Ты работаешь также как студийный, сессионный бас-гитарист. – Какими качествами, на твой взгляд, должен обладать сессионный музыкант? Что для этого нужно?
– Прежде всего нужно иметь опыт работы в студии – получается своеобразный замкнутый круг: чтобы работать в студии, нужно иметь студийный опыт, а чтобы иметь студийный опыт, нужно уметь работать в студии. Каким образом в этот круг попасть, – я не знаю – у всех пути разные. Конечно же, нужно иметь хорошую профессиональную подготовку: уметь читать с листа, быстро ориентироваться в незнакомом музыкальном материале, играть разную музыку.
Плюс, нужно уметь работать с продюсером. Иногда продюсер не в состоянии объяснить музыканту в профессиональных музыкальных терминах, что от него требуется. Он будет тебе говорить: «Надо, чтобы здесь было воооот тааак!» [разводит руками], – и ты должен сразу же понять, что от тебя требуется. Нужно иметь хорошее свое оборудование. Ну и, разумеется, необходимо обладать определенной музыкальной и человеческой репутацией, – быть человеком, которого почему-то должны захотеть позвать в студию. И еще один очень важный момент, о котором нужно помнить, – нельзя объять необъятное. Необходимо четко представлять себе, в каких жанрах ты наиболее состоятелен, а в каких нет, и суметь отказаться от некоторых предложений. Ведь в сессионной студийной работе очень важен следующий момент – если ты в студии «облажался», то тебя на сессии больше никогда не позовут.
– Для каких исполнителей ты писал треки?
– Для БЕЛОГО ОРЛА, ДЮНЫ, АНЖа. Много для кого. На последнем альбоме ЧЕРНОГО КОФЕ я тоже выступал в качестве сессионного музыканта... На самом деле иногда я просто не знаю названий проектов.
– Ты нечасто играешь соло на бас-гитаре, однако твои соло в песнях КРУИЗА “In Flames” и “Culture Shock”, а также соло, не вошедшее в германский альбом, демонстрируют, что ты прекрасно справляешься с этой задачей. Расскажи про свой подход к исполнению соло.
– Подход самый простой. Это должно быть эффектно, красиво, запоминающиеся и... гениально. [смеется] С художественной точки зрения это должен быть один из серьезных и определяющих мазков в произведении. Он должен запомниться с наилучшей точки зрения, иначе это будет не соло, а «дежурка».
– Нет ли у тебя мыслей записать свой сольный альбом?
– Я не ощущаю потребности в записи сольного инструментального альбома. Мне всегда нравилось и нравится играть в группе, и мне по душе именно групповое взаимодействие. Бас-гитара, с моей точки зрения – пограничный инструмент, связующее звено между ритмикой барабанщика и гармонической надстройкой клавишных или гитары. И мне очень интересно участвовать в соединении какого-то ритмического контрапункта с гармоническим, причем делать так, чтобы это не было рядовой басовой линией. Хотя я совершенно четко осознаю, что это не везде требуется и не всегда к месту. Так что, участвуя в записях в качестве студийного басиста, я десять раз подумаю, прежде чем стану играть, например, аккордами.
Сейчас я работаю у Александра Малинина, и там это совершенно не нужно. – Есть фронтмен, – народный артист, настоящий профессионал, один из немногих по- настоящему поющих людей на нашей сцене. Человек, обладающий фантастической работоспособностью, работающий двухчасовой сольный концерт «от доски до доски» без всяких «фанер». И в его музыке требуется не все то, о чем мы говорили, – там нужно играть просто, но ИГРАТЬ.
– Давай поговорим о твоем оборудовании. Какой у тебя инструмент?
– С моим нынешним инструментом, четырехструнным Warwick Thumb, мне очень повезло. Для меня это опять же – знаменательное событие. Компания Warwick презентовала его мне как лучшему бас-гитаристу «Рок- панорамы 87». Однако после того как мне подарили эту бас-гитару, она провалялась у меня месяца три-четыре, потому что я считал, что этот инструмент по своей звуковой концепции вообще не для рок-музыки. По канонам того времени он больше подходил для фьюжн, для слэповой игры. Рок-музыку же тогда в основном играли на Rickenbacker, Fender и Ibanez. И заиграл на Warwick я тоже случайно. Мы поехали с концертами в Прибалтику, а мои Риккенбеккеры были в огромных тяжеленных кейсах. Мы же поехали на четыре концерта – по тем временам это были так – «несерьезные» гастроли. А Warwick был в мягком кейсе, на плечо. И я подумал: «Зачем мне таскаться с „чемоданами” – возьму этот бас, и все». А когда отработал первые два концерта, то был поражен. Для меня стало полным открытием, насколько этот инструмент оказался актуален и удобен. По тем временам это был просто сумасшедший инструмент, подобного качества басов не было. К тому же у него двадцать шесть ладов, что я весьма активно использую. И позже у меня с компанией Warwick был эндорсмент – было четыре инструмента, все замечательные, гениальные басы. До недавнего времени у меня был также пятиструнный Warwick Thumb, который, к сожалению, осенью 2002 года был украден на гастролях в городе Находка. Бывает и так...
– Какой аппарат?
– «Голова» – Trace Elliot. К акустике я менее привередлив. Но, например, как ни парадоксально, акустику Trace Elliot я не очень люблю. Мне больше нравятся некоторые модели от Hartke, кое-какие модели от SWR. Ampeg делают хорошую басовую акустику. Это, в хорошем смысле слова, профессиональная «вкусовщина». У каждого производителя, которого я сейчас назвал, очень широкий спектр выпускаемой продукции и, в том или ином качестве, он весь хорош, но просто мне не весь нравится. Как, допустим, мне совсем не нравятся бас-гитары Fender. Для многих, видимо, говорю «крамолу», но один из самых нелюбимых инструментов у меня – это Fender Jazz Bass.
– Какие струны ты используешь?
– Струны – либо GHS, либо D'Addario, модель Prism. Сейчас у меня стоит «облегченный» комплект, калибра 40. 58. 80. 102. В КРУИЗЕ все песни были сыграны на 45-м калибре. В принципе, никакого дискомфорта ни с этим облегченным сетом, ни с классическим, я не ощущаю. Хотя, например, для игры с овердрайвом тонкие струны подходят больше – они звучат более резко и дают лучшую атаку.
– Ты ставишь струны низко?
– Струны я ставлю на средней высоте. Примерно миллиметра четыре-пять над двенадцатым-пятнадцатым ладом.
– Какими медиаторами ты играешь?
– Медиаторы люблю большие, по форме равностороннего треугольника. Не очень жесткие. Мне нравятся медиаторы Ibanez, Fender и Gibson, модель Heavy. Хотя не знаю, почему они называются хэви – все они достаточно эластичные.
– Насколько я могу судить по записям, ты в основном играешь медиатором. А в каких случаях ты используешь пальцевое звукоизвлечение?
– Вовсе нет. Там где нужно, я играю медиатором, там где нужно – пальцами. Все зависит от жанра и характера исполняемой композиции. Например, в начале медленной части “Possessed”, я играл пальцами, а все остальное – медиатором. И на концерте я делал то же самое, – выбрасывал медиатор, играл этот фрагмент пальцами, а потом опять брал медиатор. Это один из важных аспектов, особенно для студийной работы – ни в коем случае нельзя себя загонять в какие-то искусственные рамки. Нужно уметь пользоваться и медиатором, и пальцами, и всеми остальными приемами. Плюс, существует множество различных способов звукоизвлечения, как пальцами, так и медиатором. И в зависимости от конкретного жанра и идеи композиции нужно использовать тот или иной.
– Ты используешь двух- или трехпальцевую технику?
– То, что делает моя правая рука, напрямую зависит от того, что делает на грифе левая. Мое убеждение в том, что на инструменте играет левая рука, а правая не должна ей мешать – правая должна только помогать. Я вижу это так. Используя различные легато в левой руке, я могу сыграть очень быстро и одним пальцем правой. Также можно играть пальцами в обратную сторону, наподобие медиатора. Это я тоже применяю.
– Практикуешься ли ты сейчас в игре на басе?
– Конечно. Я продолжаю заниматься. Иногда бывают дни, в которые я упражняюсь часов по восемнадцать. – Просыпаюсь утром, сажусь за занятия, потом смотрю на часы – елы-палы, время-то – три часа ночи.
– А «съемом» сейчас занимаешься?
– Да. Но я не «снимаю» чьи-то партии один в один – для меня это не имеет смысла. Если мне у кого-то понравился подход или техника, то я беру ее и развиваю по-своему. Я использую самые различные техники: игру медиатором, обычную игру пальцами, часто применяю легато левой рукой, тэппинг, слэп, дабл-тампинг, аккордовую игру и т. д. Ведь с точки зрения исполнительства прием в арсенале должен присутствовать, и если мне в студии вдруг скажут: «Сыграй этим приемом», – я должен быть к этому готов.
Забавный факт. На концертах Малинина мы играем инструментальную пьесу, и за весь концерт у меня есть лишь восемь тактов соло – в этой пьесе. Так вот, в этих восьми тактах я использую и дабл-тампинг, и тэппинг, и бенды. Кстати, и клавишник, и гитарист в этой группе – супер-профессионалы.
– У тебя достаточно много поклонников среди молодых бас-гитаристов. Нет ли мыслей выпустить для них свою видео-школу?
– Откровенно говоря, таким уж мэтром я себя пока не ощущаю. Мне не хочется повторять банальности и прописные истины, но вся моя школа может уместиться в четырех предложениях. Нужно:
1. Как можно больше заниматься.
2. Как можно больше играть в различных коллективах.
3. Слушать как можно больше разной музыки.
4. Научиться фантазировать на инструменте.
Все.
– Какую музыку ты слушаешь сейчас?
– Ту, которая мне нравится. [смеется] К жанрам это не имеет вообще никакого отношения. Пристрастие у меня одно – хорошая музыка, которая может быть интересна мне как исполнителю. Если говорить об инструменталистах – это Джон Скофилд (John Scofield), Скотт Хендерсон (Scott Henderson), Бейли, Берлин, Вутен – все, о ком я раньше говорил. Из рок-музыки – GUANO APES, MESHUGGAH. Позавчера, например, записал альбом Аврил Лавин (Avril Lavigne). Последний альбом Оззи Осборна (Ozzy Osbourne) – просто «застрелиться от счастья». [смеется] С точки зрения записи и звука этот альбом на меня произвел эффект разорвавшейся бомбы. Вот такие «полярные» для кого-то, но вполне естественные для меня вкусы.
– Отлично, Федор! Cпасибо тебе за это интервью. Ну и на прощание, как и положено, – традиционное пожелание всем бас-гитаристам.
– Будьте самими собой, – ищите свой стиль!
Автор интервью Сергей Хлебников