В Большом прошла премьера «Пиковой дамы». Мировая премьера балета, который написал Юрий Красавин по мотивам одноимённой оперы Чайковского, а поставил Юрий Посохов, герой новейшего времени Большого балета, практически наш постоянный приглашённый хореограф последних лет, все спектакли которого были с горячим одобрением встречены балетоманами: как любителями, так и профессионалами.
— Первое, что бросилось бы в глаза вашему биографу, начни он изучать список поставленных вами балетов, — это ваш интерес к литературе. В основе абсолютного большинства лежит литературный первоисточник.
— Я бы сформулировал по-другому. Литературный первоисточник служит отправной точкой. Я не ставлю то, что читаю, я выражаю — или пытаюсь выразить — движением то, что чувствую, что происходит у меня внутри, когда я читаю и проживаю то, что читаю. Очень многие вещи делаю по наитию.
— Таким образом, вас нельзя заподозрить просто в желании «пересказать» хорошую историю. Или, во всяком случае, не только оно движет вами. Выбор литературы чрезвычайно широк и подход к её воплощению очень разный. Например, «Чайка», которую вы поставили по заказу Большого театра, — это и узнаваемый чеховский сюжет, и узнаваемая чеховская интонация, и адекватный пьесе «хронометраж». А за год до этого была «Бессмысленная доброта», поставленная вами к 70-летию Английского национального балета, пятнадцатиминутная миниатюра по мотивам «Жизни и судьбы» Василия Гроссмана — романа, прочитать который многим, к сожалению, не судьба просто потому, что жизни не хватит. Ну а «Пловец», поставленный ещё пятью годами ранее для Балета Сан-Франциско, представляет собой пример прямо противоположный «Гроссману»: сорок минут было отдано вами насквозь метафоричному «короткому рассказу» Джона Чивера. Как происходит выбор вашей «отправной точки», как приходит понимание того, что именно этот роман, рассказ или пьеса могут быть переложены на язык балета?
— Не уверен, что приходит именно понимание. Как я уже сказал, многое определяется чисто интуитивно. И подкрепляется большой симпатией. Любовью к Чехову, например, к его героям. Запросто могу добавить к чеховским «пяти пудам любви» в «Чайке» столько же своих. Я лет двадцать не был в Крыму, но перед тем, как ставить этот балет, специально поехал в Ялту. К Чехову. Надышаться этим воздухом. Каждый герой мне интересен, каждого люблю, каждого так и станцевал бы.
— Интересно, именно этим объясняются «пересечения» с другими хореографами? «Великие умы сходятся»? Например, вы дважды «сошлись» с Джоном Ноймайером, выбрав в качестве сюжета для большого балета и «Чайку», и «Анну Каренину»…
— А вы не замечали, что это как будто поветрие такое — вдруг повсеместно возникает интерес к какому-то сюжету? И эту пьесу (роман, рассказ и т.д.) вдруг начинают ставить все? Взять историю с «Пиковой дамой». Я обратился с просьбой к Юрию Красавину сочинить балет по мотивам «Пиковой дамы» Чайковского и выяснил, что по заказу Нижегородского театра оперы и балета он пишет собственный балет… на сюжет пушкинской «Пиковой дамы». Мистика! Как будто сама «Пиковая дама» «нагадала». Но я очень долго вынашивал, взращивал в себе эту идею — поставить «Пиковую даму», и когда родной и любимый Большой театр предложил мне новую постановку, я сразу же вспомнил про этот сюжет. И потому был очень убедителен в своих переговорах с композитором. Впрочем, Красавин и сам был заинтригован таким поворотом нашей театральной судьбы.
— И тут возникает ещё один интересный момент. При всём своём интересе к литературе «Пиковую даму» вы ставите по мотивам оперы. Почему?
— На самом деле, как бы смешанный вариант. Знаете, я люблю эту оперу, как и оперу вообще. Уже в разгар наших репетиций в Большом состоялась премьера «Адрианы Лекуврёр». Эта опера тоже всегда казалась мне очень подходящей для «перевода на язык балета».
— Накалом страстей или зрелищностью, которую могут обеспечить, например, роскошные костюмы?
— Одно другому не мешает. «Пиковая дама» тоже таит в себе не только «тайную недоброжелательность» (эпиграф к повести — ред.), но и богатые возможности по части зрелищности. В конце концов, у нас там балы разворачиваются! А если серьёзно, мне лично кажется, что Модест Чайковский написал вполне достойное, хорошо выстроенное либретто.
— А что вас прежде всего привлекает в пушкинской повести? Как вы говорите, вы и на неё опирались тоже. Какова, на ваш взгляд, главная мысль этого «странного» произведения, «недоброжелательность» которого к тем, кто воплощает его на сцене или экране, бывает сродни печально знаменитой «недоброжелательности» «Мастера и Маргариты». Не надо обижать престарелых дам? Не стоит чрезмерно увлекаться азартными играми? Чисто мистическое начало?
— Мне кажется, главный мотив — это покаяние. Герой, движимый и мучимый своими страстями, убийственными страстями, в конце концов не выносит бремени этих страстей.
— Герой вам симпатичен?
— Интересен. Вызывает сочувствие.
— Трудно удержаться от того, чтобы не провести ещё одну параллель — с опусом Ролана Пети. Он, как известно, ставил балет «Пиковая дама» два раза. Первый — в 70-е годы прошлого столетия для Михаила Барышникова. А второй — можно сказать, совсем недавно, двадцать с небольшим лет назад в Большом театре. И, видимо, неслучайно мэтр дважды обратился к этому сюжету. Барышников из опасения «быть неверно понятым» отказался от превалирующего над всем «повествованием» дуэта Германна** и Графини. Это странное «па де де» было реализовано Пети, когда он ставил этот балет на Николая Цискаридзе и Илзе Лиепу. «Душное па де де», как называл его сам Пети. И завораживающее, подчёркивающее ирреальную составляющую сюжета. А у вас…
— ... другая история! Хотя и та, что у Пети, мне представляется очень интересной. Вообще я, конечно, за то, чтобы исполнитель и хореограф смотрели в одну сторону. А если говорить о предшественниках, то в моей истории определяющую роль сыграл не г-н Пети, а Лиам Скарлетт, замечательный танцовщик и хореограф, к сожалению, ныне покойный. Он лет пять назад поставил балет «Пиковая дама» по заказу Королевского Датского балета. Там много было интересного, и хотя это была как раз не «оперная» история, а как бы балет по Пушкину, я испытал внутреннее сопротивление, когда его смотрел. Старухе Графине как-то удалось практически сохранить свою молодость, определяющей её чертой была какая-то гламурная светскость. И я подумал: что-то эта история не о том, я бы поставил по-другому. И подспудно, видимо, мысль и заработала.
— Как выбираете артистов? Работает этот принцип — чтобы смотрели с тобой в одну сторону?
— Для меня очень важен неформальный интерес к постановке. Если артист вместо того, чтобы подняться по трапу самолёта и улететь на гастроли, возвращается в театр, чтобы принять участие в репетициях твоего нового спектакля, наверное, можно быть уверенным в том, что из этого у вас что-нибудь да получится. Именно так поступил Игорь Цвирко, когда ему была предложена партия Печорина. Сейчас он с не меньшим любопытством и энтузиазмом репетирует Германа. Герман—Владислав Лантратов тоже, как всегда, работает с очень большим увлечением. Мы далеко в сторону ушли и от Ролана Пети, и от Лиама Скарлетта, тем более что они-то как раз и не опирались на оперу. У нас другие акценты в монологах и дуэтах. Партия Графини поделена не только между двумя артистами, но и между двумя «полами». Молодую графиню танцуют молодые девушки. А старуху Пиковую даму — замечательные танцовщики-актёры Вячеслав Лопатин, Денис Савин и Георгий Гусев. Очень пластичные и абсолютно разные по своей фактуре, так что у нас точно не будет двух одинаковых Дам. Со всеми артистами, которые живо заинтересованы в процессе, меня связывает большая любовь к их персонажам, каждым из которых я — чисто умозрительно, конечно, — представляю и себя.
— Даже Лизой?
— И Лизой, и Томским, и Чекалинским.
— Открытия какие-нибудь произошли?
— У меня одну из Лиз так и зовут: Лиза. Елизавета Кокорева. Я с ней встретился ещё во время работы над «Чайкой»: она танцевала Заречную. По-моему, она перетанцевала весь или почти весь классический репертуар театра. Хорошо выученная, «правильная» балерина. Но я отчётливо вижу и её потенциал в «неправильной», современной хореографии. Вижу, какой она может быть эмоциональной, азартной. Напоминает мне одну из моих самых любимых партнёрш — Людмилу Семеняку. Мне кажется, Лиза вполне способна добраться до высот, достигнутых этой великой балериной. Замечательная балерина — Элеонора Севенард. Очень значительный потенциал вижу и у Даниила Потапцева, исполнителя партии Томского. А вообще-то поручаю вашей редакции назвать всех артистов, занятых в моей постановке. От каждого зависит успех нашего предприятия. И каждый вносит в него свою неповторимую лепту.
В премьерной серии показов (14 декабря, 18-21 декабря) были заняты Игорь Цвирко, Владислав Лантратов, Алексей Путинцев (Герман), Елизавета Кокорева, Элеонора Севенард, Анастасия Сташкевич (Лиза), Анастасия Сташкевич, Мария Виноградова, Ольга Марченкова, Маргарита Шрайнер (Полина), Артём Овчаренко, Егор Геращенко, Даниил Потапцев, Макар Михалкин (Томский), Вячеслав Лопатин, Денис Савин, Георгий Гусев (Старая графиня), Марк Чино, Игорь Горелкин, Марк Орлов (Елецкий), Виктория Брилёва, Ана Туразашвили, Алёна Ковалева (Молодая графиня), Михаил Лобухин, Александр Водопетов, Марк Орлов (Сен-Жермен), Ян Годовский, Карэн Иоаннисян (Чекалинский). Вокальную партию исполняют Вадим Волков, Владимир Магомадов.
Музыкальный руководитель постановки — Павел Клиничев.
Интервью редакции сайта Большого театра
* Модест Чайковский
** Пушкин дал своему главному герою фамилию Германн. Героем оперы Чайковского стал персонаж по имени Герман. Отсюда разное написание в повести и оперном либретто. Каждый постановщик балета выбирает тот вариант, который ему ближе.