Громкий, спокойный голос отца подействовал: Олежка перестал плакать и разжал свою хватку, отпустив плечи мамы. Затем посмотрел внимательно на Лукерью Павловну и на отца, медленно кивнул.
Жестом Юра дал понять жене, чтобы шла на кухню.
Лукерья Павловна с замершим сердцем направилась за Юрой в комнату Олежки. Осознавая, что с ним, таким весёлым и бесстрашным, и ей не так тревожно. Словно от Юры исходила незримая светлая аура спокойствия и уверенности.
В комнате, конечно, никого не нашли. Смятый плед лежал на полу, рядом брошенные на полу тапки. Только холодно, словно окно открывали, и Юра нахмурился и спросил у Олежки, не открывал ли он окошко. На что тот ответил совершенно серьёзно:
- Монстр на подоконнике сидел и смотрел, а потом спрыгнул. А окошко я не открывал.
- А как монстр выглядел, Олежка? - как бы невзначай спросила Лукерья Павловна.
- Маленький и очень белый, как молоко, и жуткий, - вздрогнул Олежка. Лукерью Павловну от слов внука обуял озноб.
Юра промолчал и посмотрел под кроватью и тахтой, под столом и в шкафу, при этом демонстративно рассыпаясь угрозами белому монстру. А как сказал, что снежное чудовище они растопят кипятком, если ещё раз посмеет заявиться, то Олежка, не выдержав, хихикнул. Юра тут же схватил сына на руки, закружил и затем посадил себе на плечи, заявив, что монстр сюда больше заглянуть ни за что не осмелится. Лукерья Павловна тоже заулыбалась, Юра разрядил обстановку, и в комнате (она готова была в этом поклясться!) заметно потеплело. А вот за окном снег начал валить с удвоенной силой.
На кухне уже заждалась голодная, по собственному признанию, Маша. Она уверяла, что борщ просто обалденный! И стала разливать его по глубоким тарелкам.
Ели все молча, но с огромным аппетитом, даже худенький от природы Олежка – и тот попросил добавки.
К чаю был десерт из бабушкиной выпечки. Вскоре Юра включил небольшой телевизор на холодильнике, потому что Маша начала рассказывать об экскурсии, а точнее яро жаловаться как на недостатки обслуживания, так и просто на то, что было невыносимо жарко. Лукерья Павловна слушала внимательно, потому что была тактичной и вообще за всю жизнь привыкла к постоянным жалобам дочки на любую, в общем-то, мелочь.
Олежка на сытый желудок повеселел, словно позабыв о случившемся, и быстро ушёл к себе играть, потому что Маша, сделав паузу в своих жалобах, сказала, что скоро придет, чтобы его вымыть, и потом уложит спать.
Они выпили ещё по чашечке чая, а Юра посмотрел все новости и ушёл из кухни.
- Оставайся с нами ночевать, а, мама? На тахте у Олежки постелю. Ну, куда ты в такую погоду поедешь? К тому же такси вызывать дорого! - неожиданно предложила Маша.
Лукерья Павловна втайне обрадовалась, но виду не подала, ведь сразу хотела остаться, а просить постеснялась. И ответила:
- Хорошо.
Ей постелили в комнате внука, разложив тахту. Потом Маша пошла купать Олежку, а Юра в зале включил ноутбук.
Наконец, Маша вернулась с Олежкой, в детской пижаме, и уложила его в постель. Поцеловала, сказала не баловаться и пожелала им с Лукерьей Павловной спокойной ночи. Затем ушла, закрыв дверь.
… Сквозь сон Лукерья Павловна слышала, как скрипят двери, как кто-то громко топочет в комнате.
Скулил и хныкал, шепча что-то неразборчивое, Олежка.
Она со всех сил старалась проснуться, но не получалось, удалось лишь повернуться и свалиться с тахты на пол.
Кто-то резко дёрнул её за волосы, а Олежка испуганно и страшно заверещал. И Лукерья Павловна с криком проснулась, чувствуя, что от холода зуб на зуб не попадает.
В комнате тусклым светом освещал крохотное пространство вокруг себя ночник. Она лежала на полу и с трудом из-за замлевшего ото сна тела встала. Язык во рту отказывался поворачиваться, и голос вышел с сиплым хрипом:
- Олежка! - позвала она. - Олежка!
Щёлкнула выключателем.
Внук лежал на кровати и постанывал, подушка и одеяло – на полу. Лукерья Павловна присела рядом на кровать, разбудила, прижала внука к себе. И увидела на простыни мокрое пятно, сообразила, что Олежка описался.
- Юра, сюда! - взволнованно закричала Маша за стеной.
Взяв на руки Олежку и выйдя с ним из комнаты на шум, Лукерья Павловна узнала, что в ванной случился самый настоящий потоп.
Запаниковавшая Маша не находила себе места, не реагируя на просьбы Лукерьи Павловны, что Олежке нужна чистая пижама и простыня – перестелить кровать.
- Безумие какое-то творится, ей-Богу, - заявила Маша, когда Юра вышел из ванной весь мокрый, но довольный тем, что перекрыл кран.
Оставив чемоданчик с инструментами в коридоре, он пошёл на кухню за тряпками, чтобы вытереть пол.
- Я уберу! - откликнулась Маша и вдруг согнулась. - Ёлы-палы! - взвыла она, бросившись в сортир, где, судя по звукам, её стошнило.
- Я сама всё найду, дочка! - громко сказала Лукерья Павловна.
Она потащила Олежку в зал, где, уложив на диван, сняла с него пижаму, подтерев детскими салфетками. Пижаму аккуратно сложила, а внука накрыла одеялом. Затем вернулась в детскую и рылась в шкафу, пока не нашла чистые трусики и простыню, которую сразу же перестелила.
Разобравшись с внуком, снова, перенеся обратно в постель, уложила его – и посмотрела на часы на телефоне: четыре утра. Понимая, что больше уже не заснёт, оделась.
Юра устранил последствия потопа и, встретив Лукерью Павловну в коридоре, сказал, что утром, сразу по пути на работу, позвонит в ЖЭУ, вызовет специалиста.
- А как Маша? - спросила Лукерья Павловна.
- На кухне, воду пьёт.
- Хорошо, - кивнула и пошла на кухню.
Маша выглядела плохо: бледная, с тёмными кругами под глазами.
- Я останусь, и завтрак Юре приготовлю, и «ссобойку». Олежку заведу в сад, а ты поспи подольше, а если не полегчает, то возьми за свой счёт.
Маша с задумчивым видом согласилась. И вдруг сказала:
- А знаешь, мама, мне такой сон приснился странный, как никогда прежде. Белые существа, низкорослые, коренастые, окружили меня со всех сторон и не пускали к Юре и Олежке. И я кричала, толкалась, пыталась прорваться сквозь них к мужу и сыну, но сил не хватало. А потом Олежка и Юра исчезли, и белые существа стали краснеть. Ерунда какая-то. Наверное, ещё не адаптировалась после перелёта, к тому же Олежка своими выдуманными монстрами, видимо, внушил мне этот образ на подсознании. Но знаешь, мама, мне всё равно не по себе.
Не придумав ничего другого, Лукерья Павловна сказала:
- А ты иди к окну и скажи: куда ночь – туда и сон. И так три раза.
Удивительно, но Маша её послушалась и сделала, как сказано: наверное, действительно сильно испугалась.
Лукерья Павловна заварила кофе в термосе. Сварила яйца, куриную грудку, сделала бутерброды для Юры на работу.
А на завтрак «жаворонку» Олежке полагался сладкий чай и тост с вареньем. Себе она тоже сделала тосты с маслом, только с кофе: а вдруг Маша, проснувшись, тоже чего-нибудь да захочет.
Жалко, что все её лечебные травы дома, так бы они лучше каких таблеток Машке для желудка помогли.
Она выпила две чашки кофе, написала в вайбер сообщение на работу, указав причину отгула: семейные обстоятельства.
Затем включила телевизор и тупо смотрела на экран, совершенно не понимая смысла передачи. Кажется, задремала и пробудилась, когда на кухню зашёл Юра, который, сразу увидев термос, спросил, не кофе ли там, и налил себе чашку.
Лукерья Павловна предложила позавтракать, показала на «ссобойку». За что сразу получила благодарный поцелуй в щёку и приятные сердцу слова:
- Ну что бы я без вас делал, а?
- Когда мастер из ЖЭУ придёт? - спросила Лукерья Павловна, начиная мыть посуду.
- К половине десятого будет. И очень вас прошу, запишите, если что нужно будет купить, и то, сколько он попросит за услуги.
- Без проблем, - ответила Лукерья Павловна.
Юра стал собираться: на рабочий объект их бригаду довозил спецавтобус.
Олежка прибежал на кухню, как обычно в начале седьмого, сказал, что в ванной вода не работает, и был тут же спроважен к раковине на кухне, на умывальные процедуры. Там он заговорщицки прошептал, что мама, наверное, заболела, потому что ещё спит, и с надеждой на второй вариант спросил, пойдёт ли он в садик, или нет?
Лукерья Павловна вытерла ему лицо полотенцем, ответив, что она сама его в садик отведёт, и попросила вести себя тихо, чтобы маму не будить.
Олежка кивнул и уселся на табуретку, ожидая тоста и чая. Юра попрощался и ушёл. Вскоре Лукерья Павловна пошла собирать внука в садик.
… В квартиру дочки Лукерья Павловна вернулась в половине девятого утра. Маша уже ушла, тосты с тарелки на столе исчезли, как и термос с кофе тоже оказался пустым.
До прихода мастера она успела прибраться на кухне, вынести мусор и убрать подушки и одеяло в шкаф с разложенного дивана в зале.
Едва закончила, как в домофон позвонил работник ЖЭУ. Средних лет мужчина, в униформе, с сумкой, сразу приступил к осмотру, дотошно исследуя каждую трубу. Затем покряхтел, поднялся с колен, сказал, что не видит никаких поломок и причин для них, предложил проверить в смежной квартире и ниже этажом.
Лукерья Павловна спросила только, сколько ему должна, он ответил, что за вызов платить не надо, и порекомендовал проверить трубы у соседей.
Лукерья Павловна молча проводила мужчину до двери, на мгновение, обомлев возле неё: все иголки-обереги, воткнутые в косяк, проржавели насквозь и начали осыпаться.
Затем написала дочке в вайбер и, собравшись, тоже ушла.
Стоило дойти до остановки, пришло сильное желание поехать в церковь и помолиться, попросить о помощи. Лукерья Павловна доверилась чутью.
Она приобрела дорогую толстую свечу в свечной лавке и направилась в церковь. Церковь была практически пуста, утренняя служба закончилась, и старушки-работницы счищали застывший воск в вощаницах.
Лукерья Павловна только зажгла и поставила свечу иконе Богородицы, как, отступив на шаг, нечаянно толкнула стоящую позади невысокую женщину в платке. А та вдруг отшатнулась и, изменившись в лице, сильно побледнела. Внутри что-то кольнуло. «Знает. Поможет. Спроси!
- Извините, пожалуйста, - прошептала Лукерья Павловна.- Постойте! - увидев, что женщина уходит, окликнула её.
Та остановилась, и Лукерья Павловна бросилась к ней, сказав искренне, прямо, как чувствовала:
- Вы что-то увидели во мне, так? Скажите – что? - Голос сорвался и задрожал.
- Давай выйдем, тогда скажу, - тихо ответила женщина. Её лицо снова было нормальным, бледность исчезла. «Ведьма», - подсказало Лукерье Павловне чутьё, и от этой подсказки ей стало сильно не по себе.
Возле храма было пусто. Женщина подошла очень близко, взяла Лукерью Павловну за руку.
- А ты тоже с секретом. Вижу, многое тебе дано чувствовать. Канал через тебя открылся, когда была на пороге смерти, но выкарабкалась.
- Скажи, что делать, помоги! - настойчиво попросила Лукерья Павловна.
- Смелая. А не боишься? - усмехнулась женщина, и её глаза блеснули, как у хищного зверя. Лукерья Павловна вся внутренне сжалась, но ответила:
- Не боюсь.
- Тогда скажу, - глядя в глаза Лукерье Павловне, ответила женщина. - Не думай, что порча и сглаз – или проклятье какое. Не в этом дело. Забирающие, - выдавила с неохотой женщина, словно ей неприятно было. - Липнут они по своей гнусной природе намертво к добрым светлым людям и забирают их. Защитных средств против них нет, а если и есть, то я таких не знаю. Слышала только, что крещёных забрать им сложнее.
- Сколько я тебе должна! - прямо спросила Лукерья Павловна.
- Нисколько.
- Как так? - не поверила Лукерья Павловна. - А чего хочешь, если не денег?
- Помогая тебе, окупаю свои грехи, - снова усмехнулась женщина и ушла.
Лукерья Павловна вздохнула, постояла немного, задумчиво глядя на церковные купола, понимая, что вот так и получила помощь.
Уже дома она думала, как бы окрестить Олежку, даже позвонила в церковь, узнала стоимость услуги. Вот только как убедить в том, что это необходимо сделать, Машу и Юру? Она должна что-нибудь придумать, но в голову не приходило дельных мыслей.
Лукерья Павловна приняла ванну, затем махнув от бессилья на всё рукой, налила себе водки из буфета, сделав на скорую руку бутербродов. От водки действительно полегчало и сильно захотелось спать, что она и сделала.
Разбудил настойчивый звонок телефона.
- Мама, можно мы приедем? У нас ЧП! - взволнованно говорила в трубку Маша.
Лукерья Павловна из-за её тона испугалась и начала спрашивать, что и как. Маша сказала, что их снова затопило, а ещё засорился унитаз, и в квартире находится невыносимо от вони.
- Конечно, приезжайте. Сейчас себе постелю на кухне. Олежку на раскладное кресло уложим.
В половине пятого приехали Маша и Юра с сумками и заспанный, вялый Олежка. Юра сразу пошёл досыпать, только спросил, куда лечь, потому что утром ему надо ехать на объект.
Олежка тоже быстро улёгся в кресло, поёрзал и заснул.
Маша сказала, что спать не хочет. Когда Лукерья Павловна предложила дочери кофе, с радостью согласилась. Выпила и начала рассказывать, как проснулись среди ночи от скрипов и топота по всей квартире, а ещё было холодно, словно окна нараспашку открыты. Включили свет – и всё в один момент стихло. Снова выключили, улеглись, решили, что почудилось, а тут с жутким свистом вода полилась в ванной и на кухне, а потом как забулькало, фыркнуло и с хлюпаньем грохнуло. Юра вскочил первым, бросился в ванную. Там потоп, а из унитаза тоже хлещет чёрная вонючая жижа.
Маша нервно хихикнула.
- Короче ужас. А на часах половина второго ночи. Кому звонить, кроме МЧС? Туда и позвонили. Приехали, сказали, что всё временно перекроют, а нам следует уезжать, потому что возиться они будут долго, а ещё посоветовали в страховую службу обратиться, за компенсацией. Ну, вот какие дела. Мы к тебе. Завтра с утра поеду во всём разбираться, как с ЖЭУ, так со страховкой, а Юре на работу надо, там сроки горят, а их бригаде аванс заплатили. Сама понимаешь: заменить его некому.
- Всё хорошо, дочка. Переживёте. В жизни оно всякое бывает. Утром Олежку в сад завезу. Завтрак сделаю и «ссобойку Юре»...
Маша перебила, ойкнув:
- Мама, там мы продукты из холодильника привезли, чтобы не пропали. Знаю, у тебя в холодильнике места мало, но часть можно хранить на балконе.
- Раз так, давай, если ты спать не хочешь, вещи все распакуем, разложим, - предложила Лукерья Павловна.
- Конечно, - сразу согласилась Маша. И они принялись за дела.
Олежка, всегда по природе просыпающийся в начале седьмого, вставать сегодня не хотел и в семь, сколько Маша и Лукерья Павловна ни тормошили его. Раскачивали ещё пятнадцать минут, и Лукерья Павловна даже предложила в садик не вести, но Маша упёрлась: сказала, там Новогодний утренник скоро, а у Олежки важная роль одного из зайцев деда Мороза.
- Понятно. Тогда я его на маршрутке отвезу, чтобы не опоздал.
- Я с вами поеду, - сказала Маша и тут замерла, с виноватым видом посмотрев на мать, снова ойкнула: - А как же твоя работа, мама?
- Разберусь.
На это Маша опустила глаза и промолчала.
… Маша позвонила к обеду, сказала, что всё ещё спорят из-за страховой компенсации. А ещё не могут понять причину засора. И должны приехать хозяева нижней и соседней необжитой квартиры, чтобы проверить трубы.
Затем через час она позвонила снова, попросила забрать из сада Олежку. Его стошнило после обеда, и воспитательница сказала, что поднялась температура.
- Прямо проклятье какое-то, чертовщина! - в сердцах высказалась Маша, и Лукерья Павловна по голосу определила: дочка на грани истерики. Ответив, обнадёживающее: «Успокойся, всё наладится!, она собралась и поехала за внуком.