Сегодня дед Митрофан рассказывает нам, детворе, сказку "Царевна-лягушка".
Привет всем на канале Птица-муха!
Летний день клонился к вечеру, жара спала, застрекотали сверчки, мухи благополучно спрятались по своим мушиным домам, а мы: я, Светка, моя двоюродная сестра, и бабы Капы внучатый племянник Колька, играли за палисадником деда Митрофана.
Колька вообще не боялся никакой живности, ни пауков, ни мышей, ни гусениц и даже лягушек. Сейчас ему в руки попалась большая жаба и он нас со Светкой ею пугал. Не то чтобы мы сильно её боялись, но было неприятно, когда Колька резко подносил её нашим лицам, поэтому мы визжали.
На шум вышел дед Митрофан перекурить и просто пообщаться.
– Здарова, ребяты! Чаво тута за шум, а драки нету, туды её через карамыслу?
Мы дружно поздоровались, а потом Светка пожаловалась на Кольку.
– А чего он её мордой нам в лицо тычет. Нам неприятно!
– О как! Им неприятна! А лягушки приятна? Колька, между прочим, она вобче можить оказатьси царевнай!
– Какой ещё царевной?
– Обнакавеннай. Сказку не читал про царевну-лягушку?
– Не-а.
– А вы, девчаты, знаити таку сказку?
– Не, не знаем, – переглянувшись, ответили мы.
Ну, конечно же, мы уже знали эту сказку, но уж очень хотелось послушать в интерпретации деда Митрофана.
– Ну, тада, Колька, выпущай лягушку и айда на лавку слухать. Значитьси, дела была так. Было у царя три сына. Два постарше, а Иван-царевич – младшанькай. И пришло им время жанитьси, а у их и невест нету. Не жалають они, понимаишь, сибе по рукам и ногам связавать. Обсерчалси на их царь и приказал взять лук, стрелы и с царскава двора пулять ими, куды душа ляжить.
Ну, чаво делать, злой батька – горе в семье. Надо слухатьси. Вота пульнули они стрелы, старшай запулил на боярскай двор, средний – на купеческай двор, а Иван промеж всего промахнулси. Улетела ево стрела на вонюче болото.
Делать нечава, приказ есть приказ. Пошёл на болото за стрелой. Идёть, а сам радаваитьси. Вота, мол, братья мои дурни. Им типеричи жанитьси придётьси, а я на болоте, каво найду? Еще чуток на свободе погуляю! Какой жа умнай, думаить, какой хитрай!
Подходить к болоту, глядь, а она сидить. Сидить сибе энта зараза, лягушка. Здоровая така, а во рту евойную стрелу держить. Дак наш хитрец, аж за сердце схватилси.
– Ты, чаво, ду&ра, стрелу мою схватила? – орёть на лягушку. – Полож, где взяла! Ишь, пристроиласи! Быстра ложь стрелу на место!
А лягушка тольки головой мотаить, мол, не покладу, качарыжку тибе в рот! Иван давай у ей энту стрелу из рота выдёргивать. Дёргал, дёргал, наконец, выдернул! Аж вздохнул, да рана обрадавалси.
– Ты, почём, Иван-ду&рак мине чуть все зубы не повыдёргивал? – человечьим голасам накинуласи на ево лягушка. – Ежели бы ты не судьба моя был, послала бы я тебе подальша, жаниха такова хамаватава!
А он ей, мол, ещё чаво выдумала! Кака судьба? Тоже, мине нашласи невеста! Да, чтоб я на лягушки жанилси, да ещё на такой наглай? Да ни в жисть! А она ему, мол, да и пожалста! А я пойду и всё бате тваму расскажу, как ты евойную волю сполняишь, он тибе наследства лишить!
Понял тута Иван-царевич, что он сам сибе пермудрил. А чаво делать? Нада жанитьси. Завернул лягушку в платочик и пошёл домой. Правда она ещё выкабениваласи, мол, куды ты мине в платочик вертишь, он жа весь в соплях! Да тольки Иван на её, как цыкнить! Она и примолкла.
Пришёл домой, а тама ево братья невестами хвастаютьси перед царём, а на ево пальцами показавають, ржуть, аж до слёз.
Ну, так и попержанил сваих сынов царь. И задумал узнать получша про невестак. Чаво, какая стоить. Зовёть сынов и командуить, чтобы ему к завтрему снохи пироги спекли. Вота. Приходить, значитьси, Иван до хаты, хмурай, как чёрт. А ево лягушка, значитьси, спрашиваить, чаво, мол, не весел?
А он ей, значитьси, и отвечаить. Мол, ты чаво? Дурачка совсем? У мине жана – лягуха зелёна, чаво мине веселитьси. Толку с тибе никакова. Дажа пирог спекти не в состоянии, а батя к завтрему требуить. А она ему и отвечаить, мол, хочь и козёл ты порядашнай, а всё жа супружник мой. Ложиси спать, утро вечера мудренее.
Утром Иван просыпаитьси, а на столе пирог спечёнай. Он ево хвать, даже лягушке сваёй спасиба не сказал, и побёг до царя. Царь поглядел на пироги, которы снохи спекли, попробовал сначала лягушкин пирог, похвалил. А с пирогов других двух снох, сказал, что, ежели он назавтри с уборнай не слезить, мол, пеняйти на сибе.
А на завтри велел сынам с жёнами на пир явитьси. Ещё пуще загрустил Иван. Пришёл домой, чуть не плачить. Вот как я, мол, с такой уродинай на людях покажуси? Как за стол её садить? А лягушка у ево и спрашиваить, мол, чаво, понравилси ли пирог мой тваму бате чи не?
А он ей и говарить, мол, ничаво и не понравилси, сказал ежели у ево от тваво пирога понос случитьси, то кожу с тибе сдирёть, сварить тибе и сожрёть. А мине бы, мол, очень бы энтава хотеласи. Хоть завтри бы тибе за собой на пир тащить не пришлоси.
– На пир? – обрадаваласи лягушка. – Ой! А у мине-то ничаво надеть-то нету! Дай мине деняг, пойду до магазину, ткани хочь куплю, а ты спать ложиси, а я ночью сибе наряд настряпаю. А он ей и говарить, какой ещё ткани? Вона, возьми мой носавой платок, с ево и сшей. А та ни в какую, мол, ты им сопли подтирал, а я с ево шей! Так и стребовала с ево деньги, пошла до магазину. А Иван лёг спать и до утра проспал.
Утрам ему лягушка и говарить, мол, на пир один поедишь, я апасля приеду, тольки ты на лисапеде езжай, карету мине оставь, а то у мине до педалев лапы не достають. Чаво делать? Поехал на лисапеде, как дурачок. Тама над им все хохочуть, чаво, мол, на лисапеде, а лягушенция твая иде? Людям стыдна показать, мол, вота выбрал ты сибе жану! Ну, он чаво? Тольки краснеить, да ругаить сибе последними словами, что перхитрить всех схотел с жанитьбай сибе на голаву.
А тута двери отрываютьси, входить краля така модна и прямиком до Ивана, мол, здрасти, Ваня, я твая лягушка, тьфу, Василиса Прекрасна! Тута все и ахнули. А Иван ей и говарить, мол, так чаво жа ты, курица, качарыжку тибе в рот, до сих пор лягушкай сидела? Я стольки натерпелси стыда! А она ему, мол, не время, ещё пока мине лягушачую шкуру сымать. Тольки на пир. И давай плясать – веселицца.
А Иван смекнул, нада, мол, шкуру энту сжечь к чертям собачьим. Не то что бы она ему дюжа девкай приглянуласи, но покраше лягушки, тут не поспоришь. Он тихоничка слинял с пиру до хаты, сжёг шкуру и сидить довольнай. Типерича в лягушку не превратитьси.
А тута и жёнушка евошняя с пиру явиласи и давай шкуру искать, да Ивана пытать. Он и выложил ей всё. Ой, как заголосила она, как руки заломала, мол, да ит&ить тваю мать, чаво ты, наделал, чаво натворил? Мине тольки три денька лягушкай побыть оставаласи! Дисквалифицировал мине в лягушку батя мой роднай, Кащей Бессмертнай, ровна на три года!
Он у её и спрашиваить, мол, чаво энта. Дисквалифицировал? А на ему, мол, было дела, сама винаватая, играли, говарить,как-то с им в карты, в дурака, сшельмовала, а папаня заметил, обсерчалси, что роднава батю надурить схотела и превратил в лягушку на три года, да сослал на болото. А типеричи тибе мине искать – не переискать, да ещё как-то от папани маво незаметна увезти надобна будить. Ещё живым останишьси чи не – большой вопрос.
Превратиласи в голубя и улетела в окошко. А Иван ей вслед орёть, мол, ага, сичас все дела брошу и попруси тибе искать, делать мине нечава что ли? До Кащея Бессмертнава я ещё не пёрси!
Хотел, не хотел искать Василису Иван, а пришлоси. Отец заставил, мол, винаватай, дуй, выручай. Ну и пришлоси идить, искать. Ходил, бродил, пока не набрёл на избушку на курьих ножках, а тама баба-яга. Пожалилси ей Иван, что батя заставил ево идить до Кащея, а та ево пожалела. Говарить, мол, от Кащея ещё никто живым не верталси.
Но тебе я подмагну. Есть в нашем лесу дуб могучай, на дубе сундук висить хрустальнай. В ём яйцо лежить, а в яйце игла – энта смерть Кащеева и есть. Дак ты энту иглу возьми и до Кащея иди, сваю Василису на иголку-то и сменяй, туды ево через карамыслу. Увидишь, Кащей согласитьси. Помирать-то ему неохота. Тольки аккуратней с иголкай, сломаишь – помрёть. Чавоза за здря губить?
Иван так и сделал. Шаталси по лесу, на дубы пялилси, пока не нашёл тот, на которам сундук висить. Сшиб ево палкай, разбил яйцо, иголку к воротнику приколол, развернул карту, каку ему баба-яга дала, чтобы он до Кащея добралси, подглядел дорогу и пошёл иголку на Василису менять. Идёть, а сам думаить, хочь бы Кащей не согласилси бы. На черта она мине сдаласи энта Василиса, одни тольки неприятнасти от её.
Так шёл и думал, глядь, стоить перед зАмком Кащеевым. А на воротах замОк амбарнай. Он стучатьси стал, ему никто ни открываить. Тогда он думаить, нада как-то замОк открыть, тута ему иголка-то и сгодиласи. Ковырял, ковырял ей, да сломал случайна. Как тольки сломал иголку, весь зАмок в пепел превратилси. Одна Василиса и осталаси.
Она, как увидала Ивана, как обрадаваласи! Мол, Ваничка, нашёл мине всё жа! Как я радая! А он ей, мол, ду&ра, чаво тута радаватьси, я жа тваво батю случайна уконтрапупил, туды ево в качелю! А она ему говарить, мол, да и чёрт с им, ему уже тыщщу лет в обед, уже давно под сибе ходить, замучаласи пелёнки за им стирать, хочь отдохну от ево!
Ну и пошли они до хаты, стали жить, поживать, да добра наживать.
И вота, чаво я вам скажу ребяты. Жалка мине энтава Ивана-царевича. Не повезло ему со сродственничками всё жа. Жонин папаня дочь в лягушку превратил, и чаво, что она шельма, всё жа родна дочь. А родна дочь папашу вабче не жалеить, помер, и слава богу. Хочь бы у их детишкав не была, а то наплачутьси, дюжа уж наследственнась плоха.
Так что вота, чаво я тибе скажу, Колька, держиси ты лучша подальша от энтих лягушак, чтобы, чаво ни вышло, туды ево через карамыслу!
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала можно посмотреть здесь.
Весь дед Митрофан здесь.
Заходите на мой телеграм канал там тоже интересно.
