Луна
Сегодня полнолуние. Красно-жёлтая огромная луна висит низко над землёй. Вышли на улицу с сыном посмотреть на это чудо. Сын долго и внимательно смотрел, улыбнулся и сказал:
— Вот бы посмотреть на её обратную сторону.
— Да, хотелось бы, ответил я.
Сын задумчиво произнёс:
Может быть, там живет маленький принц. Помнишь, ты рассказывал мне, когда я был маленький, сказку про маленького принца лётчика Экзюпери.
— Это не сказка, это правда, — ответил я, — и ты такой же маленький принц, если помнишь эту историю и думаешь так же как он.
Сын рассмеялся, весело так, по-детски. Посмотрел на меня сверху вниз и сказал:
— А здорово, батя, что я сегодня заехал к вам в гости.
Он, она и время
Он бежал наперегонки со временем. Надо успеть. Это сделать, Это запланировать. Вдруг зайдут внуки, надо сходить, купить что-нибудь сладенькое. Время шло, и он не успевал за временем. Купил блокнот и стал записывать дела на каждый день. Сделать всё не получалось, и оставшиеся дела переходили на следующий день. Накапливались, надвигаясь лавиной на воспалённый мозг. Он стал округлять номера первостепенных дел в надежде, что другие отпадут, или разрешатся сами. Фокус не удался. «А ну их все», — подумал он и призвал лень в помощники. А лень загнала его в тоску и уныние. Тогда он позвал разум, который благодаря мозгу, в котором миллиарды нейронов, выдал столько вариантов, что рука невольно потянулась к холодильнику, где стояла початая бутылка водки с последнего праздника. Лёгкая эйфория от одной рюмки прояснила взгляд. Он сидел за столом, смотрел в окно на деревья, по которым весело прыгали синички. Ничего себе. Наступила зима, а казалось, ещё недавно была осень. «Что-то снега совсем мало, — подумал он. — А какой день? Воскресенье, пятнадцатое декабря, через две недели Новый год. Вот так, а я ещё не успел купить подарки. Надо успеть». Вспомнил, как родители тридцать первого декабря ему и брату прятали подарки под ёлочку. Как в выходные дни всегда всей семьёй на лыжах ходили в дальние походы, кипятили чайник на костре и жарили сосиски. Да, давненько это было. За окном голоса прохожих. В подъезде громыхнула дверь. Кто-то пришёл. Так вот оно, время, какое ты. Тихо. Щелчок и жужжание, включился холодильник. Интересно, а где жену носит?
На столе заметил записку. «Дорогой, я уехала к маме, не стала тебя будить, всё-таки выходной». Вот даёт, девчонка! Он закурил и задумался. Девчонка! Женщина! Старушка! Нет, только не старушка. Такая же стройная, с озорным детским взглядом, правда, иногда грустным. Рассудительная, живущая каждым моментом этой жизни.
Как давно они не сидели дуг напротив друга и не смотрели молча в глаза. Не шутили, не смеялись над какой-нибудь нелепицей. Приедет, обниму и зацелую, до ужина. Улыбнулся. Он посмотрел на часы. Было два часа дня. Нет, до ужина многовато, губы опухнут.
А лучше вот так: буду встречать и провожать и снова встречать каждый божий день.
Сходились, расходились...
Сходились, расходились. Устали оба от всего. Он долго её убеждал, что нужен второй ребёнок. А сам думал: «Будет второй, куда она с ним денется. Подёргается недолго и успокоится». Житейского опыта у них не было совсем. Когда встретились, им по двадцать лет, откуда этому опыту взяться. Он не знал её характера, не понимал, что она хочет.
Первая большая влюбленность, которую принимают за любовь. Беременность, рождение ребёнка. Совместная жизнь, проверка на прочность. И облом. Характеры у обоих жёсткие. Никто никому не уступает. Если кто-то делает шаг навстречу, второй принимает это за победу и вольно или невольно гнёт свою линию. Так и прожили тринадцать лет, пытаясь склеить то, что склеить невозможно.
Точку поставил двенадцатилетний сын.
— Что мучаетесь, разбежались, да и дело с концом, — сказал он.
Они как будто ждали, когда он это скажет. Разбежались. С непривычным чувством одиночества живут и приспосабливаются к новой жизни, с воспоминаниями, что было и что-то хорошее в прошлой жизни, и с надеждой на будущее...
Репортаж о Божьем человеке
Незабываемая поездка в Оптину пустынь. Встреча и разговор с монахами. Он улыбнулся от приятного воспоминания, взгляд его потеплел, а голос сердца сказал: «Я не верю, что есть Бог, что есть дьявол, что есть Рай и Ад. Я точно знаю, что они есть!»
Вспомнил и тот роковой минувший день. Афганистан. Вспышка, взрыв от разовравшейся мины. Он лежал на спине. Одну ногу оторвало до колена, вторую раздробило, превратив в кровавое месиво. Через шум в голове пробивалось:
— Товарищ капитан, товарищ капитан, что делать?
Он осмотрел себя и первая мысль: «Если не остановить кровь — дальше смерть.
— Рви провод от радиостанции, браток, и перетягивай мои обрубки, — сказал он.
От травматического шока не чувствовал боли. Затем затмение, очнулся в госпитале. Клиническая смерть на операции. Хирург сказал, что от таких ранений не выживают. А он выжил. Там, за «пограничной» чертой он видел тоннель и свет, и что-то, видимо, ещё, о чём никому и никогда не рассказывал. После очередной операции лежал, смотрел в окно. Вспомнилось беззаботное детство: пацаны, девчонки, гитара. Вспомнил слова отца — познай себя. Было непросто, но он освоил протезы. Потом покорил комиссию и вернулся в строй, служил ещё несколько лет. Забота о таких же как он привела в Общество ветеранов Афганистана. Памятные встречи с митрополитом, который занимался связями церкви и Вооруженных Сил. Долгие беседы о жизни, о Христианском учении. Он задавал себе вопросы, искал ответы. А пути Господни неисповедимы. И тот, кто ищет Бога, тем Господь открывает себя. Видимо, так случилось и с ним. Теперь он монах.
Он поднялся с монастырской скамьи, поправил рясу, на которой блеснула звезда героя Советского Союза, и уверенной походкой зашагал на службу в собор монастыря. Утреннее солнце, как всегда светило по-доброму и на праведников и на грешников, а на лазурном небе не было ни одного облачка.
Звонарь занял своё место, и в небо, переливами полетело приветствие Богу, радостные звуки медных колоколов.