолжай Вася, я за Лисичку скажу.
Школьный муравейник снова оживился, выпихивая из своего нутра первую смену и принимая вторую. Оба потока встречались в единственном проходе, редко уступая друг другу дорогу и временами создавая невообразимый переполох.
Лиза и Катя шли домой, делясь по дороге новостями.
— Лиза, ты слышала про привидение в подвале? — Катя быстро перебирая своими ножками, старалась обогнать сестру и заглянуть той в лицо.
— Не только слышала, но и сама видела, — с досадой ответила Лиза сестре.
— Ой, расскажи, какое оно, страшное или доброе? — заволновалась Катя.
— Оно наглое и противное, — со злостью в голосе ответила Лиза.
— А почему, — не унималась Катя.
— А потому, что это Серый из пятого "Г", а моя лучшая подруга Дашка уговорила меня сходить в подвал. Ненавижу её!
Они молча шли какое-то время, затем Катя спросила:
— Тебя взяли в «Театр моды»? — она снова забежала вперёд, чтобы увидеть лицо сестры.
— Да, Галина Ивановна сама нашла меня и записала — лицо Лизы немного оживилось.
— Это дедушка поговорил с ней, он же тебе обещал, надо ему спасибо сказать, не забудь только. — Катя весело скакала перед сестрой по тротуару задом на перёд. — Галина Ивановна научит тебя красиво ходить, а потом и меня, когда подрасту. — Она развернулась и пошла перед сестрой, смешно изображая модельную походку.
— Я и так красиво хожу, не то что некоторые, особенно с таким ранцем, — девочки рассмеялись.
…
— Ты погранцам позвонил, Саныч?
— Нет ещё, спасибо, что напомнил.
Друзья ехали на микроавтобусе СанСаныча в сторону Светлогорска на морскую рыбалку.
— Алло девушка, зарегистрируйте выход в море..., мыс Таран, двое..., лодка без номера..., будем рыбачить до 17 часов..., хорошо, обязательно отзвонюсь..., понял, 362-й номер..., до свидания. — СанСаныч убрал в карман телефон. — Львович, слышишь, у нас 362-й номер. Ничего не напоминает? — растягивая слова игриво спросил он друга.
— Да, запоминается легко — «Коленвал».
Коленвалом в народе когда-то называлась бутылка водки с буквами на этикетке напоминающими этот механический агрегат. Её цена была 3 рубля 62 копейки.
— Я про другое хочу сказать, — продолжил СанСаныч, — ещё утро не наступило, половина четвёртого, а уже 362-й, через пару часов за 500 перевалит наверняка. Это сколько же в стране бездельников, что бы в рабочий день, такими толпами ездить на рыбалку. А посмотри, грибников сколько, ни черта же не видно ещё, а они уже в лес заходят.
Дорога шла через лес, и по обочинам стояли машины грибников. СанСаныч вёл микроавтобус не спеша, то и дело пропуская вперёд нетерпеливых рыбаков с лодками на прицепах.
— Как там твои школьницы, Львович?
— Нам бы столько трески наловить, сколько они пятёрок наполучали, радуют деда.
СанСаныч замолчал, думая о чём-то своём. У него было трое уже взрослых детей, две дочери и сын, а ещё восемь внуков — поровну девочек и мальчиков. Он пережил тяжёлый развод с женой в трудном для него 99 году. Тогда, из-за невыносимых условий дальнейшего совместного проживания, ему пришлось уйти из семьи, но он всё же сумел сохранить хорошие отношения со своими детьми, которые на тот момент были достаточно взрослыми, чтобы не поверить маминой «пропаганде» — какой у них плохой отец. Слишком очевидны были его любовь к детям и старания в лихие 90-е обеспечить им нормальную жизнь. Он ушёл по-мужски, оставив всё нажитое, прихватив только паспорт. Не говоря детям ничего плохого про их мать, он пообещал свою помощь, что и делал потом по мере сил. Дети выросли, нарожали внуков, и со всеми у него были хорошие отношения. С бывшей женой он больше не встречался, лишь иногда интересуясь у детей её здоровьем.
— Ты чего замолчал, Саныч, — нарушил тишину Трубочист.
— Свои «пятёрки» считаю, — грустно ответил тот.
— У тебя больше, наверняка, — друзья расхохотались.
…
Подъезжали. На море был штиль. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но было уже светло. Вокруг, сколько хватало глаз, всё уже было заставлено машинами. У бетонного слипа, с которого спускали лодки, собралась казалось бы бесконечная очередь. На воде, вблизи берега десятка полтора лодок пробовали моторы, готовясь уйти в море.
— Ничего, Львович, нам же слип не нужен, сейчас поближе к бережку подъедем и стартанём, — успокоил СанСаныч друга.
— Да я и не переживаю, не в первый раз, и вообще, чего нам торопиться, мы же отдыхаем.
— Смотри, они как тараканы ночью в разные стороны разбегаются, когда свет включаешь.
Лодки веером уходили в море, оставляя на гладкой штилевой поверхности хвостики пены.
— Нет уже в городе тараканов, Саныч, всех вывели химией, под корень, где ты их видел?
— В школьной столовке, ещё попадаются. Видимо это их последние резервации. В этом году у меня в квартире почему-то и комаров не стало, и мух почти нет. Что-то с экологией происходит, мрут насекомые, а следом за ними и птицы исчезнут.
— Успокойся, Саныч, не исчезнут, — улыбнулся Трубочист, — просто ты стал не вкусным для комаров, вот они тебя и не кусают. Стареем, дружище! А Тараканы исчезают, потому, что химия далеко шагнула, на генетический уровень. Поест таракан вкусненького и нет у него больше потомства.
— Вот-вот, мне кажется и у людей с этим проблемы. Едим всякую дрянь, а рождаемость падает.
— А ты не ешь. Я вот всё со своего огорода употребляю.
— Ну и что? Семена то из магазина, где гарантия, что они не модифицированы? А пыльца с других участков, там тоже может быть эта дрянь.
— Эта дрянь, как ты выражаешься, Саныч, не в продуктах питания, а в головах нашего молодого поколения. Им со всех щелей внушают, что жить надо для себя и сейчас, а дети — это лишняя обуза. Наши с тобой, слава Богу, успели нарожать, а вот внуки…
— Ничего, Львович, дождёмся и от них пополнения.
Они проехали мимо очереди к слипу и свернули налево в лесок, где был ручей, впадающий в море. Там метрах в тридцати от воды ещё оставались свободные места, где можно было поставить машину и накачать лодку. Через полчаса они были уже на воде.
— Куда пойдём, Львович? — заранее зная ответ, но всё же стараясь уважить друга, спросил СанСаныч, как всегда управлявший лодкой.
— Где народ, там и рыба, поплыли на второй свал, а там увидим.
— Плавает в проруби сам знаешь что, — заметил «сухопутному» другу старый морской волк, всю жизнь посвятивший морю, — подключай эхолот.
СанСаныч вывел лодку в глиссе и, не напрягая до конца мотор, повёл её в море.
Солнечный диск оторвался от горизонта и выплеснул ведро яркой желто-оранжевой краски в молочно-бирюзовую, ленивую зыбь волны. Сотни рыбаков на своих лодках разбегались в разные стороны в поисках рыбацкого счастья.
— Львович, буй видишь, — стараясь перекричать мотор, спросил СанСаныч. Он пристально вглядывался в морскую даль.
Друзья не пользовались навигатором, хотя и возили его с собой, как и набор пиротехники, на всякий случай. Сан Саныч, как опытный моряк, с лёгкостью ориентировался на воде, используя навигационные буи и очертания берега. А ещё он очень серьёзно относился ко всему, что касалось безопасности на море. Ему доводилось в дальних морских походах и гореть, и тонуть, поэтому он хорошо знал цену безалаберности, не допуская пренебрежения даже в мелочах.
— Нашёл, справа десять, — Трубочист показал рукой на буй.
— Нормально идём.
— Поддай газку, конкуренты обходят, — с шуточным беспокойством крикнул Трубочист, показывая на обгоняющие их лодки.
— Молодёжь торопится, пускай ищут стадо, — с важной миной ответил СанСаныч, — а потом мы медленно спустимся с горы и всех переловим, — перефразировал он известный анекдот про двух быков.
Первый буй, а с ним и первый свал — 17-25 метров, остались позади. Слева со стороны Балтийска показался бело-синий корпус пограничного корабля. За редким исключением все лодки имели ограничение дальности плавания 2,5 км. от берега. Второй свал находился примерно в 6 км, но «погранцы» не мешали там ловить, пресекая лишь попытки некоторых смельчаков поискать счастья подальше, на больших глубинах.
— Следи за эхолотом, — крикнул СанСаныч, — свал проскочим.
— Да вон они, — Трубочист показал на большую группу лодок впереди по курсу, — наверняка на свале стоят.
— Всё равно поглядывай, мы в кучу не пойдём, встанем с краю, удочки наладим, посмотрим у кого клюёт.
Друзья остановились над самым свалом, в стороне от основной группы. Второй свал представлял собой извилистую линию вдоль берега с перепадом глубин примерно от 22 до 35 метров. В этом месте подводные течения, как бы упираясь в барьер, поднимают со дна всякую муть, которая служит кормом для мелкой рыбёшки, а та в свою очередь служит пищей для крупной рыбы.
— Ой, какая вкусная креветочка, — сказал Трубочист, насаживая одну креветку на крючок силиконовой рыбки-приманки и отправляя другую, очищенную, себе в рот, — сам бы ел и ел.
Замороженная варёная креветка традиционно использовалась для привлечения трески.
— Смотри всю не съешь, а то как в анекдоте получится, когда сын на рыбалке съел у бати прикормку, — весело заметил СанСаныч.
Помахав удочками минут десять, и убедившись, что трески здесь нет, друзья направились вдоль свала, обходя попадавшихся на пути рыбаков, и высматривая ловит ли кто рыбу.
— Вон, смотри, кажется тащит, — заметил Трубочист.
Действительно, в одной из лодок с краю группы рыбак что-то тащил, усиленно работая гнущейся в дугу удочкой. Через несколько секунд зашевелился и его напарник, тоже подцепив рыбину.
— Все понятно, — оживился СанСаныч, — обойдём их и встанем дальше по свалу.
— Якорь готовить?
— Пока не надо, ветра нет, а течение ловить не очень мешает. Посмотрим куда будет сносить.
Они обошли последнего в группе рыбака метров на пятьдесят и встали над свалом. Как только силиконовые рыбки-приманки достигли дна, они сразу были атакованы треской.
— Никогда так не клевало, и вот опять! — обрадовался Львович первой поклёвке, в который раз намекая на полюбившийся «перл» российского премьера.
— Работаем, брат! — подхватил шуточный тон друга СанСаныч.
Через полчаса увеличившаяся раза в два группа лодок, нащупав стаю кормящейся на свале трески, усиленно махала удочками, постепенно смещаясь вместе с косяком вдоль свала. На воде появилась рябь от слабого восточного ветерка. Лодку начало быстро сносить со свала.
— Львович, пора якорь ставить, видишь, как леска смотрит.
Леска действительно уходила в воду не вертикально, а уже под большим углом, и приманка с трудом опускалась до дна, где находилась треска. Трубочист выкинул за борт парашют плавучего якоря. Дрейф уменьшился и ловить стало комфортнее. Приходилось постоянно заводить мотор и забегать на ветер, чтобы не уйти с косяка. К девяти утра клёв настолько ослабел, что дальше находится здесь не имело смысла. В принципе, они уже наловили больше половины ящика, а это килограмм сорок трески. Можно было возвращаться домой, но времени было ещё мало, и они решили поискать счастья вдали от других рыбаков.
— Давай в сторону второго буя пробежимся, — предложил Львович, надоело тут торчать, хочется разнообразия.
— Давай, сбегаем, посмотрим, что там, — согласился СанСаныч, а потом я выберу место, если там будет пусто. Доставай якорь.
Друзья покинули уже поредевшую рыбацкую тусовку и направились вдоль берега в сторону посёлка Донское, напротив которого стоял второй, по их терминологии, навигационный буй. Вскоре они достигли намеченной цели и закинули удочки. Ветерок потихоньку тащил лодку на плавучем якоре вдоль свала. Солнце, сквозь дырявое покрывало тонких облаков грело, но не пекло, придавая морской рыбалке неповторимый комфорт. Они мерно взмахивали удилищами в ожидании поклёвок.
— О чём задумался, Львович? — спросил друга СанСаныч.
Друзья наблюдали за двумя чайками, уже давно летающими рядом с их лодкой.
— Пытаюсь сказку сочинить.
— Про чаек? — улыбнулся СанСаныч, — давай помогу. Жили были две маленькие птички. Одна была добрая, а другая и того добрее.
— Смеёшься, а мне действительно надо придумать сказку для Катькиного кукольного театра. Я ей пообещал, и теперь она каждый день меня терзает.
— Ну так давай прямо сейчас и придумаем. Кстати пора бы и перекусить. Доставай, что ты там из дома прихватил. Демидовских взял?
Демидовскими СанСаныч называл сорт помидор, который ему очень нравился. Трубочист выложил из пакета на скамью сало, хлеб, помидоры, варёные яички, зелёный лук и бутылку кваса "Очаковский".
— Нус, приступимс, — СанСаныч отправил в рот кусочек сала с хлебом и откусил головку от лука. — Любая сказка состоит из сюжета в котором добро побеждает зло.
— Понятно, — вздохнул Львович, — какая сказка без этого. Надо, чтобы и мораль какая-то была, чтобы она учила чему-то. Ну там, беречь природу, уважать стариков.
— У-у, как вкусно, — СанСаныч откусил помидорину. Ты бы внучку свою старшую поучил уважению. Эта принцесса ходит почти не здороваясь, не то что младшая.
— Слушай, Саныч, а ведь это мысль. Можно про это как раз сказку сделать.
— Ты про борьбу добра со злом в голове ребёнка? Это интересно. — СанСаныч запил еду квасом и продолжил. — Могу сразу добавить в тему, — тут у нас в школьном подвале инцидент произошёл с участием Лизы, её подружки и одного привидения в лице известного шалуна, я про него уже рассказывал, тот что пожар устроил. Так твоя принцесса разругалась напрочь и с подружкой и вообще кажется со всеми. В общем, ходит одна носом к верху.
— Знаю, младшая доложила, пожалуй, это в сказке пригодится тоже.
— Тогда осталось придумать злодея.
— Может этого пацана в злодеи назначим, как ты считаешь, Саныч?
— Ты знаешь, не такой уж он и злодей, я с ним разговаривал. Любознательный, сообразительный малый, чем-то мне даже симпатичен, из таких и вырастают или конструкторы Королёвы, или Мишки-Япончики, смотря куда их судьба занесёт. Ой, смотри, клюнуло!
Друзья давно не дёргали удочками, занятые едой и разговором.
— Трепыхается, мелочь, наверное, — СанСаныч подтянул к борту показавшуюся в воде рыбину и разочарованно выдохнул, — этого ещё не хватало!
— Ну и чудище, — восхищённо сказал Трубочист, такое приснится, так и проснёшься от испуга. Это склопендра, кажется.
— Склопендра, Львович, членистоногое насекомое, а это скорпена или четырёхрогий бычок, а в простонародье рогатка. — СанСаныч с видом знатока, прошедшего все моря и знавшего всех его обитателей, держал на весу экзотичную полукилограммовую рыбину, растопырившую во все стороны свои большие колючки. — Что ты там насчёт страшного злодея говорил? Вот тебе и сам злодей для сказки. Пусть это чудище, — СанСаныч поднёс скорпену к лицу Трубочиста, — Лизке снится, пока она не исправится.
— А что, в этом есть рациональное зерно, — Трубочист, поморщившись, отвёл удочку друга от себя, — ну и зверюга!
— Хочешь имя злодею придумаю, — сказал СанСаныч, снимая рогатку с тройника и кидая её в воду, — у меня сегодня творческий настрой.
— Нет уж, я сам хочу, ты и так много напридумывал, так и авторства лишиться можно. — Трубочист на секунду задумался и вдруг выпалил:
— Дзюдук!
— Ну ко, ещё раз скажи, — переспросил СанСаныч.
— Дзюдук! — устрашающе громко повторил Трубочист, изобразив на лице злодейскую гримасу.
— Это ты ляпнул, чтобы я ничего не успел придумать, — рассмеялся СанСаныч, — что-то от плохого дзюдоиста и говнюка. А, впрочем, не плохо — звонко, необычно, Чебурашка обзавидуется.
Друзья на весёлой ноте закончили перекус.
— Нет здесь трески, — сказал СанСаныч, заводя мотор. — Доставай якорь, моя очередь выбирать клёвое место. Пойдём ближе к берегу в район первого свала.
Возвращаться домой было ещё рано, а погода стояла великолепная.
…
С утра весь день моросил осенний дождик — тот самый, которого так ждут грибники, который обязательно промочит лес и отовсюду полезут долгожданные подосиновики, подберёзовики и белые. Трубочист, сидя за столом, увлечённо что-то мастерил, бормоча под нос любимую песенку:
— Вот уже почти полсотни лет
Не богач я и не нищий.
Чистил трубы мой отец и дед,
И я тоже трубы чищу.
Внезапно дверь отворилась и в домик вбежали Катя и Лиза. Девочки катались по лужам на велосипедах и несмотря на плащи изрядно промокли.
— Мы чуть не утонули в луже и решили, что Дед-Мазай нас спасёт, — весело прощебетала Катя. — А что это за светлячки у тебя на столе. Ой как красиво светятся.
— Ну-ка, зайцы, снимайте плащи и сапоги тоже, а то наследите на ковре, — строго сказал Трубочист. Он проверял только что полученную посылку от «Али-Экспресс» — гирлянду с малюсенькими разноцветными лампочками, работающую от крохотной батарейки.
— Это не светлячки, Катя, дедушка моё космическое платье мастерит. — Лиза уже знала, что дед заказал у китайцев гирлянду, они вместе её выбирали, когда придумывали платье.
Она подошла к деду сзади и положила подбородок на его плечо, с другой стороны пристроилась Катюшка. Трубочист выключил настольную лампу, освещавшую стол. Лампочки, размером не больше спичечной головки, соединённые в гирлянду тоненьким, не видимым в полумраке шнуром, светились каким-то волшебным, завораживающим светом.
— Я тоже в этом платье буду ходить, — безапелляционно заявила младшая сестра.
— Ну вот ещё, я его никому не отдам, — отрезала Лиза.
— Ты подрастёшь, перестанешь в него влезать и тогда оно достанется мне.
— А я перестану есть, перестану расти и буду ходить в этом платье долго-долго, и оно никому не достанется.
— Тихо, тихо, чего это вы растарахтелись, как бабки на базаре. Платья ещё нет, а вы его уже поделить не можете.
Трубочист включил свет, убрал в коробку гирлянду и достал из выдвижного ящичка большую общую тетрадь.
— Берите стулья, садитесь рядом будем сказку читать.
— Это мне сказка, для кукольного театра, — обрадовалась Катя, — ты уже сочинил?
— Ещё не всю, только половину.
Девочки принесли стулья и уселись к столу. Трубочист открыл тетрадь и прочитал название:
— Сказка про девочку Настю.
— А Настя это кто? — спросила Лиза.
— Это девочка, которая учится в школе, — ответил Трубочист.
— В нашей школе? Это про меня? Я буду её играть в театре? — затараторила Катя.
— Если бы я сочинял про тебя, то назвал бы её: "Сказка про девочку Катю". Это не про тебя, и не про вашу школу, но играть её в театре будешь ты. А раз эта сказка для театра, то пишу я её как пьесу, где всё расписано по ролям. Смотрите на картинки, так будут выглядеть декорации.
Девочки склонились над тетрадью, где на половину первого листа цветными фломастерами была изображена комната девочки, которая лёжа на кровати со страхом смотрела в сторону двери, где в проёме стояло что-то круглое, зелёное, на маленьких ножках со страшным зубастым ртом и красными глазами. Из-под подушки высунулась голова жука с длинными усами. Трубочист начал читать:
— Настя спит в своей кровати. Слышатся тяжёлые шаги. Они всё громче. Вдруг шаги замирают и со скрипом открывается дверь. Настя вскакивает и со страхом прижимает к себе одеяло. В проёме двери появляется нечто, похожее на стикер зелёного цвета с большим зубастым ртом. У него маленькие ножки и руки — Это Дзюдук.
Рассказчик: — Вот горе, какое напастье
Случилось у девочки вдруг —
Однажды повадился к Насте
Противный и страшный Дзюдук.
Дзюдук: — Ну что, поругалась с друзьями?
А раз тебе не с кем дружить,
Теперь буду я вместо мамы
Твой сон по ночам сторожить.
И ночью тебе будет сниться
Лишь только, что я захочу.
Я может быть буду сердиться,
А может быть защекочу.
А может, к тебе под подушку
Надолго поселится жук,
И будет он вместо подружки,
А я вместо друга — Дзюдук!
Трубочист, читавший как бы от лица Дзюдука, стукнул себя кулаком в грудь.
— Ой как страшно, — с нескрываемым интересом сказала Катя.
— Ей это просто приснилось, — спокойно добавила Лиза, Дедушка, читай дальше. — Она с удивлением подумала: "Откуда дед узнал про зелёный стикер? Наверное, просто совпало".
— Хорошо, — Трубочист продолжил:
Взгляд Насти скользит по подушке, там из-под неё появляются сначала огромные усы, а затем голова черного жука. Настя в ужасе. Нестройным хором Дзюдук, и Жук говорят страшилку:
Страшилка: — Поскорей укладывайся спать,
Мы придём во сне к тебе опять.
Не бери игрушечки с собой,
Жди нас в гости с бабою Ягой.
Тут Настя проснулась и позвала маму.
—Что Настенька, тебе плохой сон приснился, — спросила мама дочку. — Да, мне страшно побудь со мной. Мама легла рядом с Настей, и они уснули.
На следующий день, — продолжил повествование Трубочист, — когда Настя легла спать и вскоре заснула, издалека, сначала тихо, а затем всё громче, стали раздаваться шаги. Они всё ближе, ближе и громче, и вот скрипнула дверь и на пороге появился Дзюдук. Он стал намного больше, чем в первый раз и еле помещался в дверь.
Рассказчик: — И страшно становится Насте,
И горю не видно конца,
Ведь надо ж какое несчастье,
Всё снится Дзюдук без конца.
Во сне нету рядышком мамы,
А страшный злодей пристаёт
И длинные руки с ногтями
Он к ней в одеяло суёт.
Слезинки текут на подушку,
И больше не хочется спать,
Но нету у Насти подружек —
Про горе своё рассказать.
И тут ещё страшилка, — Трубочист опять заговорил раскатисто:
Дзюдук: — Раз два три четыре, тук - тук - тук,
В целом мире лучший друг Дзюдук.
Ты меня не бойся мой малыш,
Поиграй со мной пока ты спишь.
Тут Настя просыпается и зовёт маму.
Трубочист закрыл тетрадь. — На сегодня хватит.
— Дедушка, а что будет потом? — с сожалением слезая со стула спросила Катя.
— А что потом — узнаете потом, — ответил внучке Трубочист, следя за задумчивым лицом Лизы. — Вы не забыли куда мы завтра едем?
— На косу, — дружно откликнулись внучки.
Продолжение следует
Ссылка на весь контент: