Приключения Русалки
Словно юная красавица, почувствовавшая свою неотразимую силу, летнее солнце вынырнуло из-за сиротливого облака на свой подиум и через лобовое стекло бесцеремонно упёрлось в глаза водителя, своей назойливостью вынудив того нацепить тёмные очки. Трубочист на небольшом фургончике-фольксвагене ехал по новому шоссе Восточной эстакады на остров Канта. Калининград хорошел. Октябрьский остров, образованный двумя рукавами реки Преголи всегда считался непригодным для застройки — его старое название Ломзе переводится со старинного прусского как болото. Но вот пришёл 21 век, болота острова перестали быть преградой для строителей, и процесс пошёл.
С высоты эстакадного моста Трубочисту были видны сразу оба рукава реки Преголи. Пространство между ними выглядело как на плане, где главной доминантой в чистом поле представал построенный к чемпионату мира по футболу прекрасный стадион. Было понятно, что этому полю быть «чистым» осталось недолго, об этом говорило большое количество находящейся там разной строительной техники.
Дорога, сделав петлю под мостом, повернула направо. Солнце, не покидая подиума, продефилировало с лобового стекла на боковое. «А жизнь-то налаживается», — перестав щуриться, заметил Трубочист, и забубнил под нос свою песенку:
«Вот уже почти полсотни лет не богач я и не нищий.
Чистил трубы мой отец и дед, и я тоже трубы чищу».
Ясный, солнечный день предвещал красивый закат. «Надо бы нащёлкать новых фоток для интернета, — подумал Трубочист, у него были свои странички на популярных сайтах, — жаль только, вряд ли удастся сегодня выбрать достаточно времени». Сегодня ему обязательно надо было встретиться с Художником, чтобы обсудить совместные действия во время проведения предстоящего городского праздника у стен Кафедрального собора. А затем его ждали другие неотложные дела.
Проехав под мостом второй эстакады он свернул в районе Церкви Креста на Набережную Генерала Карбышева, идущую вдоль правого, старого рукава Преголи. Некогда серые блочные десятиэтажки, построенные ещё в советское время, к мундиалю обрели благопристойный вид, радуя глаз пёстрой окраской. Проехав набережную, Трубочист повернул налево и оказался в самом начале улицы Октябрьской у старинного моста, то есть в том её месте, которое считается самым примечательным во всём городе.
Если пройтись по Октябрьской от этого моста, названного когда-то «деревянным», и являющимся одним из тех семи Кёнигсбергских мостов, которые уже существовали к середине шестнадцатого века, то любой гид или влюблённый в город местный житель, обязательно расскажет, что Деревянный мост был построен (заглянем на всякий случай в википедию) в 1404 году, и был на тот момент пятым по счёту. А знаменитую задачу об их прохождении начиная с центра города и не разу не проходя по одному и тому же мосту дважды, смог решить только великий математик Эйлер, доказавший в 1736 году, что это невозможно, и по ходу решения создавший целую научную теорию. Так вот, если пройтись от Деревянного моста до моста Высокий, построенного на сто лет позже, а это не будет и километра, то можно увидеть столько интересного, что позавидует любой город.
Вот, буквально через несколько шагов, с правой стороны, за рукавом протоки, соединяющей Старую и Новую Преголи, красуется величественный Кафедральный собор. Отсюда хорошо видна его задняя стена и могила Канта. Ещё всего полсотни шагов и слева, блистая золочёными полосками на чёрной куполообразной крыше, во всей красе предстаёт новая синагога, построенная на месте старой, сожжённой нацистами ещё перед войной во время «Хрустальной ночи». За ней чуть дальше Цирк-шапито. Справа Медовый мост, седьмой, самый новый из старых, если так можно выразиться, учитывая, что ему уже четыре с половиной века. Этот мост соединяет остров Октябрьский с Островом Канта, где всё пространство, кроме восстановленного Кафедрального Собора, занимает парк. В парке, наряду с обычными липами, каштанами и клёнами, посаженными на месте руин в начале 70-х годов прошлого века, сегодня можно увидеть множество редких для наших мест растений. Этот зелёный уголок в самом центре города украшают цветники и скульптуры музея под открытым небом. Впрочем, какой это «уголок», — в старину здесь, на острове, размещался целый город Кнайпхоф, позднее ставший частью растущего Кёнигсберга.
Дальше по правой стороне улицы находится Рыбная Деревня. Вереница стилизованных под старину двух-трёх этажных домов и круглое здание маяка расположились вдоль берега реки на том же месте, где когда-то была стёртая войной Рыбная Деревня старого Кёнигсберга. Гостиничные номера и многочисленные кафе сделали это место очень привлекательным для гостей города. Кроме того, здесь полно всяких лавочек с сувенирами, причём такими эксклюзивными, каких не встретишь в других местах. А дополняют этот туристический Рай уличные художники и музыканты, которые тут же напишут ваш портрет или исполнят любимую песню. Да, чуть не забыл, здесь, у Медового моста, можно заказать кабриолет — ярко красный, как старый китайский термос, электромобиль, стилизованный под авто начала 20 века, и прокатиться на нём по улицам города. Тут же, по соседству с рыбной деревней, от набережной постоянно отправляются многочисленные речные трамвайчики.
Поставив микроавтобус на стоянку у Рыбной деревни, Трубочист по Медовому мосту направился к Кафедральному собору. Он шёл нарочито медленно, с удовлетворением отмечая любопытные взгляды гуляющих тут людей. К этому он давно привык, и делал вид, что не обращает на людей внимание.
— Ой, можно с Вами сфотографироваться? — молодая пара, немного стесняясь, подошла к Трубочисту.
— Да, конечно можно. Можно ещё и за пуговицу подержать, и желание загадать.
На мост со всех сторон потянулись люди, всем вдруг захотелось сфотографироваться с Калининградским Трубочистом. В основном, это были приезжие гости города. Остров, с его старинным Кафедральным собором, у стен которого похоронен философ Иммануил Кант, был одной из самых важных достопримечательностей города. Любили здесь в парке гулять и местные жители, особенно с малышами. Дети, как зачарованные, глазели на Трубочиста, принимая его за настоящего волшебника из сказок. Родители, подводя своего малыша к чудаку в образе трубочиста, старались не мешать воображению ребёнка, и всячески способствовали восприятию того, как сказочного героя с волшебным шаром, способного исполнять загаданные желания.
— Извините, друзья, мне пора в собор чистить трубы, — откланялся Трубочист.
— Так там же нет печек, — весело заметил кто-то.
— Печек нет, а трубы есть, в органе их знаете сколько, — уже уходя, с серьёзным видом пошутил Трубочист.
Вряд ли найдётся хоть один калининградец, не побывавший если не внутри, то хотя бы у стен Кафедрального собора. Те, кто постарше помнят его в виде величественного обгорелого остова без крыши и окон в окружении парка, состоящего преимущественно из аллей молодых деревьев и цветников. Широкая мостовая с довольно грубо уложенным в советское время булыжником (в отличии от сохранившихся в городе участков улиц с идеальным старым мощением), занимала пространство от пешеходного спуска эстакадного моста, построенного на месте двух старых, до самого Собора. А те, кто ещё постарше, помнят и старые мосты, снесённые в начале 70-х, и ровное, поросшее травой поле на месте сегодняшнего парка. Тогда же в начале 70-х и был посажен парк, выложена булыжником мостовая, делящая парк на две части, разбиты цветники. Деревья сажались довольно большими, и уже вскоре остров Канта стал излюбленным местом для отдыха горожан. С развалом СССР исчез и дамоклов меч партийного аппарата, постоянно грозивший сносом уцелевших стен собора. В начале 90-х нашлись энтузиасты, занявшиеся восстановлением памятника архитектуры. Их имена теперь увековечены на памятной табличке внутри Собора. А сам Собор стал-таки главной достопримечательностью города в противовес недостроенному Дому Советов, сооружённому на месте снесённого Королевского замка, и теперь готовящемуся разделить участь своего предшественника. Правда предшественник прославлен в веках тем, что в нём короновали монархов, а Дом Советов, не успел «короновать» ни одного партийного вождя и запомнился горожанам тем, что с его крыши устраивались грандиозные фейерверки на День Города, и тем, что однажды у его стен выступал народный артист России Олег Газманов, уроженец города и его почётный гражданин.
Трубочист застал Художника в его мастерской под самой крышей северной прямоугольной башни собора. Тот стоял у стола спиной к двери и внимательно изучал какую-то книгу. Мастерская штатного художника Кафедрального собора занимала две смежных комнатки. В одной из них, той что побольше, по середине стоял большой стол. В другой, совсем крохотной можно было отдохнуть на диванчике. Стены были сплошь увешаны картинами, эскизами и прочими вещами, которые можно подвесить, чтобы они не занимали место на полу. Впрочем, всё было расположено со вкусом, и кажущийся на первый взгляд беспорядок, при более внимательном подходе превращался в хорошо продуманный порядок, присущий мастерской художника, занятого важной повседневной работой. Оно и понятно, ведь в мастерскую в любую минуту может заглянуть начальство или просто приятели.
— Привет, Художник, — с порога сказал Трубочист.
Не высокий, худощавый, средних лет, с тёмными, под цвет коротко стриженных волос, подвижными глазами на смуглом лице, Художник, не оборачиваясь ответил:
— И тебе не хворать, — он продолжал листать книгу.
— Завтра репетируем, надо прикинуть план.
— Хорошо, я постараюсь завтра прийти пораньше, — кладя книгу на стол и протягивая ладонь для приветствия, сказал Художник. — Ты подъедешь один, или сразу с компанией?
— Пока не знаю, надо обзвонить девчонок. Завтра рабочий день, вряд ли они смогут с утра, но я точно буду.
Они обсудили план мероприятий у стен собора. Предстояло организовать детскую игровую площадку с героями сказки «Алиса в стране чудес». Всё уже было готово — костюмы, декорации, сценарий, оставалось только утрясти нюансы и немного порепетировать.
— Мне пора, — сказал Трубочист, поняв, что конструктивная часть разговора далеко позади, и они уже давно болтают просто так, в своё удовольствие, — у меня сегодня заказ на чистку трубы, а ещё костюмы надо подготовить. Я тебе потом перезвоню.
— Что ещё за трубу ты собираешься чистить, Львович – с улыбкой спросил Художник.
— Свою собственную, в домике, он же с трубой. Телевизионщики хотят снять ролик, как я чищу трубы. А где я им настоящую найду. Это если только у кого-нибудь в особняке с камином, или по деревням искать, а это хлопотно. — Трубочист направился к выходу.
— Уходишь?
— Да, Володя, не хочу, чтобы меня ребята ждали.
— Погоди, я тут одну книжку раздобыл, — Художник взял со стола книгу и подошёл к Трубочисту. — Весьма занимательная, вот смотри, — он показал книгу.
— Легенды острова Кнайпхоф, по материалам исследований организации «Аненербе», — прочитал в слух Трубочист. — Трифонов что ли подарил?
— Нет, он ещё её не видел, но просил отложить, завтра зайдёт.
Сергей Трифонов — известный калининградский историковед, был знатоком городских легенд, большинство из которых, вероятно, придумал сам. По крайней мере, так считали его друзья, в числе которых были Трубочист и Художник.
Трубочист взял книгу, открыл, полистал.
— Ого, какие картинки! Я эти гравюры раньше нигде не встречал. Слушай, Володя, дай мне её посмотреть, а завтра утром я тебе её верну.
— Хорошо, бери, я для тебя её и придержал, только не подведи.
— Ну что ты, Трубочиста не знаешь?
— Знаю, знаю, потому и прошу, — уже вслед уходящему другу бросил Художник, — у тебя, чертяка, семь пятниц на неделе.
…
— Камера, мотор, начали, – скомандовал режиссёр.
— Вот уже почти полсотни лет не богач я и не нищий...
Трубочист медленно поднимался по уложенной на крышу домика садовой лестнице, напевая свою песенку. По другую сторону крыши расположилась съёмочная группа.
— Чистил трубы мой отец и дед, и я тоже ...
Трубочист дошёл до конька крыши, устроился поудобнее возле трубы и опустил в неё свой шар.
— Стоп, снято, — скомандовал режиссёр, — теперь ведущий.
— Да друзья, и сегодня, несмотря на технический прогресс, ещё есть дома с печным отоплением, а значит есть трубы, которые забиваются сажей. А это значит, что нужен человек, который бы их чистил. Такой человек в нашем городе есть.
— Стоп, снято, пора мотать отсюда, смотрите какая туча идёт, — переполошился режиссёр, — давайте скорее в машину.
Трубочист достал шар из трубы и посмотрел на небо. «Сейчас ливень начнётся и гроза, — оценил он чёрную, на всё небо тучу, — а с утра такая погодка была». Спешить особо было некуда, ведь он был на крыше своего дома. И всё же, пока он убирал с крыши садовую лестницу, дождь его слегка прихватил. Когда он входил в домик уже вовсю грохотала гроза и шёл ливень.
— Привет домочадцы, как встречаете своего хозяина? — с укоризной бросил он не ведомо кому. С полей его цилиндра тонкими струйками сбегала вода.
Вот тут, пожалуй, самое время описать домик Трубочиста, ведь он уже стал настоящей достопримечательностью нашего города, и сюда даже стали привозить туристов.
Домик был сложен из камня и красного кирпича в один этаж с чердаком и двухскатной черепичной крышей. Причудливые окна, смотревшие вкривь и вкось, были застеклены кусками цветных стёкол и напоминали узоры в калейдоскопе. Массивная двухстворчатая дубовая дверь, тоже с разноцветными стёклами, располагалась посредине стены. Другая, небольшая дверь, находилась с торца дома. Домик нельзя было назвать теремком или избушкой, хотя некоторое родство просматривалось. Это был именно сказочный домик, каким его задумал и своими руками построил Трубочист. Сам же Александр Львович, или просто Львович, как его обычно звали друзья, был примечательной личностью. Имея некое художественное образование, он увлекался арт искусством в той его части, где смешиваются стили, материалы, технологии и просто чудачества, часто не понятные простым людям. Материально он себя более-менее обеспечил ещё в лихие 90-е. После всех передряг у него сохранился небольшой автосервис, который давал ему возможность заниматься любимым творчеством не беспокоясь о завтрашнем дне. Особым его пристрастием было придумывать необыкновенные костюмы, которые он сам же изготовлял, в совершенстве владея швейным мастерством. Частенько, придумав новую причудливую коллекцию, он наряжал хорошеньких девушек и вывозил их на фотосессию куда-нибудь к морю, к руинам замков, а то и в лес. Любопытный читатель может отыскать эти снимки на просторах интернета. Однако, вернёмся в домик Трубочиста. Внутри он был населён всякими необычными персонажами. Тут можно было увидеть старую с фарфоровой головой куклу, или нечто, напоминающее чучело зверька. Под потолком висели не то летучие мыши, не то птеродактили с мигающими глазами. Ржавая лопата на стене пристально следила за вами синими глазами, пронзая своим взглядом и шевеля усами. Старинные лампы, подсвечники, угольные утюги на полочках и подоконниках, всё как бы жило и дышало своей сказочной жизнью.
И так, Трубочист вошёл внутрь домика и поприветствовал его домочадцев. Где-то рядом сверкнула молния, мгновенно высветив из полумрака всех его обитателей и тут же мощно прогремел гром.
— Ага, испугались, чего хвосты поджали, страшно что ли? — подбодрил он своих любимцев.
— Маррр, — потёрся об его ногу старый кот.
— Не торопи, дай переодеться. Ты тоже боишься грозы? — поговорил он с котом, снимая промокшую одежду.
Затем, достав из холодильника пакет с молоком, он наполнил большую чашку и с удовольствием отпил сколько смог за один раз.
— Иди сюда, — переведя дух позвал он кота, наливая в мисочку молоко.
Поев на пару с котом что было в холодильнике и прихватив одолженную у Художника книгу, Трубочист устроился поудобнее в большом кресле и начал читать. В руках у него был сборник старинных легенд, с множеством интересных иллюстраций. Первая называлась: «Легенда о слепом кузнице и русалке». Трубочист углубился в чтение.
…
«Эта история произошла во времена правления последнего гроссмейстера Тевтонского ордена, а позднее герцога Пруссии Альбрехта из династии Гогенцоллернов. В результате реформации и некоторого раскрепощения, строгий готический вид католического кафедрального собора украсился двумя надстроенными башнями и новым фасадом, а службы стали проводится не на латыни, а на родном для жителей языке ...»
Трубочист внимательно рассмотрел старинную гравюру с изображением собора. «Это мы в общем то знаем», — хмыкнул он.
«Если бы не это обстоятельство, то на шпиле южной, более высокой двенадцатигранной башни красовался бы строгий католический крест, но горожанам было угодно, чтобы это место украсил флюгер в виде весёлой русалки. Изготовление флюгера было поручено самому искусному в городе, да и во всей округе кузнецу…».
В окно сверкнула яркая молния. Лопата с лицом округлила глаза и растопырила усы. Громыхнуло так, что кот запрыгнул на коленки к Трубочисту и сжался от страха. Снаружи завыли сигналки машин.
— А ну, всем тихо! — строго прикрикнул хозяин на своих домочадцев, а скорее самому себе, так-как и сам был слегка напуган неожиданно сверкнувшей молнией и одновременно с ней прогрохотавшим громом. — Успокойся, — он продолжал гладить кота, пока не утихла сигнализация, а затем продолжил чтение:
«Наш кузнец был потомственным мастером с детства привыкшим к запаху горна и стуку наковальни. И было у кузнеца три сына и дочь. А ещё слава лучшего на всю округу мастера. Мальчики, как водится, помогали отцу на кузне... — На картинке Трубочист увидел кузнеца за работой, а на заднем плане сыновья-подростки у горна качают мех. — Единственная, дочь кузнеца была повенчана с юношей — рыбаком, но тот, перед самой свадьбой, пропал в море, и девушка, не выдержав разлуки со своим любимым, отдала себя морской стихии ... — Трубочист представил, как стройная, светловолосая девушка шагнула с песчаного берега в морскую воду и, уходя всё дальше, скрылась в волнах. — Ходили слухи, что она превратилась в русалку, и что тут не обошлось без чёрной магии, замешанной на силе первой любви.
В это самое время и обратились к нему горожане с просьбой изготовить флюгер с русалкой. И хотя кузнец так горевал, что инструменты валились из рук, а глаза почти ослепли от пролитых слёз, он всё же взялся исполнить заказ. Кузнец приступил к работе с таким воодушевлением, что казалось выковав русалку он вернёт любимую дочь. По правде сказать, тем, кто наблюдал его за работой, виделось что он общается с флюгером, как с живым человеком. Часто по вечерам кузнец устало сидел перед флюгером и что-то бормотал, а по щекам текли горючие слёзы. Иногда казалось, что русалка ему что-то отвечает, но это скорее всего были проделки одного кота, давно считавшего кузницу своим домом.
Но вот подошло время сдачи заказа, а кузнец всё не хотел расставаться с русалкой, пока горожане чуть ли не силой отобрали к него флюгер. Тут кузнец совсем сник, что-то в его душе надломилось да так, что вскоре он полностью ослеп. Верящий в магию наблюдатель мог бы объяснить всё тем, что кузнец вложил в образ русалки всю свою душу, и пожертвовал даже зрением, чтобы сделать её настоящим оберегом родного города, зорко следящим с высоты шпиля за приближающейся бедой, и охраняющим жителей от всяческих напастей. А простые обыватели сочли слепоту кузнеца издержкой профессии, забыв при этом, что обычно кузнецы теряют слух. А вскоре они и вовсе перестали о нем вспоминать».
Трубочист перевернул страницу, легенда закончилась. «Да, дела, вон как всё оказывается было», — он потянулся, зевнул и снова углубился в книгу. Следующая легенда называлась: «Хранители времени». Гравюра изображала рыцарей, стоящих у большого камня-валуна с изображением русалки в окружении рунических знаков. Он немного знал о рунах и попытался понять о чём там написано. Тем временем гроза утихла, лишь дождик продолжал монотонно стучать по крыше и в окна.
…
Вряд ли кто-то не согласится со мной, как особенно хорошо в городе ранним летним солнечным утром после ночного дождя. Как свежи умытые проливным дождём его улицы. Как чист ещё прохладный, не успевший нагреться воздух. Как радостно поют, свистят, чирикают, галдят птицы, делясь своими птичьими новостями. Ну а кто не согласится, тот, наверное, просто не любит свой город.
Трубочист подъезжал на своём фургончике к Кафедральному собору. Проехав пешеходный Медовый мост, что допускалось только в исключительных случаях для работников Собора, он оставил машину на площадке справа от главного входа и вошёл в здание.
— Здравствуй, Петровна, — сказал он пожилой консьержке, которая что-то вязала — не то носок, не то платок. Та, не отрывая взгляда от рук, слегка кивнула головой:
— А, Трубочист.
Лёгкой походкой, напевая свою песенку, он пересёк вестибюль, прислушиваясь к гулкому эху великолепной акустики пустого собора, а затем, через пару небольших комнат, по винтовой лестнице пошёл наверх.
В мастерской никого не было. Трубочист положил принесённую книгу на стол. Он обратил внимание, что там лежала ещё одна книга, которая называлась: «Рунический словарь». «Похоже, что Художник по серьёзному в теме. Где же он сам? — подумал Трубочист».
Достав телефон, он набрал номер Художника и подошёл к окну. Телефон не отвечал. Слушая гудки и продолжая глядеть в окно, Трубочист скользил взглядом сначала по часам на башне, затем по медной крыше Собора, где обнаружил парочку воркующих голубей. Вдруг, почти под окном, там, где двускатная крыша Собора встречается со стеной северной башни, он увидел девушку. Она лежала в неестественной позе и выглядела совсем беспомощной. Всё это было настолько необычным и неожиданным, что Трубочист, оставив телефон на подоконнике, бросился из мастерской к выходу на крышу. Выход находился совсем рядом с тем местом, где лежала девушка. Трубочист, осторожно ступая по крыше, подобрался к девушке. У той был совершенно плачевный вид: лицо и руки в саже, края одежды обгорели, а ещё вокруг неё почему-то было полно чешуи, и рядом лежал большой рыбий хвост. Она была, видимо, без сознания, так как не реагировала на появление Трубочиста. Он опустился на корточки и осторожно приподнял её голову. Та очнулась и испуганно посмотрела на Трубочиста.
— Спокойно, всё в порядке, — он помог девушке присесть и убрал прядь волос с её лица. — Что с тобой случилось, как ты попала сюда, на крышу? — спросил Трубочист, когда девушка пришла в себя.
— Я здесь живу, — немного настороженно ответила девушка, осматриваясь вокруг.
«Ну Володя, ну приколист, — почти не сомневаясь, что всё это подстроено Художником, подумал Трубочист, — небось хохочет сейчас где-нибудь в окошке.
— Как так живу, на крыше что ли, — Трубочист с наигранным недоумением сделал жест рукой, как бы выискивая подходящее для жизни место.
Девушка отрицательно мотнула головой и показала взглядом в сторону высокой башни собора.
— А, так ты в башне живёшь, ни разу там не был. Там что, есть где жить?
Девушка слегка улыбнулась и показала взглядом ещё выше. Трубочист задрал голову к самой макушке башни и вдруг обнаружил, что на шпиле нет флюгера с русалкой. От неожиданности он открыл рот и долго что-то соображал. Затем, опустив голову, с удивлением посмотрел на девушку, рыбий хвост и чешую.
— Я никого не трогала, ничего не думала, — жалобно заговорила девушка, доверчиво положив руку на плечо трубочиста и глядя ему в глаза, — просто смотрела на небо, а оно как сверкнёт и прямо в меня. — На её зелёных глазах появились слезинки.
Трубочист достал из сумки влажные салфетки, которые вместе с расчёской и кое какой косметикой всегда носил с собой для своих моделей, и стал вытирать сажу, сначала на лице девушки, потом на руках. «Если он хотел меня удивить, то это получилось, — подумал Трубочист, — да ещё и с флюгером подгадал. Не видел, чтобы его снимали. Ну Художник! Однако надо что-то делать, не бросать же её здесь, такую беспомощную».
— Мне холодно, — пожаловалась девушка, — я замёрзла, — её действительно слегка знобило, — мне есть почему-то очень хочется.
Трубочист закончил возиться с сажей. «А девушка то очень прехорошенькая, милое личико и фигурка что надо, — профессионально оценил он».
— Значит, говоришь, тебя молния шарахнула? — улыбнулся Трубочист, думая, если это игра, то очень убедительная.
— Ммм, — утвердительно кивнула девушка, продолжая трястись.
— Где же Художник, когда надо — его никогда нет! — громко сказал Трубочист, рассчитывая, что тот его услышит. Однако, ситуация затягивалась, и Трубочист понял, что надо уводить девушку с крыши.
— Давай вставай, — он помог девушке встать на ноги, — идти сможешь?
— Кажется могу, так давно не ходила, — она осторожно сделала шажок.
— Тогда пойдём отсюда. — Трубочист обнял девушку за талию и повёл к двери, всё ещё надеясь, что вот-вот появится Художник и всё закончится. Он уже представил, как долго они все будут смеяться над фотками, которые тот непременно нащёлкал, наблюдая исподтишка за происходящим. Однако, ни за дверью, ни внутри мастерской никого не было.
Они спустились по винтовой лестнице в малый зал, затем прошли в вестибюль и направились к выходу из собора. «Сейчас Петровна будет пытать, кто это и что это», — подумал Трубочист, но консьержка даже не повернула головы в их сторону, продолжая вязать. — Впрочем, она и не такое видела, — припомнил он экзотические наряды своих моделей на фотосессиях у собора». Ситуация была настолько необычной, а девушка так хороша, что Трубочист напрочь забыл о своих делах. Он повёл Русалку, так он теперь её называл, к своему фургончику, где у него была с собой еда, лежали костюмы для участников праздника, и вообще одежда на все случаи жизни.
…
— Ну и где этот Трубочист? — нарочито громко сказал художник, заходя в свою мастерскую.
Он осмотрелся, подошёл к столу и увидел книгу, принесённую другом.
— Так, ты уже здесь, сейчас мы тебя найдём, — Художник достал телефон и набрал номер. На подоконнике «запел» телефон, впопыхах забытый Трубочистом. Художник подошёл к окну: «Вот растяпа, куда же ты свалил?» — подумал он с досадой. Затем, глянув в окно, он заметил что-то не обычное на крыше: «Откуда тут мусор, что за бардак у меня под окном?» Присмотревшись по внимательнее, он определил, что мусор состоит из большого рыбьего хвоста и рассыпанной вокруг чешуи. «Да что за фигня! Зачем ему этот реквизит, почему он меня не предупредил?» — ругаясь про себя, Художник вышел из мастерской, рассчитывая быстро разыскать Трубочиста.
…
Несмотря на утро, по набережной Рыбной Деревни уже прохаживались праздные обыватели, в основном гости города. За уличными столиками многочисленных кафе сидели ранние посетители. По реке уже сновали туда-сюда речные трамвайчики.
— Так хочется погулять, посмотреть людей, город, — жуя бутерброд с сыром и колбасой, сказала Русалка.
Она сидела в фургончике, накрытая тёплой курткой и рассматривала людей, гуляющих по Медовому мосту и набережной, которые были хорошо видны из окна машины. Трубочист влажной салфеткой подтирал у неё остатки сажи.
— Очень хочется погулять по городу, — доев бутерброд снова завела она свою песню.
Трубочист хмурил брови, припоминая, что у него есть какие-то дела. В конце концов, если это не затея Художника, то почему бы не воспользоваться ситуацией и не погулять немного с красивой девушкой, Русалка она или нет. Как всякий творческий человек, склонный к мистицизму, он уже допускал мысль, что всё это неспроста.
— Ну хоть немного, — почувствовав слабину, жалобно попросила девушка.
— Хорошо, — посмотрев на пустую пока стоянку, сказал Трубочист, — Разве можно отказать такой красавице, давай погуляем, пока Володи нет, только надо одеть тебя поприличнее.
Трубочист порылся в реквизите, достал всё необходимое и передал Русалке.
— Вот надень, — сказал он девушке и, подтолкнув её в конец фургона, задёрнул шторку.
Через минуту оттуда вышла очаровательная красавица в короткой юбочке, маечке и в босоножках на каблуке.
— Ну вот, — удовлетворённо хмыкнул Трубочист, — теперь ты похожа на обычную городскую девчонку, которых у нас хоть пруд пруди.
Хотя, по правде сказать, он слегка лукавил: от редкого в природе зелёного цвета её глаз Трубочист просто терял голову.
…
Художник шёл по вестибюлю к выходу из собора.
— Петровна, Трубочист не проходил? — спросил он консьержку
— Проходил.
— Давно?
— Недавно.
Художник выбежал на улицу, огляделся вокруг и, не увидев Трубочиста, но заметив его машину направился к ней. В машине было пусто. Зато вдалеке, на Медовом мосту, он увидел его, идущего в обнимку с девушкой в сторону Рыбной деревни. «Вот чертяка, какую модель опять подцепил, — подумал художник, оценив фигурку девушки, — где он их только находит? Ладно, хорошо, что вовремя книгу вернул». Он не спеша возвратился в собор.
— Петровна, а Трубочист был один? — опять спросил он консьержку.
— С дамочкой.
— Что за девица?
— А тебе какое дело, у него их как леденцов в баночке. Завидуешь что ли? — консьержка наконец оторвала нос от вязанья и ехидно посмотрела на Художника.
— Товарищ Петровна! докладывайте по уставу, — с напускной строгостью сказал Художник, надеясь выудить хоть какую-нибудь информацию.
— Молодая девица, 90/60/90, рост 165, — подыгрывая художнику доложила консьержка, — волосы длинные, светлые, глаза зелёные, одета в лохмотья, — и уже спокойно, — с неё какая то ерунда сыпалась, вон на полу посмотри.
Художник подобрал с пола крупную рыбную чешуйку, внимательно рассмотрел и сунул в карман — урны рядом не было.
— Петровна, она точно была в лохмотьях?
— Просто срам один, ох уж эта молодёжь!
— Да вам, как выше колен, так сразу срам, — буркнул художник, вспоминая как выглядела спутница Трубочиста.
…
Утро было ещё довольно ранним, и никаких мероприятий в малом зале собора не могло быть. Однако по залу прохаживались странные люди в самой необычной одежде.
Молодой парень в джинсах «Levi's» и цветастой рубашке, с длинными, не очень опрятными волосами, с растерянным видом озирался вокруг. Явно не понимая где находится, он подошёл к хорошо, но несколько старомодно одетому мужчине. Тот внимательно рассматривал стенд с фотографиями реконструкции Кафедрального собора. У парня в руках был полиэтиленовый пакет с картинкой, а в нём несколько виниловых пластинок. Парень достал из пакета одну из пластинок, это была знаменитая группа «Queen», и попытался привлечь внимание мужчины. Посмотрев сначала на парня, затем на пластинку тот мотнул головой, давая понять, что ему это не интересно. Тогда парень достал другую пластинку и обратился к мужчине:
— Не интересуетесь?
— Вас волен си? — раздражённо бросил тот.
«Иностранец», — решил парень и выдал на иностранном:
— Дас ист русише рок Алла Пугачоф.
Мужчина, не глядя на пластинку разразился бранью:
— Шайзе, русишес швейн...
— Не надо так не надо, так бы и сказал, чего ругаться. — Парень отошёл на пару шагов в сторону и тоже посмотрел на стенд.
То, что он увидел, повергло его в сильное смятение. Вот собор, каким он его знал — обгоревший каркас с пустыми окнами на огромном пустыре, он даже разглядел пролом в окне южной стены через который вся городская воскресная барахолка ходила на примерку. Вот собор в строительных лесах, а вот он уже красуется как новенький, вокруг зелёный парк и множество прохожих. Только теперь он сообразил, что находится внутри самого собора.
Тем временем странных людей в зале становилось всё больше. «Что-то здесь не так, — подумал паренёк, — надо поскорее убираться отсюда».
Он отыскал выход из собора и, прошмыгнув в дверь главного входа, осмотрелся по сторонам. Парень ещё с минуту колебался, а потом уверенным шагом пошёл по направлению к Рыбной деревне. «Вот так залетел, фак! Шит! Что делать?» В голове он прокручивал последние события: «Так, с утра был на барахолке, прошёлся по рядам. Что потом? Потом встретил Санька, похвастался дисками, посмотрел, что у него. Потом ... что потом? Потом спросил про Газманова — обещал ему показать новые диски. Санёк его тоже не видел, но сказал, что не припомнит случая, что бы Олег пропустил хоть одну барахолку. Дальше..., а дальше пошёл примерить джинсы «Levi's» на Канта. Залезли с продавцом через пролом в окне. Снял штаны, надел джинсы и всё, темнота. А теперь, что теперь!? Где я? Надо что-то делать. Не сидеть же сложа руки!
Продолжение следует
Ссылка на весь контент: