У моей мамы свой особый еженедельный распорядок, но в последнее время она немного не в себе.
Моя мать всегда была немного странной. Ей нравилось делать что-то определённым образом и всегда в один конкретный день. С тех пор, как я был совсем ребёнком, у неё был свой распорядок дня, и, независимо от погоды или настроения, этот распорядок никогда не менялся.
По понедельникам она занималась планированием. Она проводила всё утро, составляя список всех блюд, которые мы будем есть в течение недели. Затем она рылась в шкафах и холодильнике, чтобы посмотреть, какие продукты ещё остались и добавляла к списку всё, что нам было нужно.
По вторникам она отправлялась на рынок за рыбой, незадолго до восхода солнца, после отправлялась к мяснику после полудня, а в завершение дня покупала все остальные необходимые нам продукты в большом продуктовом магазине на окраине нашего района.
По средам она убиралась. Точнее, мы убирались. Хотя маме нравилось делать всё по-своему и она обсуждала каждое моё действие, когда я заканчивал с уборкой, она всё равно принимала мою помощь. Полагаю, это было больше из-за нужды формирования моего характера, чем из-за реальной потребности в помощи.
По четвергам она стирала. Когда светило солнце, она развешивала одежду на веревке в саду, а если этого не происходило, пользовалась сушилкой внутри. В любом случае, по четвергам всегда пахло лавандовым кондиционером.
По пятницам она пекла. Кексы, пирожные и печенье. Используя множество специй и трав, она готовила свои собственные творения. Это были единственные дни, когда пахло еще лучше, чем по четвергам.
По субботам она ходила куда-нибудь выпить. Когда я был помладше, именно тогда приходила няня, но теперь она могла уходить, не заботясь обо мне. Иногда она встречалась со своими друзьями и возвращалась в веселом настроении.
Воскресенья были тем, что мы называли свободными днями. Это был единственный день, который не был посвящен какой-то конкретной задаче.
— Мы работаем в течение недели, чтобы можно было наслаждаться выходными.
Я слышал эту фразу чаще, чем мог сосчитать. Как я уже говорил, моя мать всегда была немного странной, и когда я стал старше, я понял, что она также была немного, если не сильно, контролирующей. За все годы моей жизни, что я жил в том маленьком пригородном домике со своей матерью, я никогда не видел, чтобы она отклонялась от своего графика.
Конечно, я не всегда был рядом, чтобы проверить так это или нет, но когда я приходил домой из школы по вторникам, холодильник и шкафы снова были полностью заполнены, по четвергам пахло лавандой, а по пятницам у нас всегда была свежая выпечка. Даже в отпуске она находила способы втиснуть в себя все, что нужно было сделать в определенные дни недели.
Моя мать не всегда была полностью психически стабильной, что трудно наблюдать в детстве и особенно признать. Вы хотите, чтобы у ваших родителей всегда все было хорошо, и говорите себе, что с ними все в порядке, даже когда это не так. Однако, к счастью, в большинстве случаев она, казалось, контролировала свои навязчивые идеи.
И самое главное, она всегда была доброй и любящей. Несмотря на все ссоры. Особенно по мере того, как я становился старше и возмущался ее немного старомодными манерами. Тем не менее, мы были счастливой семьей, и в целом все было хорошо.
До прошлой недели, когда моя мать впервые с тех пор, как я себя помню, казалось, не синхронизировалась со своим графиков.
Это началось в понедельник, когда я проснулся и обнаружил, что моя мама в гостиной смотрит что-то странное по телевизору. Зрелище это было уже достаточно странным, потому что обычно она никогда не включала телевизор сама до вечера, а теперь она сидела там, одетая в свое цветастое платье и туфли на высоких каблуках, и смотрела что-то с полной сосредоточенностью в глазах.
— Мам? — пробормотал я.
Ее голова медленно повернулась влево. Она подняла на меня глаза и посмотрела в мою сторону. Ни слова не слетело с ее губ. Когда я посмотрел на экран, чтобы понять, чем она была так загипнотизирована, я заметил белый шум. Там не было ни одного включенного канала. Я сел рядом с ней, попытался найти слова, чтобы спросить, что случилось, но не смог. Она вела себя так, как будто все было совершенно нормально, пока папа не спустился по лестнице со своим портфелем в руке.
— Добрый день, дорогая. Ты готова к обеду? — спросила она его. Мой отец наклонил голову, по нему было видно, что он тоже понял, что что-то было не так, но он не упомянул об этом. Вместо этого он лишь слегка приподнял свой портфель и сказал:
— Мне пора идти на работу.
— Ну конечно, — улыбнулась мама.
Мы с отцом обменялись обеспокоенным взглядом. Он определенно знал, что что-то происходит, и я задался вопросом, не поссорились ли они прошлой ночью. Может поэтому мама так странно себя вела? Однако прежде чем я успел с ним поговорить, он исчез. А мама вскочила всего через две секунды.
— Мне нужно сходить в химчистку, ты можешь приготовить себе что-нибудь поесть, да?
Во вторник я не ожидал увидеть свою маму, когда встал. В это время она обычно была на рыбном рынке, чтобы купить самый свежий улов. Вместо этого я нашел ее за кухонным столом, она что-то нервно записывала. Мой отец сидел напротив нее и ел яичницу с беконом.
— Ты составляешь список покупок? — спросил я. Это был неподходящий день, но, по крайней мере, она вела себя немного более нормально. Даже несмотря на то, что на ней было точно такое же платье, как и накануне.
Моя мать улыбнулась и кивнула.
— Да, вам что-нибудь нужно?
— Яйца. И молоко. Ещё закончились кукурузные хлопья.
Она кивнула.
— Доброе утро, малыш, — сказал папа. Они оба сидели вместе, завтракали, и я подумал, что все снова вернулось на круги своя. Он допил свой кофе и встал.
— Пора за работу!
— О, дорогой, ты не мог бы купить немного продуктов на обратном пути? Соль, рыбу и уксус, пожалуйста.
И снова мы с отцом обменялись растерянными взглядами. Ну, на моем лице было написано замешательство, но его взгляд, казалось, выражал страдание.
Папа кивнул, а затем направился к двери.
— Конечно, милая.
В среду я нашел ее в саду, она выкапывала землю. Полная противоположность тому, что мы обычно делали бы в этот день. Она копала яму, большую и широкую, и я просто не мог понять и даже предположить, для чего, черт возьми, она могла ей понадобиться. Папа ушел до того, как я проснулся, поэтому я не мог поговорить с ним, но я пообещал себе, что сделаю это сегодня вечером. Что-то было не так с моей матерью. Сначала я волновался, но потом начал бояться. И за неё и из-за неё.
— Что-то не так? — спросил мой отец в тот вечер. Было трудно найти минутку наедине, мама всегда, казалось, каким-то образом была рядом. Я ненавидел то, что мне приходилось уходить от нее, чтобы высказать свои опасения, но я беспокоился, что она не совсем стабильна.
— Она не сделала ничего из того, что обычно делает. А ты видел ту яму снаружи? Папа, — я сделал паузу на мгновение, — я думаю, ей действительно может понадобиться помощь.
Папа наклонил голову и посмотрел через окно в сад. Я полагаю, он ещё не видел яму.
— Я не пойду завтра на работу. Останусь здесь, с тобой. Хорошо?
Я вздохнул с облегчением. Вместе мы могли бы выяснить, что происходит, и, возможно, он смог бы начать с ней разговор.
— Да, спасибо, папа. Думаю, это необходимо.
В четверг я снова нашел маму в саду. Обычно это не было бы так странно, поскольку обычно я находил ее там, развешивающей простыни. Однако в этот четверг на улице бушевал шторм. Все утро шел дождь, и, похоже, он не собирался заканчиваться.
— Что ты делаешь? Льет как из ведра! — крикнул я стоя у двери в сад. Папа, который услышал мой крик, появился позади меня и держал меня за плечо.
— Не кошки и собаки, а рыбы, — мама обернулась и рассмеялась. И вот тогда мы увидели, что она на самом деле там делала. Она развешивала на бельевой веревке отрубленные головы рыб, купленных папой.
— Мама? — Я смог выдавить из себя только шепот. — Что-то не так. Мы должны помочь ей.
Прежде чем я успел пошевелиться, папа уже выбежал на улицу и повел мою маму обратно в нашу гостиную.
Четверг превратился в пятницу без единого мгновения сна. По крайней мере, для меня. Я не мог закрыть глаза без того, чтобы перед моим мысленным взором не возникали рыбьи головы. И вид моей матери в том же чертовом платье и с этой приклеенной искусственной улыбкой.
Усталый и измученный, я, спотыкаясь, спустился по лестнице и обнаружил, что мои родители оба сидят перед телевизором. Я даже не потрудился заговорить с ними и пошел прямо на кухню.
Впервые за много лет от него не исходило сладкого запаха. Нет, вместо этого в нос ударил запах уксуса. У нас в доме почти не было еды. Я полагаю, мама совершенно забыла об этом, а папа не хотел оставлять ее одну в нынешнем состоянии. Он почти не отходил от нее.
Не разговаривая с ними, я начал со всех дел прошлых дней, написал список покупок, почистил и бросил кое-какую одежду в стиральную машину. Это может звучать так, как будто я хотел, чтобы моя мать просто вернулась к домашнему хозяйству, но я клянусь, что это не имело к этому никакого отношения. Я просто волновался, потому что она больше не была собой.
На следующее утро все продукты, которые я записал в список, лежали в бумажных пакетах на кухонном столе. Я предполагаю, что папа вышел, чтобы купить их.
В субботу она совершила самую ужасную вещь. Зрелище, которое я не смогу стереть из своей памяти в ближайшее время. Всё началось вечером. Весь день оба моих родителя вели себя нормально. Мама даже готовила, и мы сидели за столом, разговаривали и смеялись. Большую часть разговора вела она, и я мог бы поклясться, что она снова стала самой собой.
Или она научилась приспосабливаться. По крайней мере, в некотором смысле. Однако, когда наступила ночь, все пошло наперекосяк.
Я проснулся от громкого топота и тут же вскочил с кровати. В последнее время я был на взводе, и мне не потребовалось много усилий, чтобы испугаться. Звук доносился снизу, и моей первой мыслью было, что кто-то вломился в дом, но потом я услышал, как моя мама что-то напевает снизу.
— Мама? — я позвал её.
— Иди спать, малыш, — она крикнула в ответ, но я уже направлялся к лестнице.
Она разрисовала стены странными анаграммами красной краской. Все еще одетая в то же платье, она подняла глаза и улыбнулась, но на этот раз улыбка казалась гораздо менее искренней. Кажется, я даже заметил, как у нее дрогнул глаз. Папа сидел на стуле рядом с ней.
— Мама. Тебе нужна помощь. Я позвоню в больницу, хорошо?
— Нет, нет. Я помогу, — сказал папа и взял у нее из рук банку с краской.
Слеза скатилась по ее щеке, но улыбка не исчезла.
— Спасибо, дорогой.
— В семье всегда помогают друг другу, — улыбнулся в ответ папа.
— Да, хорошо, мне нужно сходить и купить еще краски. Ребенок поможет мне, — сказала мама.
Папа взглянул на меня.
— Какого хрена? Сейчас середина ночи. Послушай, мам, мне правда жаль, но...
Она закрыла мне рот рукой, прежде чем я успел сказать еще хоть слово.
— Мы должны купить краску. Любая нормальная мать и ее ребенок поступают именно так. Это крайне важно для приличного дома.
Папа оглядел красную краску на стене и на лице моей матери и, наконец, сказал то, чего я меньше всего ожидал.
— Это звучит вполне разумно. Скоро увидимся, дорогая.
Я понятия не имел, что делать. Казалось, что оба моих родителя сошли с ума, но я никак не мог позволить своей матери уехать одной или позволить ей вести машину в таком состоянии. Поэтому я вышел с ней на улицу и сел за руль с намерением отвезти ее в больницу. Однако, как только я сел за руль, я ни за что на свете не мог вспомнить, в каком направлении мне нужно было ехать.
— Просто продолжай ехать прямо. Поезжай прямо по улице, — наконец сказала моя мать. Ее улыбка исчезла, а нога дрожала.
— Просто продолжай ехать, милый.
Я понятия не имел, что сказать, и поэтому продолжал идти прямо, пока мы не покинули этот район и его окрестности. Мы оказались на автостраде, когда я больше не мог сдерживаться. Я остановился.
Моя мать дрожала, и в темноте, с брызгами красной краски на ее лице, я, наконец, понял, что, возможно, совершил огромную ошибку.
— Мама? — я с трудом произнес это слово.
Она открыла рот, но сначала не произнесла ни слова. Она сглотнула и, наконец, заговорила:
— Мне так жаль, любовь моя. Я не хотела в это верить. В этом не было никакого смысла.
— О чем ты говоришь?
Она посмотрела на меня так, как будто это я сошел с ума.
— Эта штука там. Это... Это был не твой отец. Разве ты не заметил? Сначала я думала, что буду вести себя немного по-другому, чтобы посмотреть, заметит ли он, что что-то не так, но он только копировал все, что мы делали или говорили, — она глубоко вздохнула.
— Я несколько раз просыпалась ночью. Он никогда не спит. Он сидит в кровати с открытыми глазами и ждет, когда мы проснемся. Я... мне так жаль. Сначала я просто не могла в это поверить. Я подумала, может быть, с твоим отцом что-то не так. Мы должны были уйти или позвать на помощь, но... — она на мгновение замолчала.
...мои воспоминания были размытыми, и я должна была сначала убедиться. Убедиться, что это сделал он, а не я.
Мои ладони не переставали потеть, а голова начала бешено болеть. Всю эту неделю я был так сосредоточена на своей матери, что не заметил, что папа соглашался только с тем, что я говорил. Он ничего не сделал. И вдруг мне показалось, что в моем сознании что-то разбилось вдребезги. Моя мать всегда была немного странной...
...Особенно после того, как мой отец скончался.
— Мама. Это был не наш дом, не так ли? Как мы там оказались?
Она посмотрела на меня, отражая мой собственный страх и замешательство.
— Я понятия не имею. Должно быть, он каким-то образом заманил нас туда и заставил всё забыть.
