(мемуарная повесть с юмором, приправленная
стихами автора из такой же озорной песни)
1. Новый флотский экипаж
В славные, но, увы, прошедшие, времена Дважды Краснознамённый Балтийский флот заслуженно (количественно и качественно по составу надводных кораблей и подводных лодок) достойно представлял могучий Советский Союз даже в Мировом океане! На правах настоящих хозяев балтийцы ходили по всему Варяжскому(1), как называли своё море древние славяне, и дальше – через проливы, связывающие Балтику с морем Северным, а там и по всей Атлантике на юг, север и даже на запад к Америке – на Кубу. Таким образом, Балтфлот, базирующийся, главным образом, в Кронштадте, Таллине, Лиепае и Балтийске, надёжно защищал западные морские границы СССР.
Помогали советским морякам, в основном в зоне своей ответственности, и военно-морские силы братских республик Польши и демократической Германии. В начале 80-х годов прошлого века Главнокомандующему ВМФ Адмиралу Флота Советского Союза С. Г. Горшкову предложили проект обновлённого корабля проекта 133.1 «Пархим». Уж, кто так сильно лоббировал это решение (без МИДа, покровительствовавшего Варшавский Договор, явно не обошлось), но мудрый и авторитетный Главком согласился, утвердив строительство немецкими корабелами для нашего Балтийского флота целой серии из 12 единиц! Вот тогда всё и началось…
Самая заманчивая (кулуарная), но непроверенная информация, как шутят на флоте: «от пробегающего мимо матроса», свидетельствовала о том, что первенец этой серии будет базироваться в ГДР (на судостроительной верфи «Peene-Werft») для отработки на нём всех мероприятий по приёму своих кораблей последующими одиннадцатью экипажами. Так, вчерашний командир артиллерийской батареи универсального калибра СКР «Неукротимый», старший лейтенант Евгений Коляшин, волею судьбы, а ещё больше талантом «на уговоры и заграничные посулы» начальника отдела кадров балтийской бригады ракетных кораблей, получил перспективное назначение на эту новостройку.
«Я судьбой не избалован,
Спину гнул и был доволен,
Стал готов к любому я заданию.
Вызвал дядя-кадровик,
Бровью двинув, говорит:
«Есть командировочка в Германию!»(2)
Правда, как оказалось впоследствии, этот первенец – малый противолодочный корабль модернизированного проекта 133.1М (с уже присвоенным тактическим номером и названием МПК-192) ГДР-овские судостроители обещали передать советскому ВМФ уже к концу 1986 года и этот «немец» сразу должен был войти в состав дивизиона МПК(3) Лиепайской бригады кораблей охраны водного района (ОВР). Поэтому, отгуляв свой отпуск летом, что является большой удачей для молодого офицера, первый командир БЧ-2(4) МПК-192 Коляшин в последних числах августа оказался в Зимней гавани Лиепаи с предписанием принять дела и обязанности… Нет, не на новом корабле, а на «маленьком военно-морском флагмане латвийской молодёжи» – МПК «Комсомолец Латвии». Всего на один-два месяца.
Этот «кадровый манёвр» фактически означал «де юре» перевод старшего лейтенанта подальше из Балтийска на новое место службы – в Прибалтику. Оставив «Неукротимый», романтика дальних походов для Женьки Коляшина тоже осталась в прошлом. Ведь малые корабли в Средиземку и дальше в океан не ходят! Евгений это понимал хорошо, смирившись «де факто» с тем, что от ОВРы (которой «пугают» на старших курсах в военно-морском училище) ему отвертеться не удалось. Реверс, то есть задний ход, давать было поздно, а посему холодным «ознобом» уже сидела в голове артиллериста мысль: «Ну, вот и приплыли! Здравия желаю, «советская заграница» – Лиепая, значит, займёмся теперь охраной твоего водного района!». Согревало лишь то, что в скором времени Коляшину реально маячила интересная командировка в Восточную Германию, в город Вольгаст. Чего-то нового в жизни и службе ему уже сильно хотелось: новой должности, пусть и не на небольшом, но совершенно новом корабле. Скорей бы уж!
«Против кадров не попрёшь!
Если хочешь – проживёшь!
На прощание цветы с осенних грядок.
По гражданке фото в фас,
Дикий взгляд пугает вас.
В заграничном паспорте порядок!
Закрутилось, завертелось,
Как хотел и не хотелось.
Только чувствую – карманы станут шире.
«Хенде хох!»(5) – кричит таможня.
Я дрожу, но это можно.
И таких, как я, тридцать четыре»(2).
К началу осени 1986 года все, отобранные командованием местные ОВРовцы, плюс единственный «неукрощённый» комбат с «Неукротимого» из Балтийска, а к тому времени уже «перезрелый комсомолец» командир БЧ-2 с «Комсомольца Латвии» (на немецкий манер – «обер-лейтенант») Евгений Коляшин, начали знакомиться друг с другом. Приемный экипаж МПК-192 состоял из 34 человек: 14 офицеров и мичманов и 20 старшин и матросов. Практически ежедневно все они собирались в Зимней гавани в здании учебного корпуса со «скворечником» наверху – специальным помещением на крыше, оборудованном средствами наблюдения и связи, местом оперативного дежурного Лиепайской ОВР. Собирал экипаж «тридцатьчетвёрки» их первый командир капитан 3 ранга Владимир Васильевич Вознюков – опытный офицер, который сразу рассмотрел в Коляшине задатки своего помощника.
– Евгений Петрович! – обратился он к командиру БЧ-2 по имени-отчеству, – Вы ведь артиллерию хорошо знаете?
Получив утвердительный ответ, кэп продолжил заготовленным «приговором»:
– Вот и прекрасно! Трёхлетний опыт командования батареей на большом корабле вы имеете, закалились и в дальних походах на «Неукротимом». Поэтому, назначаю вас своим старпомом, временно, конечно, но на весь срок нашей предстоящей командировки. Сегодня же представлю вас экипажу как помощника командира корабля со всей полнотой власти.
– Спасибо за доверие, товарищ командир!
– Мичманы у нас матёрые подобрались, специалисты-«зубры», а вот командиры боевых частей – сплошняком лейтенанты. Опыта служебного пока маловато. Так что дерзайте, но по уставу!
– Справлюсь, Владимир Васильевич! Не подведу.
– Очень надеюсь.
«Командир идёт к пилоту.
Самолёт готов ли к взлёту?
В ожиданье закололо поясницу.
Нам давно открыта виза,
Люба, Ира, Таня, Лиза,
Мы сегодня улетаем за границу.
Я не помню, как летел,
«Бомбовоз» наш всё же сел.
Граждане с автобусом встречали нас.
А потом куда везли,
Ты сосед меня не зли.
Не расспрашивай, я сам тут в первый раз!»(2)
1 Варяжское море – с древности и до XVIII века в России Балтийское море
называлось «Варяжским».
2 Слова из песни старшего лейтенанта Е. Коляшина про командировку в ГДР на
музыку В. Высоцкого (питерский бард А. Розембаум в 80-х годах исполнял
под эту музыку свой шлягер о врачах «Скорой помощи»).
3 МПК – малый противолодочный корабль.
4 БЧ-2 – артиллерийская (ракетно-артиллерийская) боевая часть на военном
корабле.
5 Хенде хох (нем.) – руки вверх.
«Гутен таг»(1), Германия!
В начале октября новоиспечённый экипаж прибыл в Калининград. После назидательного инструктажа в штабе Балтийского флота, короткой (почти формальной) процедуры прохождения таможенного досмотра и «границы» на аэродроме, «лиепайский десант» с синими служебными заграничными паспортами, военно-транспортным самолетом переправили сначала в Польшу (город Свиноустье), а откуда на автобусе доставили на северо-восток Германии в город-порт Вольгаст.
Это небольшое поселение возникло на карте Европы ещё в XII веке в тихом и глухом месте впадения реки Пены в Балтийское море, где обосновались славянские поморяне, а сам городок первоначально носил название Волегощ. Шли годы, и в древних летописях он уже мог похвастаться своей историей, например возведением храма божества Яровита, от которого до наших дней уже ничего не осталось. Но местные краеведы центром Вольгаста считают церковь святого Петра, которая возникла на месте разрушенного храма.
Город был одной из двух столиц Померании, но во время Северной войны между Шведским королевством и коалицией Северных государств Европы (во главе с Россией) в 1713 году по приказу нашего царя Петра Первого был полностью сожжён. Потом Вольгаст возродился, как птица Феникс из пепла! Пока летели в Польшу, офицеры приёмного экипажа активно обсуждали слух, что на старой Пене-верфи в 30-е годы немцы активно строили и спускали на воду свои подводные лодки. Кто-то верил, а кто-то нет. Но факт остаётся фактом, что в апреле 1945 года нашим наступающим советским войскам сжигать ничего не пришлось. Вольгаст был сдан без единого выстрела. И вот, по прошествии более 40 лет, город дождался новых русских гостей, чтобы передать им своего «противолодочного первенца» – корабль проекта 133.1М.
Поскольку командировка по времени охватывала почти три месяца, включая декабрь, экипаж был одет по-зимнему. Однако, черные шинели, в которых они приехали, пришлось сразу снять, так как в ГДР в это время было очень тепло. Главный наблюдающий от ВМФ по этому проекту корабля в звании капитана 2 ранга, но одетый в цивильный твидовый костюм-тройку при шляпе, встретил автобус с командировочными и сразу приятно удивил вопросом:
– А вы чего так одеты? Мы же отправляли телеграмму в Калининград – экипажу быть в гражданской форме одежды, по сезону!
Вознюков только руками развёл:
– Если бы знали! Команды такой точно не получали… К тому же с нами личный состав. Матросов, кто переодевать в «гражданку» будет?
Встреча была тёплой, чувствовалось, что приёмную команду очень ждали на немецкой земле. Каравая хлеба с солью не поднесли (не в наших традициях), но угощали на первых протокольных встречах везде знатно! От командира до матроса нутром это почувствовали все. Разместили советский экипаж в 2-х и 3-х местных уютных гостиничных номерах. Сам отель представлял собой два одноэтажных просторных корпуса со своей кухней, который располагался в 15 минутах ходьбы от судостроительной верфи. Завтрак был предусмотрен в гостинице, обед – на верфи, а ужин… О, это отдельная песня для желудка!
Ужин – в любом местном кафе или гаштете(2)! Такой распорядок пришёлся по душе экипажу, особенно офицерскому и мичманскому составу. Установка была одна – сиди вечером в кафе или ресторане, кушай и пей, что хочешь, но чтобы утром был, как «огурчик»! И не «зелёным, весь в прыщах», а бодрым, свежевыбритым и наодеколоненным. Так справедливо требовал командир корабля и «репетовал» – передавал подчинённым на всех вечерних (перед походом в город) построениях экипажа «старпом», то есть временно исполняющий обязанности помощника командира – старший лейтенант Евгений Коляшин.
«У меня намётан глаз,
Разместились – высший класс!
Изобилия с небес упала манна.
Приняв душ, тоску отбросьте,
На перины бросьте кости.
Ах, как сказочна служаночка Сюзанна!
С вечера, почуяв волю,
Получив валюты долю,
Чтобы нас признали за «своих»,
Отправляемся в гаштет(2),
Официанту – гранд-привет!
Литр шнапса(3), шесть гросбиров(4) на троих!»(5)
Оставалось только соблюдать эту самую воинскую дисциплину и советский «облико морале»! Свобода, которая так ожидаемо и неожиданно обрушилась с получением валюты, стала настоящим испытанием. Чего уж там, что было, то было: мужики до «заграницы» дорвались, вкусив сразу все прелести «европейской демократии»! Но в меру. Никаких серьёзных «дисциплинарных залётов» в экипаже не было. Традиционные утренние построения личного состава в отеле (на условный «подъём военно-морского флага» со «здоровканьем» – приветствием командира), осмотр формы одежды, доведение плана работы на предстоящие сутки, а также занятия по специальности и вечерние «поголовные» поверки в экипаже проводились ежедневно.
Зато после окончания рабочего дня, с наступлением, так называемого личного времени, с разрешения командира корабля можно было свободно перемещаться по городу. И личному составу, кстати, тоже, при условии, что небольшую группу матросов и старшин всегда сопровождал старший, назначенный для этого обеспечивающий офицер или мичман.
Осень в Германии стояла тёплая и, конечно, всем хотелось не только прогуляться по уютному и ухоженному немецкому городку, но и что-то приобрести себе и в подарок близким! Такого разнообразия качественных товаров в гросс-маркетах и крохотных бутиках-магазинчиках (в соотношении с ассортиментом в наших советских универмагах того времени) ранее так близко и доступно никто не видел! Сами же немцы, с которыми экипажу пришлось общаться на верфи, признавались, что живут они скромно, на что советские моряки не переставали удивляться: может только по сравнению с их родственниками в Западной Германии?
А каким разнообразным было меню в местных барах, кафе и ресторанах! Пиво в гаштетах(2) лилось рекой, и исток его никогда не пересыхал. Многих знакомых по верфи немецких рабочих наши парни вечерами встречали в городе. Засиживались немцы за пивом до позднего вечера, но уже на следующий день в 7 утра, как штык, были на работе. Вот это трудовая социалистическая дисциплина! Наша приёмная команда только в 8 утра «поднимала флаг», а потом завтракала в своей гостинице…
Служанка отеля фрау Сюзанна, которая отвечала за смену постельного белья и приготовление пищи для советских моряков, была женщиной средних лет, эдакая симпатичная «баварская сарделечка» пикантной полноты. Когда она «самым малым ходом» прохаживалась по коридору, заманчиво покачивая своими «заграничными» бёдрами, это вызывало полный восторг у публики (тот самый «Дас ист фантастиш!»), которую в тот момент представлял наш «непокобелимый» экипаж!
В помощь к фрау Сюзанне по её просьбе сначала был определён матрос Фархад Махмудов. Думали, что мусульманин не клюнет на «всякое такое»! Первое время у этой «пары по хозяйству» были чисто деловые, рабоче-кулинарные отношения, но буквально через неделю все стали замечать, что Сюзанка, каждый раз как-то по-особенному (кокетливо и мило) улыбается нашему матросику с южными, горячими корнями. Махмудов не подкачал!
Хорошо ещё, что муж Сюзанны, который работал в том же отеле электриком – «тушил свет», то есть ничего не видел или делал вид, что ничего не замечал. Только международного сексуального скандала нам там не хватало! С Махмудовым замполит корабля капитан-лейтенант Константин Усатович незамедлительно провёл воспитательную беседу, а помощник командира Коляшин сразу отстранил активного бойца-интернационалиста от постоянного исполнения им «хлебной должности». От греха подальше! Теперь в помощь к фрау Сюзанне по графику стал выделяться «суточный наряд» из одного помощника – каждый день новый матрос. Как показало время, Сюзанна от этого изменения расцвела ещё больше! Ну, что ты будешь делать!!!
А тут ещё местные несовершеннолетние девицы приятной наружности и в «зрелых телесах» стали захаживать по вечерам к нашим матросам. Беда просто! Пришлось экипажу, по настоятельному и беспокойному требованию Владимира Васильевича (командира корабля), как бы чего не вышло на интернациональном уровне, ретироваться из уютного отеля. В скором времени всех советских моряков переселили непосредственно на верфь – в комфортабельные каюты большого корабля-плавбазы, ошвартованного рядом с кораблем-новостройкой, на свежевыкрашенном сером борту которого уже красовалась большая белая цифра «01».
1 Гутен таг (нем.) – добрый день или здравствуй.
2 Гаштет (нем.) – небольшой ресторан в Германии.
3 Шнапс (нем.) – обобщающее название крепких алкогольных напитков.
4 Гросбир (нем.) – большой (0,5 литра) бокал пива.
5 Слова из песни старшего лейтенанта Е. Коляшина про командировку в ГДР на
музыку В. Высоцкого (питерский бард А. Розембаум в 80-х годах исполнял
под эту музыку свой шлягер о врачах «Скорой помощи»).
3. Тост «За советско-германскую дружбу!»
Несмотря на то, что с советскими моряками постоянно находился переводчик, одного его, конечно, на всех не хватало. Поэтому бытовой немецкий язык изучался экипажем каждый день самостоятельно. Сама жизнь заставляла и вскоре, пусть и «со скрипом», но каждый мог объясниться в магазине, ресторане, кинотеатре или просто на улице. Уже все жители города, по которому наступающие русские воинские части проехались в победном 1945 году, осознали, что их вновь захватила «тридцатьчетвёрка»! Нет, не легендарный танк Т-34, а бравые парни «в своём количестве» из советского экипажа.
Однако строгий инструктаж в штабе Балтийского флота (перед отправкой в заграничную командировку) всегда висел некой незримой заградительной помехой чужеродной демократической расслабухе! Находясь вдали от родных берегов, экипаж прекрасно чувствовал, что происходило в это время в Советском Союзе, какие экономические изменения, в связи с объявленной «перестройкой», происходили на родине. Ведь, по сути, советский военный корабль – это частичка СССР за пределами территориальных вод государства. Все отчётливо понимали это и старались соответствовать высокому статусу – советского моряка!
Но с каждым днём соблюдать «рецепты» отечественной антиалкогольной кампании, прозванной в народе «сухим законом», в условиях «заграницы» становилось сложно. И трудности эти, как ни вертел в руках корабельный замполит капитан-лейтенант Усатович флотскую газету «Страж Балтики» с броской передовицей «Первая безалкогольная свадьба в СССР!» на актуальную тему «перестройки сознания наших граждан», сложности эти наступали ближе к вечеру...
«Своему я верю глазу,
Чтоб контакт наладить сразу,
С председателем советско-ихней дружбы
Я коньяк и водку пил,
Дрянь какую-то курил.
После этого мне было не до службы.
Я ещё одно приметил:
Время мечется, как ветер!
Ну хоть бы кто-нибудь подал команду: «Хальт!»(1)
Ведь для русского Ивана
Выпить залпом три стакана –
Это, как два пальца… Об асфальт!»(2)
Однажды, там же на верфи, в самом конце рабочего дня, командование корабля (командир, его помощник и замполит) были приглашены в отделение общества «Германо-советской дружбы». Но потом, как это часто бывает в жизни, случилась накладка и командира с замом по политической части в то же самое время ждала встреча с руководством судостроительной верфи и представителями военной приёмки. Решение командир корабля Вознюков принял «соломоново» – мероприятия поделил поровну: сам отправился на встречу с руководством, а помощника отправил к «заведующему дружбой».
Ну, а замполит, что естественно, принял сторону кэпа и отправился с ним за компанию, так как состоял в одном списке приглашённых на последующий застольный раут. Предчувствуя скорое, как ни крути, но нарушение «сухого закона СССР» на международном уровне, Владимир Васильевич по-отечески попросил Коляшина:
– Сам понимаешь, Евгений Петрович, протокол обязывает. Но, будь бдителен! Мало ли что… Кстати, мы сегодня с моим заместителем тоже задержимся на верфи, поэтому ты вечером за старшего в экипаже!
Своё слово вставил и Усатович:
– Петрович, если будет такая возможность, попроси для нас, какую-нибудь поездку в выходной день. Хотелось бы в Берлин!
– Ладно! Что я не понимаю, что ли? Всё будет «тики-таки»! Не подведу! – ответил Коляшин и пошутил. – Не доедем до Берлина, возьмём снова Дрезден. Там картинная галерея мирового уровня!
На том и порешили.
Кабинет председателя «Германо-советской дружбы», куда прибыл Коляшин с персональным переводчиком, которого звали коротко Ув или Уве, располагался в главном здании верфи. Кстати, там же, где и всё руководство, куда отправились командир с замом, только на пару этажей выше. Просторное помещение «дружбы наших народов» украшали советский и немецкий (ГДР-овский) флаги, портреты руководителей государств М. С. Горбачева и Эриха Хонеккера. Приятным дополнением к официозу были пышные цветы на окнах и стол, накрытый разнообразными закусками, сладостями и напитками, в центре которого «эйфелевой башней» торчала бутылка дорогого французского коньяка.
Сам председатель «дружбы» Гюнтер Херман – старенький седовласый немец со шрамом на морщинистом лице и вставной челюстью, оказался очень улыбчивым и радушным хозяином. После приветственной «тряски» – продолжительного рукопожатия и похлопывания гостя по плечу, старик по-хозяйски сразу предложил расположиться за сервированным столом.
Минувшая мировая война никого не обошла стороной… Как потом сам признался Херман, его шрамы на лице – последствия ранения, которое он получил в далёком 43-м под Сталинградом. Слушая перевод слов этого ветерана «о нынешних добрых, товарищеских отношениях народов-побратимов», Коляшин в мыслях вспоминал скупые рассказы своего деда о той страшной войне. Ведь он тоже воевал под городом Сталина. И может это его дед в рукопашной схватке в траншее снёс подбородок прикладом своего автомата-ППШ, какому-то фашисту? Эх, война-война…
Выпили «За советско-германскую дружбу!» (это по-русски торжественно прошепелявил сам Херман), затем, как полагается – «За здоровье всех присутствующих!» (тост по протоколу произнёс молодой переводчик Ув), наш традиционный третий тост от офицера ВМФ «За тех, кто в море!» пропустить было нельзя, поэтому сразу пропустили по третьей и закусили бутербродами с чёрной икрой. Уве, с разрешения председателя, закурил и пошёл к холодильнику за второй бутылкой шнапса(3), а Коляшин с Херманом по-дружески разговорились уже без перевода.
– Шелюсть на восточном фронте потеряль, – признался на ломаном русском немец. – Русиш зольдат, как даль! Я упаль сразу. Думаль капут мне!
– Под Сталинградом у меня дед воевал… А потом, – Евгений зачем-то рукой показал на открытое окно. – До Берлина дошёл!
Старик Гюнтер прослезился, почти безнадёжно копошась в памяти о былом и пережитом лично. Выпили ещё.
– Лагерь под Владимиром… – произнёс бывший военнопленный. – Там быль. И завод тракторный строиль.
– Во Владимире? Так у меня же отец на этом заводе работает! Я же сам владимирский! Родители мои там живут, и сестра старшая, – живо отозвался Коляшин.
– Вот как! – улыбнулся ветеран войны и труда «за немцев и русских». – Город гут! Кароший!!!
– А то! Владимир – очень хороший, старинный город, красивый! Знаменитые «Золотые ворота» – это у нас во Владимире! – продолжил Евгений.
– Вольгаст кляйне(4)… – Херман, держа рюмку в одной руке, показал свой мизинец на второй. – Маленький… Но у нас верфь! Корабли строим.
– Это вы молодцы! Хороший МПК(5) получился. Примем всё чин по чину! – заверил старлей.
– За первый немецкий корабль для СССР! – опомнился с очередным протокольным тостом Уве.
Выпили и снова налили. А потом все закурили и, как водится, заговорили про политику…
– Вот вы мне ответьте, геноссе(6) Херман, хорошо это или плохо, когда один народ стеной разделён? – застал Коляшин врасплох председателя общества «Германо-советской дружбы».
– Плёхо! – почти мгновенно признался тот, опуская седую голову и, прикрывая зевоту дрожащей ладонью, тихо спросил визави. – А что делать? Что делать теперь, херр(7) офицер?
– Хер-хер! Раньше надо было думать. Зря вы попёрли на нас! Вот и получили… – вздохнул Евгений и, однозначно показав вверх кукиш, выразительно заключил. – Хер вам!
– Херман! – встрял опьяневший переводчик, кивая на засыпающего председателя.
– Ну, правильно! Это он – Херман. А победили мы, значит – хрен вам! По крайней мере, на сегодняшний день… – уже более дипломатично высказался Коляшин. – И точка! Спасибо, как говорится, за тёплый приём, геноссе-товарищи, и ауфидерзейн(8). Пора! Арбайтен унд дисциплинен(9), работы завтра много на корабле…
Уве непонимающе развёл руками, взглядом показывая на шикарный стол: а это всё кому? Разбудили председателя и продолжили…
Поездку для экипажа в Берлин организовать не получилось, а вот в приморский город Штральзунд – с экскурсией в музей океанографии и обедом в ресторане, Коляшин «пробил». Причём в ближайшее воскресенье! Замполит Костя Усатович потом радовался, как ребёнок. Так и сказал Коляшину по-дружески:
– Молодец, Женька! Оказывается, ты, брат, прирождённый парламентёр!
Евгений только отмахнулся:
– Просто сказал «сделаю» – и сделал! Что тут такого?
1 Хальт (нем.) – стоп.
2 Слова из песни старшего лейтенанта Е. Коляшина про командировку в ГДР на
музыку В. Высоцкого (питерский бард А. Розембаум в 80-х годах исполнял
под эту музыку свой шлягер о врачах «Скорой помощи»).
3 Шнапс (нем.) – обобщающее название крепких алкогольных напитков.
4 Кляйне (нем.) – маленький.
5 МПК – малый противолодочный корабль.
6 Геноссе (нем.) – товарищ.
7 Херр (нем.) – господин.
8 Ауфидерзейн (нем.) – до свидания.
9 Арбайтен унд дисциплинен (нем.) – работа и дисциплина.
4. «Толчки» не прошли
Экипаж уважал своего опытного и справедливого командира, а Вознюков доверял своим подчинённым, которые старались его не подводить. Слово старшего лейтенанта Коляшина, как помощника кэпа по служебным вопросам, тоже имело соответствующий вес. Весь личный состав подчинялся Евгению, а это было немаловажно, особенно в рабочее время на верфи.
Практически ежедневно с утра до вечера приёмная команда МПК-192 осваивала свои заведования на борту нового корабля. Офицеры-лейтенанты – штурман-командир БЧ-1 Виктор Новичков, командир минно-торпедной боевой части (БЧ-3) Евгений Богданюк, связист, он же дока в радиотехнической службе (командир БЧ-4-РТС) Сергей Шелган и механик-командир БЧ-5 Василий Сомов – были хоть и молоды, но оказались достаточно подготовленными специалистами, ответственно и скрупулёзно принимали по боевым частям «корабельное хозяйство» от немецких «братьев по оружию». Мичманский состав был квалифицированный, отлично знающий своё дело. Матросы и старшины послушно изучали обязанности по повседневным и боевым расписаниям, добросовестно помогали своим начальникам – офицерам и мичманам качественно осваивать вооружение и технику, принимать совсем новенький заводской ЗИП (запасные инструменты и принадлежности).
По своей основной должности у командира БЧ-2 Коляшина в заведовании были две артиллерийские установки: в носовой части корабля располагалась одна 30-ти миллиметровая скорострельная пушка АК-630, а в корме вторая, калибром 76,2-мм одноствольная артустановка АК-176.
Кроме этого, на площадке за главной надстройкой размещалась пара турельных «вертушек» FAM-14 для стрельбы переносными ЗРК и с каждого борта по одному пакету комплекса радиоэлектронного подавления ПК-16 для постановки пассивных помех противнику – дипольных отражателей и ложных тепловых целей. КП командира БЧ-2 находился на главном командном пункте (ГКП) корабля, сразу позади просторного ходового мостика. По сравнению с советскими малыми кораблями немцы «с метражом» на ГКП и ходовом посту не поскупились, никакой тесноты не чувствовалось. Так же просторны и с европейским вкусом оформлены были каюты и кают-компания офицерского и мичманского состава. Неслучайно этот «немецкий проект» МПК наши сразу прозвали «каютоносцем»!
Помощником Коляшина в приёмной команде был старший матрос Сергей Воробушек – командир отделения комендоров, замечательный белорусский парень и толковый моряк по второму году срочной службы. Вдвоём им надо было успеть много: изучить всю материальную часть артиллерийских и пусковых установок, особенно АК-176, так как на родине – в лиепайском дивизионе МПК таких корабельных пушек на вооружении ещё не было, а заодно качественно принять от немецких специалистов всё корабельное имущество и запасные принадлежности.
Шла подготовка и к практическим стрельбам, которые по плану приёма-сдачи корабля должны были состояться в конце ноября или в самом начале зимы. И хотя все боевые упражнения, не только артиллерийские, но и испытание противолодочного оружия – стрельбы торпедами и бомбами из реактивных бомбовых установок (РБУ), должен выполнять специальный «сдаточный» немецкий военный экипаж, Коляшин со своей «птицей» – старшим матросом Воробушком к стрельбам готовились очень серьёзно. Так что работы и на берегу, и в море, предстояло много!
Старались, конечно, и немцы, трудились на совесть, были пунктуальны и отзывчивы по всем возникающим вопросам. Это чувствовалось, и было очень заметно. Постоянно что-то красилось и перекрашивалось, менялось на новое, ежедневно проходили совещания по ходу устранения замечаний, выявленных с началом швартовных испытаний.
Как-то командир корабля собрал в кают-компании офицеров и мичманов, чтобы в очередной раз выслушать доклады своих подчинённых об обнаруженных недостатках. По большому счёту, каких-то серьёзных нарушений у командиров боевых частей уже не осталось. Удивил только боцман – старший мичман Николай Дуренец. Своё видение заморского «изъяна» он сформулировал чётко, всей пролетарской украинской душой искренне переживая за внутреннее состояние корабля.
– Предлагаю в гальюнах(1) личного состава заменить фарфоровые унитазы на наши – добротные, металлические «дучки»! – выступил Мыкола. – Товарищ командир, ведь побьют сантехнику «черти»! А что на замену? Чем станем менять треснувшие, не дай бог, «дучки» в Лиепае?
– А «дучки» это что? – поднял глаза на боцмана замполит Усатович. – Наши железные «толчки», что ли?
– Они самые, товарищ капитан-лейтенант, – деликатно «попёр в атаку» на зама Дуренец. – Советские-то «дучки», то есть «толчки» – надёжнее! Проверено, мама не горюй!
Кают-компания чуть не «взорвалась» от дружного смеха! В итоге, патриотичное предложение боцмана не прошло. А он и не обиделся, лишь криво улыбнувшись, пробурчал в сторону: «Помяните потом меня…».
Неудобно как-то сразу стало молодым офицерам перед цивилизованной Европой, чьи деды почти все воевали, а некоторые Берлин брали в далёком 45-м. Поэтому решено было оставить во всех гальюнах на корабле фирменные немецкие унитазы. И сидеть на них, как победители!
Не забывали советские моряки и о коллективном отдыхе. Долгожданный выходной, то есть воскресный, день настал! После завтрака, традиционного утреннего построения и инструктажа, приёмный экипаж МПК-192 в полном составе отправился на автобусе, выделенном руководством Пене-верфи, в Штральзунд.
1 Гальюн (морской термин) – помещение туалета на корабле (судне).
5. Ведро с ананасами
Название своё Штральзунд получил от слов «штрель», то есть стрела, и «зунд» – пролив, таким образом, имел смешанное германо-славянское происхождение. Три стрелы были увековечены на городском гербе!
На месте Штральзунда, получившего права города в «один, два, три, четыре» – так оригинально случается в мировой истории, то есть в 1234 году, когда в конце XII века там была построена переправа на остров Рюген. Во время Тридцатилетней войны город безуспешно осаждал адмирал флота, впоследствии дослужившийся до генералиссимуса, герцог Валленштейн. По Вестфальскому миру от 1648 года, Штральзунд был включён в Шведскую Померанию. Таким образом, он оставался ключевой крепостью шведской короны до 1807 года, когда его уже оккупировали французские войска Наполеона. И только спустя восемь лет, решением Венского конгресса в 1815 году город «трёх стрел» окончательно был передан Пруссии. Вот как «покрутило» в драматическом колесе истории Штральзунд!
Во время Второй мировой войны центральные городские кварталы серьёзно пострадали от бомбардировок союзников, но после были в значительной степени восстановлены. Исторический центр Штральзунда представляет несколько заметных достопримечательностей кирпичной готики: ратуша XIII века и несколько церквей: Девы Марии, Святого Иакова, монастырская церковь Святой Екатерины, а также церковь покровителя всех моряков – Святого Николая (архиепископа Мирликийского). Соединённая галереей с ратушей, долгое время она считалась главной церковью Штральзунда. Здесь проходили не только богослужения, но и заседания Городского Совета, приём иностранных посольств. Обо всём этом и даже больше (пусть и по заранее подготовленному тексту) советским морякам рассказал переводчик Уве, знакомый Коляшину ещё по встрече в отделении общества «Германо-советской дружбы».
Но самой заметной гордостью Штральзунда был и остаётся Морской музей – паноптикум океанографии и рыболовства ГДР, куда советские военные моряки приехали, чтобы воочию увидеть самое интересное и необычное – бассейны и аквариумы с разнообразными морскими обитателями.
Прежде, чем войти в этот музей, все попадают во двор бывшего монастыря святой Екатерины, в котором представлена его настоящая «эмблема» – куттер – одномачтовый парусный корабль XVII–XIX веков, названный в честь немецкого профессора, ученого-антифашиста Адольфа Рейхвейна. Использовался куттер для посыльной и разведывательной службы, а также в таможне и береговой охране. У этой деревянной «посудины» – «дедушки» немецкой ОВРы (охраны водного района Германии), экипаж МПК-192 сфотографировался на память.
Что касается редких достопримечательностей выставки, то это, безусловно, треска! В 1983 году в южной части Балтийского моря поймали огромную рыбину (ту самую), что является большой редкостью. Есть её не стали, и она – в засушенном виде заняла своё достойное место в экспозиции музея. Правда спор потом разгорелся нешуточный! Рыбаки-любители мичманы МПК-192 заверили командира корабля Вознюкова, что представленная треска – всего лишь «малявка»! Ведь у каждого нашего рыболова, ну, ясное же дело, в жизни и кашалоты попадались на советский опарыш! Вознюков, к слову, сам частенько любил с удочкой посидеть, поэтому поначалу принял позицию своих подчинённых, но вскоре засомневался… Сами посудите: откуда эти хищные монстры – зубатые киты могут взяться в современной «маркизовой луже»(1), как в шутку из-за небольших глубин называют всю Балтику? И хотя в ХХ веке рыбы и прочих морских млекопитающих добывали очень много, чем природа могла позволить, их популяции всё ещё справлялись с нажимом профессиональных рыбаков. В сети попадались экземпляры, конечно, и больше, чем представленная треска в витрине штральзундской выставки, но эти балтийские «гиганты» в историю рыболовства, увы, не вошли!
Когда экскурсанты вышли из Морского музея, казалось, уже ничто не сможет их удивить, по крайней мере, на ближайшую неделю. Как же они ошибались! Советских моряков на автобусе доставили к одному из лучших ресторанов города. Обед! И за всё заплачено!
Само заведение, название которого происходило от фамилии бывшего бургомистра Штральзунда, очень достойного человека Бертрама Вульфлама, располагалось в готическом здании XIV века из красного кирпича. Экипаж там уже ждали и предварительный заказ «на первое, второе и компот» был приготовлен заранее, поэтому подавали официанты быстро. А как немцы умеют удивить своей кухней! Итак, сейчас потекут слюнки…
На столиках, за которыми все расселись по четыре персоны, едоков уже ожидали порционные тарелки с фирменным салатом из морепродуктов и разнообразной свежей зелени. На первое был рыбный суп-пюре из судака со сливками, на второе – шикарное жареное свиное мясо с печеным картофелем – пальчики оближешь, что и делали! Вместо компота «скромно» обошлись свежевыжатыми соками и минеральной водой. Чай-кофе по желанию. Наши матросы предпочли и то, и другое с яблочным штруделем и пирожными. Командование: командир корабля Вознюков, замполит Усатович и исполняющий обязанности помощника кэпа (командир БЧ-2) Коляшин, а также его старый знакомый – молодой переводчик Уве (как без него?) разместились за отдельным столом. Разговорились…
О чём можно было говорить за обедом? О еде и судачили, не переставая нахваливать местного шеф-повара. И вот, когда чревоугодие уже подошло к своему логическому завершению, по сытым лицам экипажа было понятно, что всё – пора бы и покурить! Командир разрешил покинуть ресторан, что практически все и сделали – довольные офицеры, мичманы и матросы оставили славное заведение. И в этот самый момент, к занятому ещё командованием столику, подошёл с растерянным видом один из официантов и что-то сбивчиво стал говорить по-немецки. Перевод был примерно таков: «А мороженое? Тридцать пять порций сливочного пломбира с ананасом!»
Вознюков окинул пустой зал, бросил взгляд в окно и, увидев там всю его курящую и удовлетворённую военно-морскую братию, поблагодарил официанта, попросив принести всего четыре порции. Через минуту этот сокращённый до «мини-заказа» в стеклянных креманках уже стоял на их столе. Таким образом, мороженым полакомились только «избранные» – задержавшиеся за разговорами офицеры и переводчик. Каково же было их неподдельное удивление, когда вместе с мороженным официант вынес ещё и ведро с ананасами! А куда их девать? Решение командир корабля принял мгновенно – с собой в автобус!
Так всю обратную дорогу экипаж вкушал эти заморские южные фрукты и вспоминал замечательную и сытую поездку в Штральзунд!
1 «Маркизова лужа» – ироничное название части Финского залива Балтийского моря
от устья Невы до острова Котлин (по титулу француза Жан Батист де Сансак де
Траверсе, которого император и самодержец Всероссийский Александр I за полное
отсутствие заслуг перед Отечеством назначил главой Морского министерства).
6. Ходовые испытания
В середине ноября Евгению исполнилось его «четверть века». Двадцатипятилетие Коляшина «скромно и тихо» (но, как известно, русские «ни тихо, ни мало» не умеют), в общем, душевно и весело, отпраздновали в кают-компании корабля-плавбазы, где продолжал размещаться приёмный экипаж.
«И на этом дне рожденья
Мы картошкой и печеньем
Заедали, нечем было запивать.
Пели хором под гитару
Пугачеву и Ротару,
А затем – решили танцевать.
«Модерн-парни»(1) надрывались,
Мы плясали, не сдавались.
Мать честнАя! Червы, бубны, вини, крести!
Кто-то сел на кактус задом,
Кто-то захотел по бабам,
Кто идти не мог – уснул на месте!»(2)
На следующий день, после утреннего построения личного состава и традиционного инструктажа по мерам безопасности, экипаж так бодро и с энтузиазмом включился в работу, что к вечеру заводские швартовные испытания на корабле завершились. А ещё через пару дней МПК с бортовым номером «01» получил «добро» на первый самостоятельный выход в море!
Так начались ходовые испытания…
На борту, кроме представителей военной приёмки двух стран, находились одновременно три экипажа: советский (приёмный), гражданский сдаточный экипаж с верфи и военный немецкий экипаж для выполнения боевых упражнений. Пришлось немного потесниться, питание в кают-компании и столовой личного состава было организовано по количеству экипажей – в три смены, что для советских ОВР-овцев, не стало проблемой.
В море командовал кораблем опытный и доброжелательный капитан с верфи. По его распоряжению в пустующем химпосту был временно организован бар-буфет, где после ужина, с разрешения капитана, офицерскому составу можно было приобрести пиво и даже сухое вино (естественно, тем, кому не нужно было заступать на вахту). Для нас, советских моряков, организация на военном корабле подобного буфета, конечно, стало полной неожиданностью. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, и что примечательно – никаких нарушений по части «облико морале» у советских офицеров и мичманов не было.
Артиллерийские стрельбы по воздушной и морской целям из артустановок АК-176 и АК-630, а также бомбометание из РБУ выполнялись в территориальных водах ГДР и прошли успешно. Стреляли немецкие специалисты, но Коляшин с Воробушком всё время «стояли за спинами» и мысленно повторяли их действия. Нареканий по работе материальной части не было, деревянные морские мишени разлетались буквально в щепки. Зенитные боевые упражнения проводились по имитируемым воздушным целям, «запускаемым» радиолокационной станцией управления артиллерийским огнем МР-123 «Вымпел». А вот торпедные стрельбы выполняли в советском морском полигоне с последующим заходом на несколько дней в Балтийск.
Критерием истины, как известно, является практика. А практика подсказывает, что техника – на то и техника, даже новая, чтобы иногда ломаться. Корабль уже шёл по фарватеру в нашу главную военно-морскую базу Балтийского флота, когда вахтенный трюмный доложил старшему – немецкому капитану с верфи, что забортной водой подтопило одну из корабельных агрегатных. Причиной этой досадной неприятности явился скрытый дефект: под давлением потекла труба в системе орошения одного из артиллерийских погребов для хранения боезапаса. Помещение, конечно, своевременно осушили, но от падения сопротивления изоляции это не уберегло. Что делать? Нужна протирка контактов приборов электропитания и силовых агрегатов спиртом.
Новенький МПК, несущий на рее сразу два флага: основной – пока ещё ГДР и, как положено в таких случаях иностранному кораблю, на время захода – наш красный советский, ошвартовался у причала №1. Куда ещё можно было оперативному дежурного Балтийской ОВР разрешить стоянку иностранцу с бортовым номером «01»? Только на «первый», как раз напротив ресторана «Золотой якорь».
Через час Вознюков вызвал к себе своего помощника.
– Евгений Петрович, вы ведь в Балтийске служили, знаете, где склады материально-технического обеспечения находятся? Немецкие спецы попросили четыре килограмма спирта для восстановления агрегатной. Справитесь?
– Ого! А чего так много? Соскучились, наверно, по русскому шнапсу, – усмехнулся Коляшин. – Жидкость-то «протирочная» по нынешним временам дефицитная. Нужна бумага – наряд или накладная на получение.
– Вот записка – распоряжение от командира бригады ОВР и «накладная» с печатью береговой базы на отпуск спирта со склада, отправляйтесь прямо сейчас. Если потребуется помощник – возьмите с собой Воробья!
– Воробушка, товарищ командир! – снова улыбнувшись, ответил Евгений. – «Птица» сейчас помогает немцам наводить порядок в той самой агрегатной. Сам справлюсь! Да и по Балтийску, если честно, соскучился. Всё-таки, хоть и «немецкая» земля, а родной уже стала.
– Тогда не задерживайтесь, постарайтесь до ужина вернуться на корабль. – уже сам улыбнулся в ответ Вознюков. – Спирт все ждут!
На складе «представителя какого-то немецкого корабля» (по факту – советского «обер-лейтенанта», одетого «по гражданке» во всё импортное) поджидал полноватый, приземистый мичман с синяками под глазами на одутловатом лице. Венчала голову специалиста по розливу «шила», как на военно-морском жаргоне называют спирт, потёртая чёрная фуражка с шитым «крабом» (флотской кокардой).
– А тара где? – вопросил он, заморгав своими маленькими стеклянными зенками.
– Вот! Всё, что смог найти – десять пустых бутылок из-под пива. Думаю хватит? Просто канистры никакой не было. Мы же только с моря вернулись! А «за границей» спирт канистрами не наливают! – честно, чуть прихвастнув, ответил Коляшин.
– Ну, вы даёте! Ладно… Держать воронку сами будете, а я наливать!
Пока мичман разливал по бутылкам спирт, Коляшин успел прочитать на плакате, висевшем в помещении склада, «подсказку», касающуюся драгоценной жидкости о том, что 1 килограмм спирта равняется 1.267 литра и, наоборот, 1 литр спирта равен его 0.789 килограммам. Несложный подсчёт в уме свидетельствовал, что Евгений практически не просчитался с принесённой стеклотарой из тёмного стекла.
– Ну вот, всё по-честному, – наполнив десятую по счёту бутыль, заключил мичман. – Осталось несколько капель, грамм 50 не больше.
– В рот доливать не будем, – рассмеялся Коляшин. – Спасибо, товарищ мичман! Оставьте себе, как говорится, «на чай».
Во второй половине 80-х в СССР уже вовсю развернулась антиалкогольная кампания, и спирт в быту, особенно в военных городках, если и не спасал, то выручал часто по каким-либо праздникам. Местные разновозрастные девицы свободного поведения, узнав про то, что Балтийск снова «захватили» немцы, несколько вечеров кряду не вылезали из ресторана «Золотой якорь, в котором теперь можно было угоститься приятным ликером или вином (с продолжением…), принесённым с собой немецкими моряками. А то всё «шило», да «шило»! Так что интернациональный «химпост-бар» на новеньком, пока ещё немецком, корабле время от времени (и в меру дозволенного), как ничто, но «подрывал» генеральную линию нашей коммунистической партии. Впрочем, об этом «наверху» никто не догадывался.
Плановые задачи ходовых испытаний кораблём выполнялись без срывов. Прохождение «мерной мили»(3) со всеми положенными замерами и торпедные стрельбы в полигоне боевой подготовки были успешными, замечаний по действиям личного состава и воинской дисциплине не было. А самое главное – наш экипаж, пусть пока его малая (сокращённая) часть, сплачивался. Находясь за границей, советские моряки чувствовали себя единой семьей, где каждый понимал, что от его подготовки и профессионализма зависит качество приёмки всего корабля.
1 Слова из песни старшего лейтенанта Е. Коляшина про командировку в ГДР на
музыку В. Высоцкого (питерский бард А. Розембаум в 80-х годах исполнял под
эту музыку свой шлягер о врачах «Скорой помощи»).
2 «Модерн-парни» – «Модерн Токинг» (Modern Talking (с англ. - «современный
разговор»)) – популярная в середине 80-х годов немецкая диско-группа – дуэт,
состоявший из вокалиста Томаса Андерса и продюсера Дитера Болена.
3 Мерная миля – специально оборудованный участок акватории моря,
предназначенный для определения относительных скоростей корабля (судна),
мощности и расхода топлива на различных режимах работы его главной
энергетической установки.
7. Здравствуй, Родина!
Зима пришла неожиданно. Да её никто и не почувствовал в Германии: снега в декабре не было, лишь иногда сутки напролёт моросили нудные холодные дожди. По возвращению с моря в Вольгаст, экипаж, по согласованию с руководством верфи, покинул временное пристанище – плавбазу и стал обживать свой новый корабль: офицеры и мичманы переселились в комфортные каюты, старшины и матросы заняли, не менее добротные, кубрики. Служебная командировка подходила к своему логическому завершению, немецкие специалисты устраняли последние незначительные замечания, выявленные в ходе ходовых испытаний. Корабль от ватерлинии(1) по самые мачты и всю верхнюю палубу заново покрасили!
А неугомонный боцман Николай Дуренец снова «отличился», уже перед самым возвращением на родину. Ушлые мичмана, по совету пронырливого Мыколы, накупили в городе дешевого спирта – по две немецкие марки за литр. Такой «удаче» позавидовали бы все – столько «шила»! Коляшин вник в ситуацию, попросив перевести переводчика Уве этикетку с одной из пустых бутылок, приобретённых Дуренцом и испытанной её содержимым на себе и товарищах. «Испытание», на удивление, прошло без последствий для здоровья «добровольцев-испытателей»!
Уве прочитал и скривился:
– А вам, зачем это?
– А «это» – это что? – настойчиво поинтересовался Евгений.
– Жидкость для растопки каминов. Вам надо?
– О, да! У нас же в Союзе во всех квартирах камины стоят. А жидкость для растопки дров в дефиците! Вот и набрали мужики…
«Всё же крутится Земля,
Месяц пролетел не зря.
Заграницу эту мы освоили.
В день рожденья капитан
Получил подарок сам,
Тот, который нам полгода строили.»(2)
19 декабря состоялось подписание советской стороной акта приёма «немецкого первенца». Случилось это, по счастливому совпадению, как раз в день рождения командира корабля. Вот это подарок, так подарок! Тем же вечером представители руководства верфи, ответственные сдатчики по своим направлениям, представители военной приёмки и советские офицеры – все собрались в шикарном большом ресторане «Четыре времени года» на прощальный банкет. «Шведский стол» ломился от яств и напитков, а поздравительные речи присутствующих не смолкали до самой ночи. Но уже на следующий день…
В 13 часов по берлинскому времени первенец проекта 133.1М для советского ВМФ, малый противолодочный корабль с временным бортовым номером «01» и выкрашенной в зелёный цвет (по-немецки) палубой отошел от причальной стенки судоверфи «Peene-Werft» и взял курс на Балтийск. Море для зимнего времени было на редкость спокойным. Впереди по курсу следовал лидер – морской буксир. Управлял кораблем самостоятельно его первый командир капитан 3 ранга Владимир Васильевич Вознюков.
Сам переход был непродолжительным по времени и вахту несли все: офицеры, мичманы и матросы. Получив разрешение от оперативного дежурного ОВР Балтийской ВМБ, МПК самостоятельно (без буксира) вошёл в базу и ошвартовался уже у одного из крайних причалов в Балтийске, выставив, как и положено по Корабельному уставу, дежурство. Здравствуй, Родина! Мы вернулись!
После новогодних праздников офицерами штаба Балтийского флота корабль был проверен на предмет готовности к переходу в военно-морскую базу Лиепая. И, конечно, «добро на самостоятельный переход» они не получили: ну мало их было, всего-то 34 человека из 80-ти по штатному расписанию! Хотя готовы были.
Штурман лейтенант Новичков карту с маршрутом Балтийск – Лиепая предоставил командиру заранее, новая материальная часть БЧ-1, БЧ-4-РТС, БЧ-5(3) работала чётко, да и приёмный экипаж её освоил очень хорошо. Про «отважный» переход из ГДР в СССР никто, кроме таможни и назначенного старшим на переход из Балтийска в Лиепаю начальника штаба кораблей ОВР капитана 2 ранга Чистова, не спрашивали. Поэтому в первых числах января 1987 года на буксире малым ходом МПК-192 с бортовым номером «01» привели в лиепайскую Зимнюю гавань и торжественно (с оркестром!) ошвартовали у причала дивизиона малых противолодочных кораблей, как раз напротив штабного домика.
Так в «маленьком Париже», как в шутку называли латвийскую Лиепаю, для охраны водного района появился его первый «немец».
1 Ватерлиния – линия на борту, до которой корабль погружается в воду при
нормальной осадке.
2 Слова из песни старшего лейтенанта Е. Коляшина про командировку в ГДР на
музыку В. Высоцкого (питерский бард А. Розембаум в 80-х годах исполнял под
эту музыку свой шлягер о врачах «Скорой помощи»).
3 БЧ-1, БЧ-4-РТС, БЧ-5 – соответственно штурманская, радиотехническая и связи,
электро-механическая боевые части на военном корабле.
Вместо эпилога
Перед майскими праздниками 1987 года в дивизион прибыл второй корабль серии 133.1М – МПК-205, которому уже было легче, ведь 205-й шёл по курсу, проложенному МПК-192. Ну а когда формировался экипаж третьего корабля – МПК-67, старшему лейтенанту Коляшину снова предложили принять и отработать артиллерийскую боевую часть уже на этом корабле. Знания, опыт у него были, желание тоже и он отправился во вторую командировку в такой уже знакомый Вольгаст. Вот тогда ему удалось взять Берлин! Экскурсионная поездка в столицу Восточной Германии была очень интересной и познавательной.
Примечательно, что на МПК-67 в Лиепае теплой осенью 1987 года приезжал «дедушка Советского Флота» дважды Герой Советского Союза Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, в то время уже бывший Главком ВМФ. Сейчас мало кто помнит, что к заказу у Германской Демократической Республики серии из 12 кораблей проекта 133.1М для Балтийского флота лично приложил руку, как сейчас пишут во всех энциклопедиях, именно он – видный советский военный деятель и создатель отечественного ракетно-ядерного флота. Экипажам далеко не всех кораблей (тем более малых) доводилось встречать и приветствовать Главнокомандующего Военно-Морским Флотом! Спасибо вам, Сергей Георгиевич, за эти корабли. И пусть по своим тактико-техническим характеристикам «немцы» уступают нашим отечественным «Альбатросам» (МПК проекта 1124), зато отличаются исключительно высоким качеством постройки и приличными бытовыми условиями для экипажа. Пусть в шутку, но их по сей день называют «малыми противолодочными каютоносцами». Немецкое качество, однако!
Следующим кораблём дивизиона МПК Лиепайской бригады ОВР стал МПК-99, который прибыл из ГДР в 1987 году, в самом конце декабря. Последний пятый «немец» – МПК-228 пришёл в Лиепаю только через два года – осенью 1989-го, но после развала СССР, когда советские военные корабли покидали Латвию, «двести двадцать восьмой» перебазировали в Балтийск в местную бригаду ОВР. А первая «немецкая четвёрка» в составе МПК-192, МПК-205, МПК-67 и МПК-99 отправилась на новое постоянное место базирования в Кронштадт, охранять водный район Ленинградской военно-морской базы.
В настоящее время из всей серии кораблей, базирующихся на Балтийском флоте в военно-морской базе Балтийск и Ленинградской ВМБ(1), в строю осталась половина – ровно шесть единиц, по три корабля в каждой базе.
В декабре 2017 года, в канун 30-летней годовщины подъема Военно-морского флага на МПК-192 (корабль ныне носит название «Уренгой»), сослуживцы – члены его первого экипажа, включая первого командира БЧ-2 Евгения Петровича Коляшина (уже капитана 1 ранга запаса, профессора Высших специальных офицерских классов ВМФ), бывшие офицеры лиепайских штабов дивизиона и бригады ОВР, других кораблей «первой четвёрки» проекта 133.1М собрались в Кронштадте, посетили «немецкий первенец» и познакомились с личным составом современного «Уренгоя».
Как быстро летит время! Стареют не только люди, но и корабли, на которых они служили когда-то. И как приятно осознавать, что вот так, через много-много лет – ветераны-лиепайчане встретились на своем первом корабле-ветеране, положившем начало целой серии малых противолодочных кораблей, построенных в Германской Демократической Республике для нашего отечественного Военно-Морского Флота. И не просто встретились, а «проверили готовность».
Корабль в строю! Экипаж к бою и походу готов!
Семь футов под килем тебе, обрусевший «немец» – родной МПК «Уренгой»!
1 ВМБ – военно-морская база.
