Старик стоял у могильного холмика, глядя на фотографию женщины и с такой силой сжимал прутья оградки, что побелели костяшки пальцев. Снова потеря и снова боль. Боль каждый раз была такой, что он думал, вот сейчас сердце точно не выдержит и остановится. И наконец-то придет смерть. Но сердце не останавливалось, оно, в отличии от тела, было крепким и молодым. Как и память. И приходил новый день, и наставала новая жизнь.
Старик закинул на плечи рюкзак и вышел на дорогу. Совсем скоро его тело снова станет молодым и он не может больше здесь оставаться. Нужно искать новое пристанище, новый дом на следующие семьдесят лет.
* * *
Архип вернулся в родовое имение, когда ему было уже тридцать. Ох, с какой неохотой он покидал разгульную Парижскую жизнь. Но по другому было нельзя, отец стал совсем стар и немощен и велел явиться незамедлительно, чтобы начать управлять имением. Иначе грозился лишить содержания.
Мужчина со скучающим видом объезжал владения, равнодушно окидывал взглядом крепостных. Какая же скучная жизнь предстоит ему здесь.
И вдруг среди работающих в доме женщин увидел девчонку. Совсем юную, лет четырнадцать - пятнадцать, не больше. Взгляд Архипа скользнул по лицу, затем по фигуре. А ведь пребывание здесь может стать и не таким уж невыносимым.
— Как тебя зовут, девочка?— Архип приподнял пальцем подбородок девчонки.
— Малаша. — потупив взор, едва слышно ответила та.
— Вечером в опочивальню придёшь.
К полудню следующего дня Архипу доложили, что Малаша удавилась.
— Ты знаешь, что нужно делать. — он пожал плечами и продолжил трапезу — И не смей беспокоить меня по таким пустякам.
В руку Архипа кто-то вцепился, когда он проходил мимо людской. Он обернулся и увидел сгорбленную старуху с растрёпанными седыми волосами и красными, опухшими глазами.
— Чего тебе? — Архип брезгливо скривился и попытался выдернуть руку.
Но старуха крепко впилась в него ногтями.
— Ты проживёшь долгую жизнь, барин. — торопливо прошамкала она беззубым ртом — Переживёшь всех, кто будет дорог тебе, узнаешь боль потерь. А когда тебе исполнится сто лет, ты не умрешь. Ты снова станешь тридцатилетним и начнёшь всё сначала. Снова будешь терять, и снова страдать. А потом всё опять повторится. И так будет вечно.
Архип наконец-то смог выдернуть руку и, с силой оттолкнув старуху, зашагал прочь. С каким-то неприятным чувством, он вышел из дома, по дороге устроив взбучку приказчику.
— Что за мерзкая старуха в людской? Гнать взашей из дома!
О сумасшедшей старухе Архип забыл быстро. Он женился, появились дети. Но время шло, сначала барин похоронил жену, потом, одного за другим, детей. Хоронить детей было особенно больно. О проклятии он вспомнил, когда проснулся утром после своего столетнего юбилея. Из зеркала на него смотрел молодой тридцатилетний мужчина. Архип целый день не выходил из комнаты, веля прислуге оставлять еду под дверью. Ночью, прихватив кое какие сбережения и ценности, он, стараясь оставаться незамеченным, ушёл из дома.
Вторую свою жизнь Архип решил прожить тихо, не заводя друзей и не начиная отношений с женщинами. Но время притупляет боль, а молодой организм требует жизни. И он снова женился. И все снова повторилось. Тогда его впервые посетили мысли о самоубийстве, но решиться на это может не каждый и он не смог.
В третий раз он поселился на заброшенном хуторе, недалеко от небольшой деревни. Завел пасеку, купил коз и стал жить отшельником. Но проклятие обещало ему боль потерь и избежать этого было нельзя. Через какое-то время Архип снова женился, на красивой сорокалетней Марине, потерявшей в войну мужа и единственного ребенка.
А теперь ушла и она. Он прожил с ней много долгих, полных радости, лет. И сейчас ему казалось, что Марину он любил так, как никого не любил за все свои три жизни. И боль, которую он испытывал от её потери была самой сильной из всех.
* * *
Небольшой красный автомобиль свернул на обочину и остановился.
— До Андреевки не подбросите?— он уже давно присмотрел маленькую, в несколько дворов, деревню в лесу.
— Садитесь.— кивнула, улыбаясь, молодая, симпатичная девушка — Как раз туда еду, к бабушке. Никак не хочет в город перебираться, вот и мотаюсь каждые выходные.
Девушка с интересом оглядела молодого крепкого парня.
— Меня Анна зовут.
— Архип. — ответил парень, почти не глядя на нее.
— Какое у вас имя красивое. А вы к кому в Андреевку?
— Дядька у меня там помер, — нехотя ответил Архип — буду в его избе жить.
Поняв, что попутчик не очень расположен к беседе, оставшийся путь Анна молчала.
— Остановите здесь. — Архип показал на старую, покосившуюся избу.
Он подошёл к калитке и обернувшись, посмотрел вслед отъехавшей машине. Красивая девушка, и он ей тоже, кажется, понравился. Но нет, нет и нет! С него хватит! Хоть сердце и выдерживало с лёгкостью все потери, душа каждый раз разрывалась на части.
Зайдя в дом, Архип скинул рюкзак и улёгся на железную, с провисшей сеткой, кровать. В голову снова стали лезть нехорошие мысли о самоубийстве. Чтобы отвлечься, он поднялся и стал приводить дом в порядок. В сундуке, среди разного хлама, лежала старая икона с ликом Христа. Архип поднес её к окну, смахнул пыль и замер. Глаза Спасителя смотрели на него с такой жалостью, с таким всепрощением, что Архип не выдержал и упал перед иконой на колени. Он молился неистово, вытирая рукавом слезы и вспоминая давно забытые слова. Он просил прощения у всех, кого обидел ненароком или со зла. Просил забрать у него, наконец, эту вечную жизнь. Он каялся.
* * *
— Бабуль, а кто в старой избе жил, на въезде в деревню?
— Да Иван, кузнецом у нас в колхозе когда-то работал. Помер давно. — ответила бабушка — А ты чего вдруг спросила?
— Да парня подвезла сегодня, племянник, говорит. — Анна задумалась — Хотя молод он для племянника. Может, внук?
— Может. — бабушка кивнула — Хотя я не помню, чтоб у Ивана внуки были. Но раз приехал, пусть живёт. А ты, Анюта, пирогов то собери, да отнеси человеку. Голодный, небось, парень то, с дороги никак.
Анна с готовностью согласилась и, прикрыв тарелку полотенцем, вышла из дома.
— Можно? — постучав, Анна открыла дверь и остановилась, пытаясь различить что либо в полумраке старой избушки.
Нащупав рукой выключатель, она щёлкнула им и, вскрикнув, выронила из рук пироги и зажала обеими ладонями рот.
На полу у кровати, с иконой в руках, лежал седой старик и он явно был мертв. Его глаза были закрыты, а на губах застыла какая-то невероятно благостная улыбка.
