Был маленький-маленький, a потом как-то незаметно взял и вырос.
И ростом, и годами. Вот и живет уже отдельно, что естественно.
Не понимаю, как могут уживаться разные поколения под одной крышей.
Ну не надо мне крестьян на Руси в пример приводить, у них и жизнь у всех была одинаковая: и дед, и отец, и сын - все пахали землю.
А теперь наши дети живут совсем другой жизнью, и нам ее не постичь, потому что степени их свободы нам, отравленным житьем при загнивающем социализме, не достигнуть. Обидно, но надо быть честными. Они, наши дети, слава богу, другие. И, наверное, лучше нас. И в их взоослой жизни нам уделено совсем маленько места. Ну совсем мало.
Я не пишу о патологических семьях, где сыночек вытряхивает из маминой скудной пенсии деньги на водку, курево или наркотики. Или где колотит мать так же, как это делал отец.
Про это мне неинтересно писать, без меня найдется уйма желающих расписать сии ужасы. Я о нормальных семьях, которых, уверяю, больше в стране. Это по нашей прессе создается впечатление непроходящего ужаса и краха во всем включая семью. Да жива она, семья, и будет жить, вопреки мрачно-садистским опусам про подонков и мерзавцев...
Маленький мой, маленький двухметроворостый ребеночек!
Ты в одиночку барахтаешься в нынешней жизни. Ну чем я могу помочь? Я ж не крайкомовская дамочка, чтобы вовремя приватизировать кусок завода или дорогой косметический салон. И связей тех, крайкомовских, которые и сегодня способны обеспечить тепленькое, сытенькое местечко под солнцем, нет. И «телефонного права», действующего по сию пору, мне не дано. Я - обычная мать, которая ничего в материальном плане не может дать своему ребенку. Я могу его только любить.
На глаза попались строчки Наума Коржавина:
На жизнь надвигается юность иная,
Особых надежд ни на что не питоя,
Она по наследству не веру, не силу
Усталое знанье от нас получила.
От наших пиров Ей досталось похмелье.
Она не прельстится
Немыслимой целью,
И ей ничего теперь больше не надо —
Ни вашего Рая, ни нашего Ада
Своего рая они еще не успели построить, но нашим адом окружены по сей день. Я не влезаю в его жизнь. Он у меня сдержанный, застегнутый, собранный, будто в любую минуту ожидает удара. Так он ещё мальчишка - школьник не мог мириться с несправедливыми поступками старшеклассников, кидался на обидчиков. Теперь-то у него обидчики, наверно,пострашней? Но ведь и крохой не жаловался, не ябедничал. Все сам Сам!
У него своя жизнь, в которую он меня уже не пускает. Не из вредности, а из желания обезопасить, очередной раз не расстраивать.
«Как дела?» «Нормально не беспокойся». А я беспокоюсь. Я вряд ли дам толковый совет, по какой цене что то покупать или как правильно выбрать программу. Зато я могла бы помочь разобраться, стоит ли доверять новому партнеру, не кинет ли он компаньона, не шлепнет ли в тихом переулке... Но ребенок не покажет мне партнера. Он примчится на своей машине, быстренько привинтит новую люстру, дожидавшуюся его месяц, и, даже не поев «Некогда, некогда!», стремглав умчится в темноту. Не нужна я ему? Пока все хорошо, может, и нет. Но случится беда, и гордый детеныш придет к маме, потому что все равно роднее и ближе никого нет. Он не будет говорить о неприятностях, о кинувшем бесчестном партнёре, о наезде недоброжелателей. Он будет молчать и слушать мои нескончаемые разговоры. И он будет жалеть меня и утешать.
Помню период, когда мне казалось, что я очень просто могу обойтись без мамочки. Она там, далеко на Севере, я здесь, на материке. Но, оказалось, незримые нити родства, кровного и душевного, не рвутся. Они могут ослабнуть на какое-то время. Но чем старше я становлюсь, тем более необходима мне моя мамочка, мое солнышко.
Я знаю, что и моему взрослому, моему большому маленькому буду нужна я…