Давно это было. Но вспомнилось, почему-то, только сейчас.
Конец сложных 1960-х. Это были трудные и благословенные годы. Остались воспоминания самого яркого.
Карибский кризис. Мы, самые младшие, 11-летние мальчишки.
Только что красовались в новой форме: черные брюки с широкими красными лампасами и гимнастерки с большими красными погонами.
... Пройдут полвека и мне вручат медаль «За защиту Отечества с детства»…
Но я не об этом. Именно тогда впервые почти потерял сознание — всё суворовское училище подняли по тревоге и отвели в бомбоубежище, где мы кроме всего выслушали лекцию о поведении при заражении местности и отсутствии заражения. Однако когда нам раздали противогазы, то, осваивая все его возможности, чуть героически не задохнулся (начали соревноваться, кто больше без воздуха продержится в противогазе…).
Так вспоминается Карибский кризис.
В те же 1960-е запомнилось смещение Н.Хрущева и газеты с портретами нового лидера СССР. Мы подписывались тогда на многие газеты. Не читать новости было позором. Каждую неделю по очереди делали политинформацию для взвода.
Было, по правде, немного голодновато: белый хлеб мы не получали, только черный и серый, которые порядком приелся. Поэтому со временем научились преодолевать искусственное препятствие в виде высоченного бетонного забора и в соседней «Булачной» (так писалось по-белорусски) покупали ароматнейший теплый батон белого хлеба за 13 копеек. По дороге назад удавалось откусить пару раз от него и долго жевать и жевать, наслаждаясь и не глотая этот самый вкусный на свете хлеб. А потом батон, как доказательство самоволки, прятался в рукав шинели и можно было бежать к своим, угостить ребят, обычно из своего взвода.
Однажды ко мне приехала мама. Она привезла прямо сокровище, 3 или 4 буханки белого хлеба, в люксусном исполнении. Каждая буханка была обернута в хрустящую бумагу, на которой крупными и мелкими буквами было много чего понаписано. Но, кажется, главным было то, что это как бы подарочный хлеб. Стоил он аж 40 копеек. Одну из буханок получил командир нашего взвода капитан Владимир Илларионович Павловский, другую командир роты подполковник Василий Кузьмич Станкевич, третью старшина Виктор Петрович Панов… Поверьте, это было тогда целое событие — такой хлеб.
Мы быстро росли и вот через 7 лет, на последнем году, в один из выходных весенних дней, получив увольнительные записки со строгим указанием вернуться к 20 часам, мы ватагой пошли в парк, где выстроилась огромную очередь к какой-то палатке. Никто не знал, что там, но интерес был всё же сильнее, потому что заглянувшие в палатку отходили, смеясь.
Как было пройти мимо? Тем более, что интерес подогревался общим обсуждением и гаданием, что же там было такого интересного.
Мы в конце концов тоже посмеялись от души, потому что увидели: в палатке было пусто…
Почему я вспомнил об этом сейчас?
Собираюсь через пару дней из Москвы в Минск, оттуда в Брест, потом в польский Краков (почти мимо Жешува), а оттуда на венгерском автобусе, следующим до Будапешта — в Словакию. Везу полный чемодан разных подарков, невиданных в ЕС продуктов и всякой всячины. Волнуюсь: пропустят ли, не конфискуют ли?
Словацкие друзья просили привезти бутылочку водки с портретом нашего Главковерха, но я на заводе «Кристалл» нашел только водку с буквой «Z». «Путинки» в канун Рождества и Нового года расхватали.
Некоторые мои российские знакомые, особенно самые младшие, говорили мне: завидуем… Мол, едешь «туда».
Я же в толк всё никак не мог взять: чему завидовать? Что мне предстоит 2 ночи не спать, почти сутки просидеть в автобусе, много часов простоять на границе? По дороге от Минска до Кракова 5 или 6 остановок, чтобы только в туалет забежать и минут 10-15 потоптаться возле автобуса… Переживать, не отнимут ли на границе бдительные стражи подарки для внучки? Не усмотрят ли в «Z» акт пропаганды и дезинформации…
Многие наши сограждане, особенно из ряда ворчунов и вечно недовольных, почему то сравнивают реальность с некоей идиллией. А коли её нет у нас, значит, она есть «там».
Возможно, кто-то, особо не напрягаясь (в отличие от первого послевоенного поколения), ожидая обещанный коммунистический рай уже этому поколению, наивно полает, что рай у нас не наступил, но он есть там, на Западе. Почему-то им кажется, что этот рай обязательно есть. И если его нет у нас (обещали же! с самых высоких трибун!), значит он есть «там».
И невдомёк им, жаждущим рая, поразмышлять. Попробовать сравнивать не реальность с представлениями об идеале. А нашу реальность и реальность «там». А она, эта реальность, не в их пользу — в нашу.
Однажды, прилетев в Москву, позвонил своему давнишнему знакомому, с которым мы в 2-х институтах работали на одной кафедре, и с которым мы лет эдак 30 не разговаривали. Позвонил, узнал, что он профессорствует в одном из лучших пединститутов (сейчас, естественно, университет).
Он, рассказывая о своих достижениях, решил показать своё превосходство и спросил меня:
– Знаешь, что такое «гносеология»?
– Конечно. Теория познания, — тут же ответил я. — Ведь на каникулах дома уже в 15-16 лет прикладывался к стоявшей среди самых-самых книг «Науке логики» Гегеля. А потом с умным видом рассказывал о вычитанном ровесникам, которые показывали своё взросление умением на ветру закурить сигарету.
Вот эту «логику» взрослых мы обсуждали, открывая для себя новое, не зная, что логику изгнали из школьной программы. Кто-то подумал: надо «погодить», и уже «наше поколение будет жить при коммунизме». Который некоторыми воспринимался, как будущая халява. А в процессе ожидания логика как бы ни к чему.
Так вот, поделился с тем профессором педуниверситета «находкой» — информацией о Великой Отечественной войне: что была такая спортсменка, с которой создавалась известная уже в довоенные времена «Девушка с веслом», Вера Волошина. В первые же дни войны ушла на фронт. Была в отряде вместе с Зоей Космодемьянской. Зверски казнена немецкими оккупантами в тот же день…
Как ушатом холодной воды профессор обдал меня замечанием: это — террористки…
Потом тот же профессор похвастался, как отчитал аспирантов, которые осмелились его поздравить с присоединением Крыма, что он считал «оккупацией». Словом, общение мы прекратили. Но …
Мне вспоминаются все же разговоры с ним. Далекие, когда я достал для всех своих друзей редко-дефицитную книгу «Иного не дано», и мы обсуждали излагавшиеся там идеи. Критиковали нещадно власти и прогнившую и переродившуюся верхушку КПСС.
Но в разговорах уже нынешних я опять слышал от того профессора тоже критику, только уже дней сегодняшних. Причем, когда я пытался оспорить это, аргумент был один — у нас хуже, чем «там»…
Там — это где я прожил почти 30 лет и где он ни разу в жизни не был.
Туда, где он полагает «рай земной», я тайно привозил лекарства от ковида-19. Туда, где однажды немецкие полицейские выбросили под дождем наши паспорта на мокрый асфальт перед своей «конторой». Я тогда успел сделать фото, где видно, как, пытаясь спрятаться за закрытой дверью, полицейский наблюдает, поднимем ли мы наши документы.
Туда, где однажды немецкий охранник грубо схватил мою дочь за руку и мне пришлось сгоряча (благо обошлось без последствий) двинуть его так, что он должен был надолго запомнить: с нашими девушками надо обходиться не как в гестапо.
Туда, где моя жена находилась в моё отсутствие при смерти, и её несколько дней не могли положить в больницу, носящую имя Рузвельта, куда привезли раненого словацкого премьера Р.Фисо…
Туда, где делается оружие с красивыми именами («Сюзанна»), от которого погибают наши лучшие воины и невинные мирные люди, в том числе женщины и дети…
Туда, где главное — не человек, а рыночные отношения. Поэтому для государства важнее доход, экономика, а не человек. Однажды во Франции я вынужден был провести ночь в машине возле гостиницы, хотя номер был оплачен. Просто, проехав 1000 км, я приехал не до 22 часов, а позже. А вот именно позже не пускают. Но деньги получили сполна. Главное доход, не человек.
Это мелочь, но показывает сущность рынка.
Словом, я еду на 2-3 неделю «туда», что тот незадачливый профессор считает «раем».
А в том «раю» ко мне будут подходить мои знакомые, которые доверяют мне, и будут тихо на ухо говорить:
– Ты там передавай привет Путину!
А я буду улыбаться и кивать головой. Мол, как же. Как приеду. За завтраком обязательно передам привет из далёкого «там».
Так вот мне вспоминается та палатка с очередью зевак. Но они смеялись. Там было пусто. Но пусто бывает и не только там. Мне придётся в который раз объяснять некоторым моим словацким друзьям, что в России совсем не так, как им вещают местные СМИ. А особо умные и продвинутые мне будут говорить:
– Да мы к тебе хорошо относимся, но не старайся нам тут рассказывать сказки про Россию. Успокойся. Мы же знаем, что даже в Москве в большинстве больниц и поликлиник нет горячей воды и туалет на улице…
Я таких знаю больше четверти века. Разубедить пока не удается. Да и надо ли, думаю иногда.
Нам надо идти вперёд. Перестать ворчать и хныкать. Вспомнить: наши бабушки и деды, пережившие войну, — не ныли, не ворчали. Второй раз нас защищали, не рассказывая самое страшное о войне. А когда мы настаивали, тайком утирали слёзы и говорили:
– Да это я так… Ничего, пройдёт.
Надо идти вперёд, выпрямиться. Смотреть вдаль. А не под ноги. Мы — народ Победитель. И должны победить, как и наши предки, победившие и польских, и шведских интервентов в 17-18 веках, считай всю Западную Европу в Отечественной войне 1812 года, в Великой Отечественной войне.
Мы победим. Потому что уже доказывали: «наше дело правое и победа будет за нами». И доказываем сейчас. Прозревшие от какого-то страшного морока украинские мужики переходят на нашу сторону и с оружием в руках искупают свою вину перед своими предками, перед своими же согражданами…
Но очень важно сделать выводы из прошлого. Не надо никого «освобождать», потому что освобождали, как оказалось, предателей. Которые даже памятники нашим героям-освободителям, варварски снесли. Пусть живут, как они хотят. Освобождать надо своих. На своей земле. А земля наша «велика и обильна». И благо, начинаем наводить порядок на ней.