Уникальная, гонимая, злая, любимая, самая наглая, забытая, чужая – все это сейчас о русской псовой борзой, единственной национальной породе собак, чье происхождение уходит корнями в глубокое Средневековье.
Текст: Денис Хрусталёв
Они не знают команд, не охраняют хозяина, отару овец или территорию, не нападают на людей, не служат, даже не лают. На них не ездят. Их вообще не дрессируют. Они – партнеры. Надежные и неизменные друзья-охотники.
У них нет развитого обоняния. Они нападают зряче. Не показывайте им дичь: увидят – сразу атакуют. Если сдерживать, рвутся к добыче до дрожи. Молниеносно – со скоростью около 70 километров в час – бросаются в погоню. Удар их огромных клыков по загривку ломает жертве позвоночник. Ни заяц, ни лиса уйти от них не могут. Разве только петляя, путая и изматывая.
Раньше с ними охотились даже на оленей и волков, правда, только на короткой дистанции – до 800 метров. Дальше им сложно сохранять гоночный темп, и у добычи появляется шанс выжить.
Первые упоминания об особенных русских борзых относятся к началу XVI столетия. Их специфический экстерьер описан уже к XVIII веку. Интенсивная селекционная работа привела к выявлению их стандарта в конце XIX века, когда начали вести родословные книги. Тогда же русские псовые распространились по миру и до сих пор остаются одним из самых известных «русских брендов».
Тем не менее эта порода до сих пор не имеет статуса национального достояния России и не охраняется государством.
ПОРОДА
Огнестрельное оружие широко распространилось уже в XIV столетии, но только к XIX веку стало удобным для охоты. Прицельный выстрел пулей из мушкета с фитильным замком на приличное расстояние практически невозможен. По точности он не идет ни в какое сравнение с луком, из которого действительно попадают со 100 метров в монету. Возможен лишь вариант дроби, то есть на птицу. Для охоты на зверей мушкет малополезен. Кроме того, остается проблема скорострельности и определения дистанции. С ней справляются собаки. Так что вплоть до XIX века самой распространенной и эффективной была именно псовая охота.
Борзая – это спринтер-убийца, причем не только мелкого зверя. Английский грейхаунд никогда не мог справиться, например, с волком или оленем. Ирландцы и шотландцы держали специальных волкодавов (вольфхаундов), но они давно превратились в декоративных собак. У них нет соответствующего опыта: оленей на Туманном Альбионе давно перебили, волков извели к 1680-м годам. В Ирландии последнего убили в 1770-е годы. К XIX веку в Западной Европе этих хищников не осталось. Зато они есть в России. А в США есть койоты, где на них теперь охотятся именно с русскими псовыми.
У нас же, как прежде, в лесостепи волк – главный враг. С ним бились веками. Важнейшим подспорьем в этой войне были собаки. В немалой степени именно с этим было связано начало их разведения.
Так, первым известным нам отечественным кинологом был граф Алексей Григорьевич Орлов, участник возведения на престол императрицы Екатерины II, победитель в Чесменском морском сражении 1770 года, опальный балагур, богач, повеса. Правда, он не был любителем псовой охоты, а разводил лошадей. В своем имении в Воронежской губернии в 1776 году основал существующий до сих пор Хреновский конный завод, на котором были выведены знаменитые орловские рысаки. Поголовью постоянно досаждали волки. Поэтому деятельный граф озаботился разведением волкодавов – псовых борзых, которых позднее стали называть «русскими».
Орлов первым по-настоящему занялся селекцией, завел родословные книги. И первым же в России стал устраивать квалификационные соревнования борзых – на злобу и резвость. Примерно тогда же, когда аналогичные состязания оформились в систему в Англии.
ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ СЕЛЕКЦИИ
Борзых относят к «не выводным» породам. Их появление восходит к глубокой древности. Возможно, они были одними из первых одомашненных животных, помогавших человеку охотиться. Изображения собак, внешне напоминающих борзую, отмечены в Древнем Египте: стройные, легкие, на высоких ногах, с узкой головой и большими стоячими ушами, тонким, загнутым к спине хвостом. Сейчас почти так же выглядит североафриканская борзая – тезем. Ее ближайшим родственником – и конкурентом за место первородной – является короткошерстная, с полустоячими ушами арабская борзая. Но предком русской псовой, скорее всего, были собаки степняков, известные теперь как персидские борзые – салюки, с висячими ушами и заметной псовиной (шерсть у охотничьих собак. – Прим. ред.). Скрещенная на Руси с лайкой, она дала те уникальные свойства, которые позволяют русской псовой биться с крупным зверем, делать ускорение («брасок») и не замерзать зимой, сохраняя резвость и силу.
Известно изображение борзовидной собаки на фресках киевского Софийского собора (середина XI в.), упоминаются княжеские «заячьи ловы» в XIII веке, но первое достоверное свидетельство о русской охоте с борзыми относится лишь к XVI столетию. Ее описал в своих записках немецкий дипломат Сигизмунд Герберштейн, посещавший Московию в 1517 и 1526 годах. Пригласил его на эту забаву с травлей зайцев царь Василий III. Иностранец отметил участие в охоте великолепных собак, помимо «ищеек» (подсокольих, позднее известных как гончие) и молосских (больших пастушьих догообразных) также неких особых «курцих» (Kurtzi): «...только для травли зайцев, очень красивые, с мохнатыми ушами и хвостами, как правило, смелые, но непригодные для преследования и бега на дальнее расстояние». Здесь уже можно вычитать характерные черты русской псовой. В немецких известиях XVI века впервые упоминаются некие особенные русские, или «московитские», борзые. Две такие царь Иван Грозный в 1556 году подарил епископу Дерпта, о чем Бальтазар Рюссов оставил запись в своей «Хронике провинции Ливония» (1578), назвав собаку «московитская борзая» (Muscowitissche Windthunde).
Известно, что Иван Грозный увлекался псовой охотой. Однако на рубеже XVI–XVII веков поголовье борзых сильно пострадало. Голодные годы и смуты всегда сказывались на числе этих благородных животных, не приспособленных к одиночеству и унынию. В 1619 году первому царю новой династии, Михаилу Федоровичу, пришлось снаряжать настоящую экспедицию в ярославские и костромские города, чтобы пополнить свою псарню борзыми и гончими. Изымать собак было приказано даже насильно, «буде владельцы не захотят отдать добровольно». Видно, что добрых борзых держали тогда далеко не только представители привилегированных классов.
Мирное время в стране сразу благотворно сказывалось на развитии псовой охоты, исключительными поклонниками которой были русские цари. К 1635 году относится первое сочинение, посвященное псовой охоте: «Регул, принадлежащий до псовой охоты». Написан он был на немецком языке рижским стольником Христианом Ольгердовичем Фонлессиным, но сохранился лишь его русский перевод в копии 1780 года. Рукопись обнаружилась в архиве графа Панина. Известный собаковод Леонид Павлович Сабанеев опубликовал ее в 1886 году. Трактат посвящен организации псовой охоты, обязанностям ловчего, рекомендациям владельцу собак и т.д. Там нет описания пород, все разделены лишь на борзых и гончих. Тем не менее понятно, что в случае с борзыми речь идет о густопсовых, способных к «браску». И очевидно, что формирование русской комплексной охоты уже подходило к завершению, наполняясь ритуалом, чином и порядком.
Известно участие в псовых охотах и Петра I, и Екатерины II. Особое распространение эта забава получила после выхода Манифеста о вольности дворянства (1762), которое теперь имело право не служить, а наслаждаться жизнью в собственном поместье. Настоящий расцвет псовой охоты пришелся на вторую половину XVIII – первую половину XIX века. В это время чуть ли не в каждом поместье имелась свора борзых, чаще даже не одна. Число борзых в поместьях нередко могло достигать нескольких сотен собак.
В романе Льва Толстого «Война и мир» Николай Ростов, семья которого стояла на грани разорения, выводил в поле около 130 собак. Крупные охоты насчитывали их до тысячи. Сабанеев писал, что «в те времена почти каждый самостоятельный помещик, подмосковных губерний в особенности, вменял себе в обязанность держать борзых и гончих, иногда в значительном количестве – сотнями». Такие владельцы обычно вели «свою породу», разводя животных по собственному разумению. Отсюда появилось довольно много разновидностей русской борзой. Звали их по хозяевам и поместьям: «трегубовские», «плещеевские», «ермоловские», «жихаревские» и пр. В обстоятельной «Книге для охотников», изданной в 1810–1812 годах, тульский помещик Василий Алексеевич Левшин писал: «...ныне породные собаки редки, ибо охотники сделались непостоянны и одной известной породы не держатся, а блюдут [вяжут] лучших сук с кобелями резвыми, хотя неизвестной породы».
Со времен Елизаветы Петровны начался ввоз в Россию борзых из других стран – английских грейхаундов, польских хартов, ирландских брудастых. Их активно скрещивали с местными борзыми. Многочисленные межпородные смешения практиковались всегда, но, увы, очень редко этот процесс был обдуманным и управляемым. К середине XIX века чистокровных русских псовых встретить было очень сложно. Известный заводчик из Симбирской губернии Петр Михайлович Мачеварианов (1799–1880) писал тогда о «погибающей породе русских псовых собак».
На этом фоне заметно выделялись селекционные начинания графа Орлова. Его последователи встречались и позднее – те, кто следил за породными свойствами, тренировкой и родословием. Например, тот же Мачеварианов. Они старательно подводили своих собак к стандарту и пытались его соблюдать. Тогда выделяли четыре типа русской борзой: густопсовая, псовая, чистопсовая и курляндская. В целом это были «отродья одного племени», считал Мачеварианов. И следует сказать, что их различия действительно быстро стерлись. К концу XIX века не сохранилось даже изображений «курляндской», а о «густопсовой» можно было судить лишь по небольшой статуэтке из коллекции Русского музея.
ДРАМАТУРГИЯ СТАНДАРТИЗАЦИИ
Мощный удар по племенному качеству русской борзой нанесла отмена крепостного права в 1861 году. Многие лишенные сверхдоходов помещики разорились или, по крайней мере, стали более прижимистыми. Количество псовых охот резко сократилось. Иногда борзых сознательно истребляли освобожденные крестьяне, видя в них символ барства и самодурства прежних хозяев. С другой стороны, истинные поклонники «правильной охоты» начали искать взаимную поддержку и создавать общества по интересам, которые сначала объединялись вокруг тематических журналов, а затем составили полноценные профессиональные союзы. В 1872 году возникло Императорское общество размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты, которое в 1874-м провело первую в России выставку собак. С тех пор и до 1917 года такие мероприятия проводились регулярно.
Это было время консолидации собаководов и оформления пород. В 1886 году в Санкт-Петербурге было основано Общество любителей породистых собак. В том же году на съезде псовых охотников активно обсуждался вопрос восстановления густопсовых и оформления стандарта борзых. Но фактически прежнего разделения русских борзых на четыре типа уже не существовало. Можно было говорить только об одной породе.
После смерти графа Орлова в 1807 году многие его собаки через посредников стали «родственниками» селекционных псов Мачеварианова, а затем – нижегородского землевладельца Николая Петровича Ермолова. Последний описал их стандарт, принятый российскими собаководами в 1888 году на соответствующей выставке. Этот стандарт и стал классическим: высота в холке до 86 сантиметров; сухая, длинная, вытянутая морда с чуть раскосыми миндалевидными глазами; густая псовина; мягкие полувисячие уши; окрасы вплоть до тигровых и мраморных, кроме голубого и шоколадного...
Но времена крупных комплексных охот миновали. К началу XX века их сохранилось только две: императорская в Гатчине и частная, принадлежавшая великому князю Николаю Николаевичу и находившаяся в его имении Першино около Тулы. Она существовала с 1887 по 1917 год. Лучшие собаки были у великого князя, многие вывезенные за рубеж борзые происходили именно из «першинских». В 1912 году на Першинской псарне числилось около 130 русских псовых. До новых разрушительных испытаний породы оставались считаные годы: впереди были революции, приход к власти большевиков и плановое истребление борзых.
Большевики убивали, морили голодом и травили борзых, ведь те были одним из символов свергнутого режима, помещичьей праздности и роскоши. Собаки Першинской и Гатчинской императорской охоты большей частью погибли от голода. В 1917 году комплексная псовая охота, предполагающая участие нескольких пород собак и планомерную организацию, прекратила свое существование.
На 1 января 1917 года в Першине числилось всего 147 борзых: 102 русские псовые, 5 грейхаундов, 6 псовых, сошедших с поля, и 34 щенка, родившихся в 1916-м. Сохранились записи о выданном им корме, из которых постепенно исчезают упоминания о хлебе, пшене, молоке, конине. За весь 1917 год лишь один раз собак выводили на проводку. В марте от недоедания умерло 6 псовых кобелей. Собак начали распродавать, большей частью, надо полагать, щенков. С 3 августа 1917 года записи о прокорме собак в Першине прерываются. Тем не менее еще 18 ноября того же года там числилось 18 псовых, 12 гончих и один грейхаунд. Последняя запись першинской ведомости датирована 5 декабря 1917-го, в ней отмечена только одна русская псовая – старая сука. Та же судьба постигла Гатчинский питомник.
Но борзые гибли не только от голода. Это была самая ненавистная для большевиков собака. Областные и губернские советы нередко выносили постановления о поголовном истреблении борзых. Так, например, случилось в 1923-м в Ростовской области, которую к 1925 году «очистили» от этих животных. Так было по всей стране.
Лишь в столицах сохранились несколько псовых в частных руках. По мнению историков, всего около десятка. Впрочем, к охоте они были уже непригодны, став декоративными, как в Англии. В 1923 году на Московской выставке, организованной губернским отделом Всероссийского союза охотников, из 12 представленных борзых «известным» происхождением, то есть родословной, обладали лишь две.
Владельцы вынуждены были скрывать происхождение питомцев – так же, как зачастую и свое. Тем не менее единичные русские борзые выжили. В 1925 году был даже принят их новый стандарт, не сильно отличавшийся от «царского». В 1930-е годы в СССР борзые в единичных экземплярах существовали. Но настоящее восстановление численности отечественной национальной породы началось в нашей стране только после окончания Второй мировой войны – щенков борзых стали завозить из разоренной Германии.
Одним из первых в 1945 году русскую борзую по кличке Фемина-Куик-Молодец вывез из Германии герой-полярник, летчик Михаил Михайлович Громов. Она стала родоначальницей чуть ли не всех русских псовых, которые до 1991 года имелись в СССР. В 1950 году майор Иван Андреевич Невежин привез из Германии (ГДР) из питомника фон Зильберхофа еще двух борзых – Гермелина (Орел 1) и Гуммель. Разведение началось снова. Несколько раз модифицировались стандарты породы – последний был принят в 1980 году, когда численность русских псовых приблизилась к предреволюционным показателям.
КОЛЧАК И ДРУГИЕ
За рубеж русских псовых стали активно вывозить со второй половины XIX века. Прежде всего они были ценным подарком. Их держали многие представители европейской знати, в том числе английская королева Виктория и ее сын принц Уэльский. С 1891 года русские борзые – постоянные участники выставок собак в Вестминстере. Вскоре появились заводчики русских борзых в США, Австралии и других странах.
Считается, что «экспорт» спас породу от полного уничтожения после Октябрьской революции. На самом деле ни в рубежном 1917-м, ни в последующие годы никакого массового вывоза русских борзых за рубеж не было. Нет сведений, что хоть одну собаку вывез великий князь Николай Николаевич, владелец Першинской охоты. То же можно сказать и о других эмигрантах. Спасение русских псовых – случайность.
В начале XX века своим эффектным экстерьером они удачно вписались в моду, став неизменным спутником моделей на гламурных фото в 1920-е и 1930-е годы. Они – самые популярные собаки стиля ар-деко. Русская борзая сопровождала Сару Бернар и другие «иконы стиля». Для голливудских звезд в те годы было почти обязательным выйти из лимузина в сопровождении пары брутальных русских волкодавов.
Лишь в 1936 году в США за русской псовой утвердилось имя «борзая» (borzoi) – так же, как ее называли в других странах. Прежде она именовалась «русский волкодав» (russian wolfhound) и считалась разновидностью грейхаунда (greyhound). На выставках в США в 1935 и 1936 годах она была самой популярной породой из всех.
Тогда же порода стала специфическим маркером «русскости» или связей с Россией. Например, русская псовая борзая является талисманом 27-го пехотного полка армии США. Он был сформирован в 1901 году ради поддержки американского вторжения на Филиппины, куда и был отправлен. На сайте полка в статье о его истории говорится: «После службы на Кубе, в Техасе и снова на Филиппинах полк в 1918 году отправился во Владивосток, в Сибирь, в составе экспедиционного корпуса союзников. Одной из их задач была охрана Транссибирской магистрали, что часто приводило к боям с большевиками-коммунистами. Находясь в России, полк получил прозвище «волкодавы» из-за агрессивного преследования отступающих большевистских сил». В связи с этим в 1929 году полку подарили «русского волкодава», то есть русскую псовую борзую, по кличке Колчак (Kolchak). Сейчас с полком на Гавайях проживает Колчак 16-й.
На самом деле во время интервенции на Дальнем Востоке (1918–1920 гг.; в американской историографии – Siberian intervention. – Прим. авт.) в каких-либо заметных военных действиях американцы участия не принимали. Они заняли железную дорогу от Владивостока до Уссурийска и далее – фрагментарно – до Улан-Удэ. Командующий, генерал Грейвс, считал, что они не воюют с большевиками, а лишь обеспечивают сохранность американской собственности и содействуют возвращению австрийских военнопленных (чехословаков) на родину. Настойчиво призывая к сдержанности, он часто спорил по этому поводу со своими британскими, французскими и японскими союзниками, настаивавшими на активизации военных действий.
Но все-таки в боях с партизанами американцы участвовали и даже понесли потери: за 19 месяцев интервенции погибло около 200 военнослужащих. Известен бой у села Романовка под Владивостоком 25 июня 1919 года, когда большевистские части под командованием Якова Тряпицына атаковали позиции армии США и уничтожили более 20 солдат противника. Однако для служащих 27-го полка самым резонансным был инцидент, случившийся летом 1919-го на станции Евгеньевка (с 1972 г. – Спасск-Дальний), когда американцы подрались с японцами. Два японца были ранены.
Никаких заметных побед над большевиками служащие 27-го полка никогда не одерживали. Да и вообще давно в войнах не участвовали: после Кореи и Вьетнама полк направляли в Гондурас и Панаму. Тем не менее служащие полка до сих пор считают себя «волкодавами», а на их базе на Гавайях установлен памятник русской псовой борзой с надписью «Привет волкодавам в прошлом, настоящем и будущем» (Hail to the wolfhounds past present future). На территории России памятников русской псовой борзой – нашему национальному достоянию – нет.
***
В 2003 году на особой конференции ООН была принята конвенция о защите нематериального культурного наследия. Документ предполагал не только защиту соответствующих объектов, но также их популяризацию. Россия к нему не присоединилась.
Сейчас в ЮНЕСКО зарегистрированы 152 объекта нематериального культурного наследия в 85 странах. Для России таких объектов только два – культура старообрядческой группы «семейских» и якутская эпическая традиция «Олонхо». Их включили в список без участия нашей страны, РФ в этой работе не участвует. Поэтому России нет даже в числе тех стран, где охраняется соколиная охота. Псовая охота не упоминается вообще. Она исчезла. Но борзые живы – чудесных животных можно встретить и сейчас. В нашей стране их сотни.
Собственной системы сбережения или даже просто перечня объектов нематериального этнокультурного достояния в России пока нет. Положение о таком федеральном реестре было утверждено правительством 3 августа 2023 года. Надо полагать, вскоре ситуация должна измениться.
Русские псовые борзые должны занять свое место среди выдающихся достижений отечественных селекционеров, а псовая охота с их участием – среди национальных достояний страны.