Самой трудной для меня оказалась после операции ночь вторая. Весь день шел прием не шибко удачливых гуляльщиков с с московских улиц. Скорее всего, больница дежурила. По коридору во все стороны носились каталки, кого на операцию, кого с операции.
Моя голова с трудом отрывалась от подушки. Воду пила из коктейльной трубочки. Кстати, жар после операции нешуточный, недаром тебе три дня утром и вечером вливают внутривенно антибиотики. Губы запекаются до кровавой коросты. В момент, когда удается занять полусидячее положение, чувствуешь себя спартанкой в Фермопилах. Йеееес! Я это сделала. От нас выписали двоих, положили москвичку, которая неудачно сходила в магазинах – руку сломала. Операцию ей так и не стали делать, просто собрали и уложили кости, как положено, зафиксировали и через пять дней домой. От себя могу сказать, что это очень правильно. Те якобы возможности, которые типа может дать операция (более точно косточки лягут) намертво перекрывает то, что твои родные мышцы и нервы будут порезаны, сшиты по любому уже не так. Я через это проехала в ноябре 2020 и январе 2022. До сих пор хлебаю большой ложкой, даже половником.
Вечером основной шум гам стих, вроде всё устаканилось. Мы даже начали засыпать.
И тут посреди ночи раздался жуткий крик, вопли, вой. Кто-то умолял спасти сохранить, звал маму обитателей горнего мира. Продолжалось несколько часов.
Потом выяснилось. Привезли бабушку под 90, которая чего-то там сломала, упав дома с высоты собственного роста. Операция невозможна по медпоказаниям. Впридачу у бабушки глубокая деменция и онкология 4-й степени. Уговаривать невозможно – не слышит, не понимает.
К утру стихла. Ближе к обеду ушла совсем.
Народ шуршал по коридору тихо и скорбно. Мимо каталки в холле, где лежало прикрытое тело. Вечером увезли. Стало легче всем, даже тем, кто близко ничего не видел.
Но мысли о бренности бытия засели где-то в подкорке.