В качестве новогоднего чтения предлагаем вам весьма поучительный вообще-то в плане осмысления текущей действительности и текущих официальных взглядов на историю материал авторства Б.Н. Григорьева. Обращаем ваше внимание, что писался он не по Википедии, на основании которой обычно комментаторы начинают спорить с автором, а на основании публикаций в журнале "Русская старина", т.е. этот вариант изложения неиспорчен двойным цензурированием (сначала советским, а после антисоветским), хотя тоже имеет свои ограничения и нюансы.
Традиционный вопрос глубокомысленного комментатора "И чё?" мы традиционно оставим без ответа, чтобы никого не обидеть, но немного таки поясним.
Вот сейчас принято вешать всех собак на большевиков, которые царя-батюшку, кормильца-поильца расстреляли, а еще всячески обижали Церковь. И это правда. Это было, хотя в части гонений на церковь не так все однозначно и вообще НЕ ТАК. Но знают ли уважаемые и не очень страдальцы по потерянной России царя Николя-2, что означает термин "секуляризация"? Если нет, то посмотрите в словаре сами. И в Интернете почитайте. Тогда поймете, что сей процесс шел регулярно и повсеместно. В честности, господин, о котором речь пойдет ниже был автором одного из важнейших документов времен Петра III - Манифеста о секуляризации церковных земель. "Плохой" царь Петр III, кстати, этим манифестом освободил фактически тысячи "монастырских" крепостных, которые стали государственными крестьянами, освобождёнными от обязанности горбатиться на монашескую братию и прочих духовных лиц, ибо Церковь о душах должна заботиться, а не о собственном благополучии.
В обращении с братьями по разуму, застрявшими в эпохе раннего феодализма, Волков категорически отвергал испанский путь тотального геноцида и порабощения, вместо которого предлагал практику заложников из числа детей вождей и постепенной интеграции в российское общество. Решение неоднозначное, но элемент разумного в нем есть. Вождей самобытных народов надо держать за больное место, иначе они буреют на глазах и искренне начинают верить, что им все должны.
Главное же изречение вот: Волков был "совершеннейшим продуктом той среды, в которой он жил: слуга силы и власти, ловко отступающий от своих патронов ради своей личной выгоды".
Дело в том, что таким был не только Волков и не только тогда. Дальнейшее предлагаем осмыслить самостоятельно. И представить очередную трансформацию, например, одного ныне грозного политика, ранее считавшегося либеральным, если не дай Бог чего...
Далее текст автора.
Дмитрий Васильевич Волков (1718-1785)
Б.Н.Григорьев
По материалам одноимённого редакционного очерка журнала «Русская старина»
тома № 9 и 11 за 1874 год
Продолжим возвращение нашему современному читателю имена забытых людей прошлых времён. В недавно помещённом в «Молодости в сапогах» очерке о Петре III я упомянул о его личном секретаре Д.В.Волкове. “Русская старина» предлагает нам подробные сведения об этом интересном государственном деятеле XVIII века.
Как ни странно, честь первого исследователя, заинтересовавшегося Волковым, принадлежит саксонскому дипломату Георгу-Адольфу Вильгельму фон Гельбигу, секретарю саксонского посольства при дворе Екатерины II. Он прибыл в Россию в 1787 году, т.е. спустя два года после смерти Дмитрия Васильевича, и пробыл в стране 8 лет. Это ему мы обязаны распространению в Европе версии о т.н. «Потёмкинских деревнях», которую он, не будучи участником знаменитого путешествия Екатерины на юг России, основывал на слухах и недостоверных рассказах. Простим это человеку, искренно увлекавшемуся историей и вообще жизнью России, тем более что к своим запискам о Волкове он относился достаточно серьёзно и использовал в них достоверные документальные сведения.
Кстати, Гельбиг проявил интерес не только к Волкову, но и к 109 другим персонажам, начиная от Лефорта и кончая Кутайсовым. Собранные сведения он опубликовал в 1809 году в Тюбингене под названием “Russusche Guenstlinge” – «Русские баловни счастья». Д.В.Волкову в книге посвящено 5 страниц, и «Русская старина приводит их полностью.
Дмитрий Волков, пишет Гельбиг, русский человек простого происхождения, «случайным образом был так счастлив, что получил весьма рачительное воспитание» - какое и где, он не указывает. Некоторое время он трудился в одном из Приказов, а потом, оказавшись человеком весьма дельным, был взят секретарём в т.н. Конференцию (совет), учреждённую Елизаветой Петровной во время Семилетней войны. Он отвечал за составление и обработку различных секретных документов, которые подавались потом на доклад императрице и в которых «он поддерживал её ненависть к Пруссии».
Будучи, вероятно, личностью азартной, он увлёкся карточной игрой, наделал долгов и неожиданно для службы и семейства исчез из поля зрения. Поскольку он ведал выдачей паспортов, то возникли предположения, что он сделал себе паспорт и перебежал вместе со своими секретами к Фридриху II. Его начали искать и обратились за сведениями к дружественным иностранным послам в Берлине. И тогда Волков явился из своего небытия, потому что не захотел, чтобы его считали изменником. На радостях долги его простили и он снова стал служить государыне Елизавете.
Некоторое время спустя он поссорился с канцлером А.П.Бестужевым-Рюминым и разоблачил его план по устранению от престола в.к. Петра Фёдоровича, вследствие чего канцлер был отправлен в опалу, а Волков стал значительным лицом в российском государстве. Естественно, Пётр III вспомнил об услуге Волкова и сделал его одним из важных своих советников. Когда вокруг Петра стали сгущаться тучи, Волков рассказал ему о грозящей опасности, которой тот, впрочем, пренебрёг и поплатился за это и троном, и в конечном счёте жизнью.
При Екатерине II Волков находился несколько дней под арестом, но потом был освобождён и получил место губернатора в Оренбурге. (Плодом его пребывания там стала его географо-этнографическая записка об Оренбургском крае, Б.Г.) Через некоторое время с помощью своих друзей Волков вернулся в Петербург, и императрица сделала его сначала полицмейстером, а потом, наградив чином действительного тайного советника, губернатором столицы. Во время чумы в Москве его действиями влияние эпидемии было чувствительно ослаблено. Прямо из Москвы его в 1772 году Екатерина послала в Фокшаны (вероятно, для ведения мирных переговоров с турками, Б.Г.). Волков говорил на нескольких иностранных языках, хотя никогда не выезжал из России. Он хорошо разбирался в политике и знал цену того или иного европейского государства. У всех – у друзей, сослуживцев и родственников – он оставил по себе самую благодарную память.
«Русская старина» придерживается в отношении Волкова более строгого мнения, и в представлении журнала Дмитрий Васильевич является не таким уж пушистым и безвинным. Например, журнал приводит такой порок Волкова, как взяточничество, о чём свидетельствует жалоба московского купца Михаила Евреинова, поданная Екатерине II в августе 1762 года (когда взяточник по делу Петра III сидел ещё в тюрьме, Б.Г.). Сидя в тюрьме, Волков в письмах к графу Г.Г.Орлову стал чернить своего бывшего патрона, (что было не так уж трудно сделать ввиду известных недостатков Петра III, Б.Г.). Впрочем, редакция журнала отнеслась к этому снисходительно – ведь Дмитрий Васильевич был «совершеннейшим продуктом той среды, в которой он жил: слуга силы и власти, ловко отступающий от своих патронов» ради своей личной выгоды.
Журнал, ссылаясь на прямые указания в записке Штелина, отвергает причастность Волкова к составлению манифеста о дворянской вольности от 18 февраля 1762 года и пришёл у выводу, что автором манифеста был генерал-прокурор А.И.Глебов.
Затеянная в 1867 году «Русской стариной» публицистическая активность вокруг Петра III и Волкова шесть лет спустя принесла неожиданные плоды – в редакцию написала правнучка Дмитрия Васильевича, супруга генерала Рудаковского Софья Александровна и сообщила, наконец, некоторые подробности о происхождении Волкова, основанные на рассказах и документах, представленных её тёткой Е.А.П.К. Тётка передала Рудаковской также подлинные письма Екатерины II к Д.В.Волкову, одну рукопись Дмитрия Васильевича и его портрет, написанный за границей.
Итак, от С.А.Рудаковой нам теперь известно, что наш герой происходил из довольно знатной и зажиточной семьи столбового дворянина Василия Онуфриевича (так в тексте оригинала) Волкова, помещика Московской губернии, владелец 800 крепостных душ в д. Кольчугино Московского и в д. Воскресенское Рузского уезда.
У Василия Онуфриевича были только два сына: Дмитрий и Онуфрий,
Дмитрий Васильевич рождён и крещён в д. Воскресенское, там же погребены его отец и мать. Василий Онуфриевич был другом А.П.Бестужева-Рюмина, к нему он и определил сына Дмитрия. Онуфрий служил в Москве, где впоследствии построил себе дом. Отец дал им хорошее образование, обучив их нескольким иностранным языкам, которыми Дмитрий Васильевич и в самом деле хорошо владел.
Рудаковская пишет, что Волков разошёлся со своим патроном, канцлером Бестужевым, не из предательства, а по различию убеждений. Она решительно возражает против версии журнала об авторстве манифеста о вольности дворянства Глебова. В пользу доказательства авторства Волкова она указывает на то, что в его бумагах сохранился черновой вариант этого документа. Конечно, прадед выполнял при этом волю Петра III, но никому другому он не мог доверить это важное дело, кроме самого опытного и близкого к нему человека. А таким человеком был его личный секретарь Д.В.Волков.
То, что в письмах к графу Г.Г.Орлову от 10 и 11 июля 1762 года Волков, перечисляя произведения своего пера во время Правления Петра III, не упомянул манифест о вольности дворянства, Рудаковская считает этот факт как проявление скромности прадеда. (Сомнительно, чтобы расхваставшийся перед Орловым опальный царедворец из скромности не упомянул самый важный документ правления Петра III, Б.Г.) Против ссылки на записку Штелина Софья Александровна выдвигает положительные свидетельства князей М.М.Щербатова и П.В.Долгорукова.
Далее Рудаковская опровергает сведения о том, что Екатерина II в 1763 году пожаловала ему большое имение в Лифляндии, а в 1772 году – 21 тысячу десятин и 1500 крепостных душ в Витебской губернии. Аналогично она возражает против наклеивания на прадеда ярлыка карточного игрока. Эти обвинения происходили из от враждебных к Волкову лиц. Он играл в карты, но не проиграл же он ни одного из свих имений, говорит Рудаковская. Даи взятки ему были ни к чему, потому что он и так был хорошо обеспечен.
Далее Софья Александровна сообщает подробные сведения о семействе Д.В.Волкова. Он был женат на Прасковье Борисовне Никитиной, у них было три сына и три дочери. У брата Онуфрия было 5 дочерей, оставшиеся все девицами и погребённые в Донском монастыре. Родовое и жалованное имения поступили в раздел к его детям. Д.В.Волков подал в отставку в 1780 году, последние 2 года прожил в своём имении в с. Крест Витебской губернии, где он и был погребен в 1785 году.
Бумаги Д.В.Волкова, хранившиеся в с. Крест, пропали, в том числе и черновик манифеста о вольности дворянства с пометками автора. Судя по сведениям Рудаковой, бумаги на свои нужды извёл какой-то приказчик.
Копия с миниатюрного портрета Волкова помещена «Русской стариной» при настоящем очерке. Письма Волкова к графу Г.Г.Орлову и Екатерины II к Волкову напечатаны в «Русской старине» том XI. Вместе с журналом продолжим наше повествование о Д.В.Волкове.
Итак, обратимся к двум пространным письмам нашего героя к фавориту Екатерины графу Орлову, написанные 10 и 11 июля 1762 года.
В первом Дмитрий Васильевич пишет, что угрызениями совести не страдает, и ни от кого никакой милости или прощения не просит и уповает только на милосердие императрицы. Злопыхательство врагов заставило его обратиться к Орлову и поведать ему свою «линию жизни».
В последние часы жизни Елизавета Петровна приказала ему писать документ о присяге наследнику, но он якобы отказался делать это ещё при живой императрице и указал на И.И.Шувалова и А.П.Мельгунова как на возможных исполнителей воли Елизаветы. Те в свою очередь стали увещевать Волкова согласиться написать требуемый документ, поскольку-де писать больше некому было, но Дмитрий Васильевич стоял на своём. В результате после смерти Елизаветы появился «нескладный манифест Глебова».
В следующую ночь, пишет Волков, он «сам собою» отправил указы в войска заграничной армии, предупреждая посылку туда всякого «здора». А потом поехал к канцлеру Воронцову и попросился в отставку. И сидел дома без всякого дела целый месяц. «Как попался я вдруг в тайные секретари, того и теперь не знаю», - утверждает он Орлову. Он сразу осознал «важность и склизость» этой должности и решил не проявлять в ней инициативы, «валить через пень колоду» и исполнять только, что велят.
Одним из первых «пней» стал указ командующему русским корпусом графу Чернышеву отвести войска за Вислу – исполнил, что велел Пётр III. Пока в Россию не приехал прусский посол Гольц, Волков якобы осмелел и работал вполне самостоятельно. Положение его осложнилось после прибытия Гольца и его секретаря Штебена, которые стали обвинять Волкова в контактах с австрийским и французским послами. Волкову удалось оправдаться и он продолжал оставаться в прежней должности, по возможности затягивая приготовления к войне с Данией и освобождение занятых русской армией Восточной Пруссии и Померании.
Себе в заслугу Волков ставил авторство трёх указов: о секуляризации монастырских вотчин, ликвидации тайной канцелярии и о делах коммерческих. Трудился он также и над делами по укреплению русского флота, об учреждении государственного банка. Он отвергал слухи о своём богатстве, утверждая, что в самом деле является самым нищим человеком с долгами более 15 тысяч рублей и давно бы «положил зубы на полку», если бы не карточный выигрыш на сумму 8 тысяч рублей. Но и тех денег он не видит, поскольку они все арестованы.
В письме от 11 июля 1762 года Волков считает ложью сведения о том, что он сообщал в.к. Петру Фёдоровичу секретные сведения, которыми он владел как секретарь Конференции. Он утверждает, что в своё время вместе с канцлером А.П.Бестужевым-Рюминым был одного мнения, что оставлять Россию на руки великому князю было бы большой катастрофой и не хвалили сумасбродство Петра, когда он стал при нём личным секретарём.
То ли письма к графу Орлову, то ли другие какие обстоятельства помогли Волкову оправдаться в глазах новой государыни, но результат был налицо: он был снова призван к государственным делам и в должности вице-губернатора отправлен со специальным заданием в Оренбург. Ему было предложено представить Екатерине «обстоятельное тамошних дел описание в рассуждение Башкирцов и Киргизского народа». Писать он должен был на имя графа Г.Г.Орлова, кабинет-министра и секретаря императрицы А.В.Олсуфьева (1721-1784) или И.П.Елагина с пометкой на конвертах «в собственные её императорского величества руки».
В январе 1763 года, убедившись в том, что полученное задание ему оказалось не под силу и не желая быть мальчиком для битья, Дмитрий Васильевич, ссылаясь на слабое здоровье, попросился в отставку, но Екатерина отставку не приняла, просила остаться и пытаться выполнить её поручение, а также по возможности установить торговые отношения с хивинцами и бухарцами. При необходимости, увещевала она его, он может рассчитывать на пост губернатора, который пока занимал д.т.с. Давыдов.
Волков губернаторским местом не соблазнился и продолжал настаивать на своей отставке. Во исполнение приказа императрицы он направил ей свои соображения о «киргизцах и башкирцах», в которых высказывал мысль о мирном завоевании этих народов путём взятия у их вождей аманатов и постепенного приобщения их к благам цивилизации. Путь, по которому, к примеру, пошли испанцы при покорении Америки, Волков считал чуждым христианству и вообще русскому человеку. Первые попытки, предпринятые Петром Великим пробить торговые пути в Среднюю Азию и в Индию, следует возобновить с новой силой, равно как и попытки поставить препоны распространению в Сибири китайского влияния.
Записку Екатерина прочитала с большим вниманием и одобрением, но расценила её только как некоторое приближение к тому, что она от не ожидала – к генеральному описанию Оренбургского края. Она нацеливала его на установление торговых связей с Хивой и Бухарой и проникновение русского купечества в далёкую Индию. Она просила его также сообщить свои мысли об укреплении границы Российской империи и строительстве крепостей.
Долго задерживаться в Оренбурге Волкову не пришлось: нетерпеливая императрица отозвала его в Петербург уже с губернаторской должности и в 1764 году назначила президентом Мануфактур-коллегии и с тех пор находилась с ним в постоянной переписке.
На этом моменте публикация «Русской старины» была прервана и уже более не возобновлялась. Дальнейшие сведения об успешной карьере Д.В.Волкова читатель найдёт уже в интернете.