Как чукчи выражают ощущения? Зачем следить за глазами носителя языка? Что возят с собой в экспедиции лингвисты?
Это не интеллектуальная викторина, а интервью Алексея Мироновича Старченко, автора будущей программы по синтаксису на Сириус.Курсах и одного из руководителей команды России на Международной олимпиаде по лингвистике.
Несколько раз в год он ездит в экспедиции в разные уголки России и изучает языки коренных народов. Поговорили с ним о самых интересных направлениях этой работы.
Научная картина мира
— В России существует около ста шестидесяти языков коренных народов. Зачем их изучать?
Они важны для самих носителей: это и маркер самоидентификации, и хранитель информации о культуре народа. Для отдельных понятий культуры и быта просто может не быть слов в русском языке. Изученность языка оказывается важным условием для его возрождения: бывали случаи, когда язык «возвращали к жизни» с опорой на его описание.
Особенности языков коренных народов важны для построения полноценной научной картины мира в лингвистике. Чем больше языков описано, тем больше у исследователей информации о том, как вообще могут быть устроены языки. Сведения о явлении в языке, на котором говорят всего несколько десятков носителей, можно использовать для подтверждения или опровержения современных лингвистических теорий.
— Остались ли в нашей стране неизученные языки коренных народов?
Это зависит от того, что считать языком и что понимать под неизученностью. Например, мы уже несколько лет изучаем диалект, на котором говорят жители села Амгуэма на Чукотке. До этого он описан не был. У него есть особенности, которых нет у других исследованных диалектов чукотского языка, — получается, что в амгуэмском диалекте мы можем работать с совсем неизученными явлениями. С другой стороны, этот диалект всё-таки похож на другие, и его едва ли можно назвать отдельным языком.
Если определиться с терминологией и достаточно грубо обобщить, то у лингвистов есть информация о любом языке коренных народов России. Просто какие-то языки описаны более подробно, а какие-то менее.
Отглагольные существительные
— Лингвистам часто удаётся выбираться в экспедиции?
Количество экспедиций сильно зависит от географической доступности. Поехать на ту же Чукотку чаще раза в год не получится: дорога в одну сторону при неудачных погодных условиях может занимать неделю. На самую длинную экспедицию уйдёт 40 дней — это продолжительное путешествие, и я просто не могу себе позволить его несколько раз в год. Добраться до села Казым в Ханты-Мансийском автономном округе (ХМАО), куда я регулярно езжу в составе другой экспедиции, проще: на самолёте в пути мы один день, на поезде три. Поэтому изучать хантыйский язык на месте реально два-три раза в год — не только летом, но и весной или осенью.
В некоторые места, куда можно доехать быстро, лингвисты выбираются в одиночку на выходные. Такой формат обычно подходит для работы в доступном регионе, где уже наработаны профессиональные и личные связи.
— В этом году вы посетили сельские поселения в ХМАО и Чукотском автономном округе. Почему выбрали именно эти направления для экспедиций?
Поездки в село Казым для изучения хантыйского языка начались в 2018 году в рамках большого проекта финно-угорских экспедиций. Ещё в прошлом веке его родоначальницей стала профессор МГУ Ариадна Ивановна Кузнецова. В этих экспедициях студенты и состоявшиеся исследователи изучают разные уральские языки, уделяя каждому из них по нескольку лет своей жизни. До этого были поездки в Мордовию (мокшанский язык), Республику Марий Эл (горномарийский) и в другие места. Сейчас началась экспедиция по изучению лесного ненецкого языка в деревне Харампур и городе Тарко-Сале. Я присоединился к финно-угорским экспедициям как раз в 2018-м и стал ездить в Казым.
Экспедиция на Чукотку была менее запланированной: неожиданно освободилось место, и меня пригласили поехать — я сразу согласился. Мою семью многое связывает с Чукоткой: мама прожила там 10 лет. Мне очень хотелось поехать туда, увидеть своими глазами этот удивительный край и услышать невероятный чукотский язык.
— Чем конкретно вы занимались во время последних экспедиций?
В Казыме и Амгуэме я в основном изучал отглагольные существительные, которые выражают действие, процесс или состояние. В качестве примера из русского языка можно привести такие слова, как бег или плавание, хотя у нас эти существительные используют не очень активно.
В хантыйском языке отглагольные существительные образуются особенным образом. Чтобы собрать русское слово плавание, мы добавляем к глаголу плавать суффикс -ни(е). В хантыйском языке вместо суффикса используют отдельное вспомогательное слово wɛr, которое переводится как ‘дело’. Буквально хантыйское отглагольное существительное со значением ‘плавание’ будет выглядеть как сочетание плавающее дело. Вдобавок к этому хантыйское отглагольное существительное отличается от русского и по ряду других свойств. В хантыйском, например, оно может присоединять к себе наречия. В русском сочетание плавание долго звучит странно, а для ханта на родном языке оно выглядит абсолютно органично.
В чукотском языке отглагольные существительные могут использоваться в конструкции, которая обозначает эмоциональные, ментальные и физиологические ощущения. Например, в русском, когда дверь в дом зимой открыта, мы говорим «я мёрзну», а чукчи могут выразить этот смысл так: «эта дверь у меня морожение». Да, русское соответствие выглядит буквальным и неуклюжим, но по-чукотски это хороший способ выразить соответствующее значение. Или другой пример: выражение «ты меня радуешь» в чукотском языке может превратиться в конструкцию с отглагольным существительным «ты у меня радость».
Снег в августе
— Что обычно хранится в «чемоданчике лингвиста»? Без каких вещей не обойтись в экспедиции?
Для продуктивной работы достаточно ноутбука. Прошли времена, когда лингвисты брали с собой большое количество тетрадей для записей, печатали готовые анкеты с заранее составленными предложениями и везли с собой эту кипу бумаг. Сейчас в ноутбуках есть всё необходимое, включая анкеты в электронном виде и специализированную литературу.
Кроме этого, в экспедиции пригодится диктофон. Обычно лингвистам хватает того, что встроен в телефон, но если ты фонетист, то записи должны быть достаточно качественными для дальнейшей технической обработки.
В остальном лингвисты берут с собой всё необходимое для быта. Мы не живём в трёхзвёздочных отелях, поэтому везём спальники, посуду, мультиварку и другие вещи, которые нельзя купить на месте или которые слишком дорого стоят.
— Что может помешать работе лингвиста в экспедиции?
Длительное отключение электричества. Как только ноутбук со всей информацией разрядится, придётся работать по старинке — не всегда для этого есть всё необходимое. Но обычно свет отключают максимум на сутки, и полностью работа не прерывается.
Практически каждый год, как я уже упоминал, случаются форс-мажоры с транспортом. Задержаться в аэропорту на пять дней — обычное дело для экспедиции в удалённый регион со сложными погодными условиями вроде Чукотки.
В начале августа может, например, выпасть снег, но это небольшие трудности, и мы продолжаем работу.
— Что обычно самое трудное в экспедициях?
Всё успевать. Нужно ходить на занятия с носителями языка, расшифровывать полученные данные, составлять новые анкеты, обсуждать материал с коллегами на ежедневных семинарах — это довольно тяжело. В послековидные времена, когда многое перенеслось в онлайн, ко всему перечисленному могут добавиться и повседневные дела, которые хотелось бы оставить в Москве: иногда приходится проводить онлайн-занятие у студентов, иногда дописывать статью. Теперь непросто две-три недели посвящать только экспедиции.
— А что нравится больше всего?
Нравится работать с языком, когда я «закапываюсь» в него, вижу структуру и непривычные, но при этом строгие закономерности. Удивительные ощущения от самих занятий с носителями языка: можно построить предложение и сразу получить ответ, верное оно или нет. Кроме того, в экспедиции формируется коллектив единомышленников, горящих той же идеей, что и я, — это очень радостно.
Если говорить не о лингвистической составляющей, мне нравится соприкасаться с другой культурой: невозможно углублённо заниматься языком, не зная людей, которые на нём говорят. Местные жители могут свозить нас на сопку за грибами или рассказать, как они пасут оленей. На Чукотке с некоторыми носителями мы занимаемся в ярангах (традиционные дома чукчей), которые стоят посреди тундры, в 20 минутах от села. Садимся на шкуру, достаём ноутбук и работаем. Получается очень атмосферно.
Не мечтать, а делать
— Бывает ли, что местные жители не идут с вами на контакт?
Если только в начале знакомства, когда нужно преодолеть природную подозрительность, которая есть у любого человека. Потом мы знакомимся друг с другом поближе, и подозрительность пропадает.
Везде, куда я ездил, к нам относятся с открытой душой: людям хочется сохранить родной язык, и им интересно самим узнать о нём больше. Нам дают пользоваться школами для проведения наших занятий или семинаров, подсказывают, где найти других носителей языка, к которым можно обратиться, ну или просто делятся рыбой.
— Расскажите, как выглядит стандартное занятие с носителем языка?
На занятии используется язык-посредник, в нашем случае русский. При работе с грамматикой есть два основных типа заданий. Первый тип — задание на перевод. Исследователь предлагает носителю перевести предложение с русского на его родной язык. Второй тип — оценка грамматичности. Если говорить простыми словами, лингвист составляет предложение на языке носителя и просит его оценить пример как корректный или некорректный.
Используются и другие методы. Например, фонетисты записывают на диктофон различные последовательности слов или предложения и далее обрабатывают эти записи на компьютере.
В последнее время в экспедициях всё чаще используют экспериментальные методы. В село Казым в этом году мы привезли айтрекер — инструмент, который следит за движением глаз человека. Айтрекер можно применять в разных заданиях, например чтобы понять, каким образом люди читают письменный текст. В экспедиции проводился эксперимент с картинками: носителю языка предлагалось закончить короткую историю исходя из того, что изображено на рисунке. Ожидалось, что в зависимости от языкового выражения, которое он использует (активный или пассивный залог), носитель будет в разном порядке смотреть на участников изображённой ситуации.
— О чём вы мечтаете как участник экспедиции, исследователь?
Моя мечта скорее неосуществимая — быть носителем языка коренных народов и иметь возможность работать с ним как бы изнутри. В остальном мне интересно и дальше развивать проекты по изучению чукотского диалекта и хантыйского языка, в которые я уже погружён.
В будущем можно отправиться в экспедиции в другие регионы России и даже за границу. Высшая школа экономики, в которой я работаю, совместно с проектом «Открываем Россию заново» организует экспедиции на Камчатку, Кавказ, в Мордовию, Марий Эл, Якутию и Карелию. Есть экспедиции в страны Африки, Индонезию или на Памир — этот список можно ещё продолжить. Перед лингвистами открываются широкие возможности, и нужно не мечтать, а действовать: присоединяться к проекту или организовывать его и отправляться в путь.
Хотите тоже стать частью интересной экспедиции? Начните с получения полезных знаний! Изучайте обновлённое расписание и записывайтесь на наши курсы по лингвистике и другим шести предметам. Будет сложно, но интересно!