Как ты занимался на бас-гитаре?
– Занятия на бас-гитаре были просты и банальны – я брал пластинку, например, DEEP PURPLE, и «снимал» с нее все басовые партии «копейка в копейку», получая от этого огромное удовольствие. И здесь надо отдать должное, обучение в музыкальных школах здорово мне помогло – поскольку я уже имел представление о подходах к занятиям и музыкальной теории, то и на бас-гитаре сразу стал играть осмысленно.
На мой взгляд, обучение классической музыке все равно необходимо, так как существует некая преемственность стилей. И классический подход, с точки зрения музыкальной системы, никогда не повредит, – это определенный багаж знаний, понимание культуры развития музыки, умение слушать мастеров жанра и понимать музыку на уровне ощущений и эмоций.
– В какой момент ты решил серьезно и профессионально заняться музыкой?
– В 1980-м году я закончил десятый класс общеобразовательной школы и обе музыкальные школы по классу пианино и тромбона и поступил в музыкальное училище им. Гнесиных на специальность тромбон. С поступлением, кстати, вышла забавная история. На выпускной экзамен в музыкальной школе мой педагог по тромбону пригласил преподавателя из Гнесинки по фамилии Востряков. Тот пришел, послушал меня, и говорит: «Все. Приходи, подавай документы. Поступишь». Я подал документы и в назначенный день пошел на консультацию по специальности. Захожу в аудиторию, а там сидит совершенно другой человек. Я думаю: «Наверно это помощник Вострякова, который проводит консультации», – и чего-то ему там наиграл. Тот остался жутко доволен, а потом спрашивает: «Документы на поступление ты уже подал?» Я отвечаю: «Конечно, подал». Он говорит: «Как же так. Ты ко мне собираешься поступать, уже документы подал, а со мной об этом даже не посоветовался». Я ему отвечаю: «Позвольте. Как это к вам? – Я к Вострякову поступаю». Тут он оторопел и говорит: «Ну, парень, ты даешь! Востряков – это отделение духовых и ударных инструментов, – классическое, у него прослушивание совсем в другой аудитории. А я преподаю на эстрадно-джазовом отделении». И для меня было полным открытием, что в Гнесинке, оказывается, уже года три-четыре как есть эстрадный отдел. Я тут же говорю этому дядьке: «Все, я буду поступать к вам», вернулся, забрал документы с отделения духовых и ударных инструментов и подал их на эстрадное, куда благополучно и поступил. Вот так, благодаря простой ошибке дверями я поступил на эстрадное отделение. [смеется]
– То есть ты поступил на тромбон, а параллельно играл на бас-гитаре?
– Да. Прошло месяца три моего обучения в Гнесинке, и у меня появилась возможность с ребятами из училища играть на бас-гитаре какие-то халтурки, свадебки. Я к тому времени уже совершенно спокойно исполнял дежурный свадебный репертуар, – все эти «песни про барабан», Антонова и т. д.
С самого начала моей учебы в училище Гнесиных я хотел параллельно с игрой на тромбоне заниматься с педагогом по бас-гитаре. Однако на все мои «заезды» типа «Хочу учиться на бас-гитаре!» декан эстрадного отделения отвечал: «Поступил на тромбон, вот и учись на тромбоне». И здесь мне опять очень повезло. Моим однокашником в училище был Константин Никольский, по тем временам – звезда неимоверного масштаба, – ему-то я и должен сказать отдельное спасибо. Когда меня в очередной разы «отшили», Костя пошел к декану, и не знаю, о чем они там разговаривали, но с половины второго курса мне разрешили параллельно с учебой на тромбоне заниматься с педагогом по специальности бас-гитара. В результате училище я закончил по двум специальностям. Конечно же, в силу эстрадно-джазового отделения мое тогдашнее обучение на бас-гитаре с тем, что я позднее стал делать на своем инструменте, напрямую ничего общего не имело, – другая музыка, другие приемы и задачи.
У каких преподавателей ты занимался?
– С преподавателями мне очень повезло: джазовую импровизацию у меня преподавал один из лучших наших джазовых пианистов Игорь Бриль. Он же преподавал игру в малом составе – у нас было забавное трио: я играл на бас-гитаре, на барабанах играл Федор Андреев, а Игорь Бриль – на клавишных. Еще один очень авторитетный человек в джазовой истории – Юрий Николаевич Чугунов – вел у меня джазовую гармонию. Олег Степурко – аранжировку. Игру в комбо-составе преподавал Виктор Осейчук – один из лучших отечественных саксофонистов.
В каких коллективах (помимо, разумеется, обучающих) и какую музыку ты играл в то время?
-Ещё до Гнесинки, в ПТУ у нас был коллектив, который назывался СПЛОШНЫЕ НЕУДАЧИ. Что приятно по тем временам, мы играли исключительно свои произведения, которые писали все вместе, сообща. Это был очень забавный коллектив, однако так или иначе, это была уже рок-музыка: «фузы»,«ручки вправо», – все, как положено. (смеется). Позже, в Химках был локальный, достаточно популярный в свое время коллектив ОТРАЖЕНИЕ, в котором также исполняли свои произведения, – музыку писали я, гитарист и клавишник.
А на втором курсе музыкального училища я познакомился с Димой Варшавским, и мы начали делать ЧЕРНЫЙ КОФЕ.
Расскажи, пожалуйста, об этом периоде подробнее.
– Сначала мы очень долго не могли найти барабанщика. Пытались отобрать из своих знакомых по Гнесинке, но ты же понимаешь, играть рок-музыку так, как играют джаз, нельзя. Все же, кого мы прослушивали, были «Джазмэээнами!» – чтоб они все были здоровы. [смеется] В результате Дима каким-то образом вышел на Андрея Шатуновского, который по тем временам был уже маститым музыкантом и работал у Мигули. Андрей пришел, послушал наш репертуар и неожиданно, по крайней мере для меня, согласился. Первый концерт ЧЕРНОГО КОФЕ в составе трио Варшавский-Васильев-Шатуновский состоялся в 1984 году в Доме культуры «Искра», сейчас там финский магазин. Мне вообще всегда нравилось играть в трио – коллективе, где инструментов минимум. В этом случае на каждого музыканта с точки зрения исполнительства ложится совершенно другая нагрузка. Это не то, что где-то «пятого-десятого тромбона» исполнять, когда если «мимо кассы дунул» – никто и не разобрался, – это серьезная ответственность.
Ты принимал участие в записи каких-либо магнитоальбомов ЧЕРНОГО КОФЕ того периода?
– Конечно. Этим же составом трио в 1984 году был записан первый магнитоальбом ЧЕРНЫЙ КОФЕ. Затем, в 1985 году, в Красногорске в ДК «Подмосковье» мы записали второй магнитоальбом с песнями «Листья», «Звуки космоса», «Черный кофе», «Пылает за окном звезда»… Позже эти песни были переписаны Варшавским с другим составом ЧЕРНОГО КОФЕ и изданы на пластинке.
– Расскажи о том, как ты стал бас-гитаристом КРУИЗА?
– Это долгая история. Для начала скажу, что когда я был молод, то был очень амбициозен, – не в смысле звездной болезни и пафоса, а в том смысле, что очень презрительно относился к творчеству всех ВИА. Это был такой юношеский максимализм, свойственный многим в то время из-за непонимания, что людям просто-напросто не давали делать то, что они хотели и что считали нужным. Так вот, для меня тогда существовал всего лишь один коллектив в нашей стране, который мне нравился – группа КРУИЗ.
И в моей жизни существует ряд важных, необъяснимых и поворотных событий. В 1986 году я работал от какой-то аркалыкской филармонии – тогда это было принято – в Москву приезжали люди из «тьмутараканских» филармоний, брали коллектив и увозили его к себе «на чес», месяца на три. И случилась история – обхохочешься – мы поехали на гастроли частями: я, барабанщик и вокалист, а гитарист и клавишник должны были подъехать через два-три дня. В результате они не приехали. У нас авральная ситуация – мы попросту «слетаем с маршрута». И тогда был найден выход – в течение двух суток мне пришлось освоить гитару и я в результате три месяца проработал гитаристом. Пришлось срочно учиться всем этим гитарным «фишкам» – тэппингу, «чесу». Причем мало того, что нужно было играть ритм, так мне приходилось играть на гитаре еще и соло. Времени на то, чтобы их придумать, не было, поэтому я «тупо» во все эти «совковые» песни вставлял соло из JUDAS PRIEST и IRON MAIDEN – брал прямо кусками, вставлял – и получалось «зашибись». [смеется] Это было, конечно, полное безумие и сумасшествие, однако, надо признаться, эту ситуацию я вспоминаю с благодарностью – игра на другом инструменте всегда на пользу. Теоретически я, конечно же, о гитаре все знал, – ведь когда рядом с тобой такой человек и музыкант, как Костя Никольский, с которым одна из любимых тем для разговора – гитары, звукосниматели, примочки и т. д., – то очень сложно не нахвататься от него всего, что связано с гитарой.
И вот так мы в течение трех месяцев ездили из города в город. Когда приезжали в очередной районный центр, я звонил домой, говорил: «Мама, все нормально, жив, здоров, работаем», и оставлял свои новые координаты, – мало ли чего...
– Хорошо, а как же это связано с КРУИЗОМ?
– Сейчас объясню. Как-то раз сидим мы в одном из городов Казахстана, даже не помню, как он называется, и мне вдруг приходит телеграмма: «Есть интересная работа, позвони в Ригу (или в Таллинн, – точно не помню) по телефону такому-то. Саша». – Короче, «грузите апельсины бочками» – полный бред. Однако телеграмма адресована мне, и я иду на почту. Меня там спрашивают: «Вам звонок срочный или не срочный?» – Я говорю: «Давайте срочный». Мне отвечают: «Тогда приходите завтра». [смеется] Оказывается, в том месте, где мы находились, срочный звонок делался на следующий день, а обычный через три дня, – «совок» еще тот. На следующий же день случился ураган, повалило столбы, оборвало провода. В результате я смог позвонить по телефону только через три- четыре дня – никто по этому номеру не подходит. Ну, я выкинул эту телеграмму и забыл о ней и об этой истории. Закончилась наша казахстанская поездка тем, что все мы разругались вдрызг. И вот я еду домой и думаю: «Елы-палы, сейчас опять месяц-полтора надо искать работу, потом репетировать всю эту ахинею».
Приезжаю 26-го декабря домой, только захожу в квартиру, как раздается телефонный звонок. Звонит Валерий Гаина (а я с ним даже не был знаком), и говорит: «Федор, здравствуй. Ты не хочешь придти, попробоваться в группу КРУИЗ?» Я отвечаю: «Конечно, хочу!» Мы договариваемся, что на следующий день я подъеду в ДК АЗЛК на прослушивание. Я кладу трубу, и я в полном ужасе, – три месяца я бас-гитару в руки не брал, вдобавок ко всему своей бас-гитары у меня нет (в казахстанской поездке я ее продал). Судорожно звоню однокашнику по Гнесинке Сереге Балакиреву, говорю:
«Серега, выручай! Дай инструмент на прослушивание». Он дал мне свой Rickenbacker 4001 – по тем временам это был просто супер-инструмент; позже я, кстати, купил себе такой же.
Прихожу на прослушивание, милый человек Валера говорит: «Ну, давай попробуем», и начинает играть какие-то гитарные «фишки», а затем просит меня повторить их на басе. [смеется] А я только что, как ты помнишь, три месяца играл на гитаре, и на бас-гитаре мне все это сыграть гораздо проще, чем на гитаре. В результате я все сыграл и, как мне кажется, в течение 15-20 минут вопрос об участии в группе был решен в мою пользу. Валера дал мне материал магнитоальбома «Рок навсегда!». И уже 31-го декабря 1986 года мы на Калининском проспекте (где пивбар «Жигули»), на улице, в 20-ти градусный мороз осуществили первую телевизионную съемку. Это была песня «Дальний свет». Игру за барабанами изображал Макс Удалов, на клавишных был Саша Дронов (тот самый Саша, что давал телеграмму), Валера и я.
Автор интервью С. Хлебников