В вечерний ноябрьский день 2015 года я бродил по окраине города, бросая взгляд вслед уходящим в закат поездам. Ты написала, что освободилась, и я позвонил. Мы говорили обо всем на свете, пока я шел вдоль железнодорожной линии. Казалось, что там, за горизонтом – другая жизнь. Там, незримо соприкасаясь пальцами рук, мы теряем из виду весь мир. «Спокойной ночи, солнышко».
Вернулся домой я около полуночи. Снова пересчитал накопленные на билет деньги, снова пересчитал недостающие километры между нами. Писать стихи не хотелось, хотелось слушать Земфиру, Сплин:
«Наберу, хоть и вредно же, тебя в лёгкие, в сложные…»
Так проходил день за днем, близился декабрь. Мы все чаще волновались. Однажды я позвонил тебе и спросил, чем занимаешься. Грустным голосом ты ответила:
- Рисую.
- Ладно, не буду мешать.
Вдруг ты расплакалась и сказала:
- Я люблю тебя.
Мне стало так жаль нас. Но я ничего не мог сделать. Только вновь попросить потерпеть до нашей встречи.
Последние декабрьские дни принесли мне восемнадцатилетие и много тревоги. Билет в закутанный туманом северный город. Большая сумка с вещами, железнодорожный вокзал. Теперь я не брожу возле железнодорожных путей, смотря вдаль, а сам отправляюсь к нам, за горизонт. К нашим зимним качелям на лесной поляне, о которых ты так любила рассказывать. Под звездным небом. В последний момент мне стало очень страшно, ехать за тысячи километров в окружении незнакомых людей. Может передумать? «Будь что будет», - сказал себе я и сел в поезд.
На протяжении всего пути мы списывались, я рассказывал тебе про рождественские деревни за окном, про смог и метель, но разве важно было это? Ведь наши глаза считали часы до встречи, наши мысли обгоняли этот поезд.
Снова приснился мне сон, где мы увиделись. Твои заплаканные глаза, твои теплые руки.
- Я здесь, моя крошечка, чего ты плачешь?
Ночь встретила меня в северном городе ужасным сорокоградусным холодом. Ни подштанники, ни два слоя джинсовых брюк не спасли тело от него. Наощупь нашел железнодорожный вокзал, до утра просидел в зале ожидания.
Вечером следующего дня я поехал в небольшой сказочный городок, где ты проводила время у бабушки. Ледяные статуи встретили мою удивленную улыбку. И вот вдали замелькала красная куртка с капюшоном.
Я смотрел на тебя.
Ты побежала навстречу. Много плакала. «Я здесь, чего ты плачешь...» - вновь промелькнуло в мыслях, но я просто молча обнял тебя.
Мы бродили вдоль реки, за которыми раскинулись покрытые дымкой горы, будто дышавшие этим воздухом. Говорили обо всем и ни о чем, сжимали руки.
Сумерки встретили той самой поляной в лесу. Ты сидела у меня на коленях, обняв и прижавшись.
- Холодно?
- С тобой нет.
Я проводил тебя до дома. Мы стояли в подъезде, грелись. И я сказал:
- Мне пора. Я вернусь, обязательно. – сказал я, поцеловав тебя в щеку.
Ты подбежала к подъездной двери, приоткрыла ее и, наверно, смотрела вслед. Не знаю, я не оборачивался.
Всю обратную дорогу я ехал на верхней полке молча, уставившись то в потолок, то в экран телефона, на котором никак не появлялась сеть. Не хотелось ни слушать «нашу музыку», ни писать стихи.
Ссора за ссорой, очень тяжелое расставание спустя год. Твои слезы, мои проклятия. Я больше не мог слушать ни Земфиру, ни Сплин, ни Flёur. В депрессии я написал много стихов о зимнем городе.
«Я запомню это небо в отражении исчерканных витрин,
И войну дождя и света. И в глазах зеленых стелющийся дым.»
Animal ДжаZ
С момента расставания прошло шесть лет. Буквально месяц назад, после двухлетнего молчания, ты вновь мне написала. Недолгим было общение.
Я опять в черном списке, а ты отлучилась на неопределенное время к очередному ухажеру. От той девочки из зимнего города не осталось ничего кроме мерцающих в тумане огней семафоров, кроме твоего уже едва уловимого образа в моей голове.
Иногда вспоминаю нашу историю с улыбкой, иногда – с разочарованием за потраченное время. Но одно я знаю точно – по нарисованному нами миру получился бы прекрасный фильм. Но это уже совсем другая история.