Цыганята вначале засмеялись, увидев, как перепугался их Василий Петрович. Игнат же испугался за самого Следчего. Он было сделал к нему, упавшему шаг, но вдруг тело Василия забила трясучка, зазвенели пуще прежнего талисманы и амулеты. Ноги и руки стали вытягиваться, покрываться плотной шестью, затем из той шерсти свилась ткань. Сапоги Василия соскользнул с ног, ногти на пальцах удлинились и загнулись. И без того тонкие его конечности по мере вытягивания истончились, обтянулись папирусной кожей, на голове выросло нечто напоминавшее атласный цилиндр. Василий, вернее то, что раньше им было сел, затем встал. На месте глаз и носа образовалась кожаная мембрана, рот увеличился, уголки его расползлись до ушей, а вместо зубов образовался частокол костяных игл, некоторые из которых были обломаны.
Цыганята отступили, затем завизжали:
– Лошолич - и убежали, позабыв о болтающемся еже.
Игнат закрестился, Печальник, который теперь был ростом Василию по пояс осклабился, почернел лицом. Полицмейстер справился с ужасом, выхватил из кобуры пистоль и даже не целясь выстрелил. Грохот перебудил птиц, пороховой дым полез в глаза и нос, но Лошолич не шелохнулся. Он поводил головой туда-сюда, вытянул длинный, узкий язык, загнул кончик кверху, потянул ртом воздух. Медленно повернул лицо к Игнату.
Похожая на фрак шерсть его вздыбилась на загривке, это было видно даже в темноте, когти на руках удлинились. Лошолич подобрался в готовности к прыжку, но Печальник, предугадав его действия заслонил собою Игната, увеличившись с размерах, и отбросив Полицмейстера к одной из сосен.
Они сцепились – нетварь и подселенец. Трещали кости, рычали и хрипели рты. Со стороны это было похоже на то, как через чур разбалованный сын шпыняет своего престарелого родителя. Деревья вокруг шевелились, отползали, перебуженная живность разбегалась в стороны, кое-кто попадал под ноги борющимся, и тут же были раздавлены. Лошолич щёлкал зубами, вытягивался, чтобы ухватить Печальника за лицо, порвать тому щёки, но Гир уворачивался, нанося удары по телу и голове чудища. Игнат поднялся на ноги, прицелился, но побоявшись задеть Печальника выстрелилв в Лошолича, когда тот стоял к нему спиной. Промазал. Пуля со свистом рассекла воздух и попала подселенцу в ногу.
Он зашипел, поглядел на свою кровоточащую икру, затем на Полицмейстера, завизжал и бросился к Игнату. Гир ухватил его за ногу, потянул на себя, повалив, прыгнул сверху и сунул руки тому в челюсть. Плоть с треском разошлась, острые зубы протыкали пальцы Гира насквозь, из ран брызгала радужная кровь. Печальник кряхтел, но не разжимал хватки. Наконец нижняя челюсть Лошолича безвольно свесилась набок, длинный язык метался, лишенный должной опоры, чудище кричало, но стоны древесной коры его заглушали.
Игнат прицелился подселенцу в лицо. Щёлк! Осечка! Демон скинул с себя Гира, замахал руками, словно плетьми, отгоняя от себя печальника подальше, затем оттолкнулся от пружинящего лесного наста и словно обезьяна попрыгал по деревьям вглубь леса к чёрному оврагу.
Гир взревел раненым зверем. Вырвал из под себя два кома земли, ударил кулаками в подстилку и метнулся к ближайшему дереву. Тщетно пытаоась уползти от него столетняя сосна, Гир схватился за нижнюю ветку, и та покорно замерла.
Древесная кора лопнула в нескольких местах. Дерево заныло, заскрипело, обращаясь в чудище ничуть не краше Лошолича. Это был гад, схожий видом с гигантским сверчком, только вместо хитина его покрывала древесная кора и пах сверчок смолой. Печальник вскочил на чудище, ударил того по бокам пятками, на скаку подобрал свой узел и схватив Игната за руку закинул его себе за спину.
Полицмейстер чувствовал, как в штанины ему впиваются занозы, но было не до них. Печальник скоро дышал. Подселенец проявился и теперь Гир чуял его смрад отчётливо.
– Гир Илиич, - закричал Полицмейстер, от грохота деревьев и свиста в ушах ничего не было слышно. – Что это за бес?
Печальник не ответил. Впереди темнело логово Лошолича – чёрный овраг.
___.
Василий Петрович видел сны, как гонятся за ним черти, а затем оборачиваются вдруг цыганскими девками. Накрывают девки Следчего цветастыми юбками, звенят-звенят монисты. И вдруг цыганёнок. Берёт и вкладывает в руку Василия дырявый червонец.
Василий припомнил во сне как не раз уже пробуждался, а висюлька тут- на шее его, хотя Следчий точно знал, что не надевал её накануне.
Василия тряхнуло. Он открыл глаза и обнаружил себя в дремучей чащобе, сколько не силься – не видно ни зги. Даже где небо, а где земля разобрать было крайне сложно. По тулупу стекало что-то липкое, в чём очнувшийся Василий изгваздал ладони, пытаясь ощупать своё тело на предмет ранений. Боли не было, но голова кружилась и было немыслимо жутко, так как рядом кто-то хрипло и тяжело дышал.
В черноте загорелись янтарём два глаза, осветив толику пространства вокруг себя. Василий увидел, что находится в дупле, а рядом – Господь всемогущий – рядом лежит местами уже пошедшая тёмными пятнами, но всё ещё живая Прося.
Баба Листина поглядела на Следчего без интереса. Ткнула тонким коричнево-зелёном пальцем девочке в дерюжную повязку и охнула, Прося умирала.
__.
Игнат в темноте не видел, зато Гир Илиич, ориентировался замечательно. Полицмейстер в этой чащобе не бывал ни при свете дня, ни уж тем более ночью. По мере приближения к чёрному оврагу лес менялся. То тут, тот там вспыхивали россыпи светляков, из дупел светились чьи-то любопытные глаза. Ухали не знакомые совы, словно то был причудливый и глумливый смех. Наст кряхтел и шевелился, поздние ядовитые грибки светились, громоздясь на пнях. Вдруг земля ухнула резко вниз, и сверчок оказался на дне оврага. Гир спрыгнул с транспорта.
У старого засохшего дуба кучей осенних листьев переминалась на худосочных ногах баба Листина. Она поглядела на прибывших своими глазами-костровыми угольями, затем попятилась, отходя от дупла.
Игнат скатился со спины соснового сверчка и приготовил пистоль. Печальник воззрился на Листину, затем медленно кивнул и положив ладонь на пистоль, опустил оружие Полицмейстера. Он обогнул полянку с дубом по широкой дуге, затем прижался к мёртвому дереву спиной, сользнул к дуплу и заглянул внутрь. Тут же на него выскочил Лошолич.
Раны его на диво уже затянулись, челюсть встала на место и щёлкала у Гира прямо перед носом. они закрутились в грязи, вырывая, взметая в воздух подушечки моха. Листина влезла на дуб и теперь была похожа на нахлобученный, линялый парик престарелого лысеющего щёголя. Гир заохал, крикнул Игнату:
– Подойди ближе!
Полицмейстер подбежал, едва не упав на дерущихся. Гир рвал на Лошоличе шерсть. На счастье в потёмках было не разобрать насколько сильно изменилась внешность Печальника. Он тоже отрастил клыки и когти, теперь впивался в тело демона не хуже него самого. Летели в стороны клочья шерсти и брызги крови. В один момент Лошолич отхватил Печальнику два пальца на левой руке. Тот взвыл и уцепился подселенцу зубами в лицо. Оба рычали, визжали, стонали и внезапно ухнули куда-то под землю. На поверку же это оказалось ещё одним оврагом. Гир завопил, его рубеж в тридцать шагов остался далеко позади. Полицмейстер это сразу понял, скатился по ухабистому спуску и понёсся к Печальнику. В темени, едва освещаемой светляками, да мерцающими поганками было не разобрать кто из дерущихся истекает кровью, казалось она была всюду. По лицу Гира шли полосы слезшей кожи.
Игнат Миронович едва успел остановиться и не напороться на пробившие живот Печальника насквозь демонские когти. Гир крякнул, кашлянул, ухватился за предплечье оппонента, затем издал звук похожий на утробный, болезненный хохот и наотмашь зарядил когтями по шее Лошолича.
Голова чудища повисла на тонкой полоске кожи, упала на плечо. Печальник подтянулся ближе, надавил с силой на болтавшуюся олову и разорвал её связь с остальным телом.
Голова Лошолича откатилась, стукнулась о дерево и заклацала зубами, словно бы не поняв, что отделена. Гир вытащил из своего живота руку чудища, толкнул обезглавленное тело, уронив его на лесную подстилку, затем сам встал на колени и спрятал в стремительно возвращающиеся к норме ладони лицо.
Игнат подлетел к нему, схватил за плечи, поглядел в сквозное отверстие. Из дыры в животе Гира ползли сикарашки, насекомые и гады, поблескивая полированными спинками в потьмах.
Тело Лошолича тоже менялось. Через несколько минут вместо него лежал уже Василий Петрович. Не обезглавленный, обыкновенный, скоро дышащий, не моргавший выпученными глазами. В опавшей хвое поблескивал дырявый червонец с перерубленной когтями волосяной нитью.
Гир улыбнулся, из уголка его рта потекла разноцветная струйка. Он обмяк в руках Игната, поглядел своими майскими жуками тому в глаза, затем смежил веки и больше уже не открыл. Его тело стало осыпаться на хвойную подстилку хлопьями пепла, очень скоро в руках Игната остался лишь серокостный скелет. Полицмейстер заплакал. Заплакал честно, не кривя душой, не потому, что так принято, когда кто-то умирает, потому, что почувствовал утрату. Василий тоже заплакал там, лёжа на своём месте, но для слёз у него были свои причины – теперь он понимал, что его ждёт.
Игнат стянул с себя тулуп, уложил прах Печальника в него, замотав словно младенца и, не обращая внимания на Следчего стал карабкаться наверх, к полянке с дубом.
Зад бабы Листины торчал из дупла, она сучила ногами, будто бы её листья застряли в отверстии. С противоположной стороны полянки засветились факелы.
Кривая и Оленька вышли из-за деревьев. Зинаида была почти нага. Лишь двурогая кича, манистовое ожерелье и маленький передник прикрывали её срам. Оля же, как не посвящённая, да и не урождённая была одета в сорочку. Девушка огляделась вокруг, не найдя Печальника она вопросительно воззрилась на Полицмейстера и его куль. Всё поняла сразу, разрыдалась беззвучно и потянула руки к останкам. Зинаида одёрнула питомицу. Ведьма подошла к дубу, хлопнула Листину по крупу. Да выскочила как пробка из бутылки, но увидев ворожею лишь обняла её и закивала, о чём-то беззвучно повествуя сестрице. Кривая заглянула в дупло, затем двинулась к Полицмейстеру.
– Девочка доходит, - сообщила она чиновнику. – Листина хочет забрать её в дочки, дозвольте, господин Полицмейстер?
Голос её был вкрадчивый, печальный, интонация истинно-просительная, по всему было понятно, что такое развитие событий не во вред.
– Что же родичам скажу? – всплакнул Игнат Миронович.
– Сие беру на себя, - погладила его по плечу Зинаида. – Решайтесь!
Полицмейстер поглядел на свёрток у себя в руках, на воззрившуюся на него в надежде бабу Листину, на ревущую, катающуюся по земле Оленьку и просто молча кивнул.
Обрадованная лесная нечисть потянула руки в дупло, вытащила совсем тонкую, хватающую поверхностно воздух девчонку и спрятала её в листьях у себя на груди, затем рассыпалась в гнилую кучу.
Игнат взял в одну руку воткнутый в землю факел Оленьки и двинулся в обратный путь. Едва он покинул полянку, как из-за спины раздались нечеловеческие крики немыслимой боли. То Кривая подожгла созданного Печальником сверчка.
___.
Ефросиний дьяк отпевать Гира Илиича Чащобина отказался, чуть было не погнал Полицмейстера из храма, но как ни странно за того заступились прихожане. Дело ль отваживать человека от молитвы за упокой?
Игнат стоял пред иконами со своими не упокоенными костьми и молился во спасение души печальника. Он глядел на образа, когда за спиною нарочито громко кто-то прочистил горло. Игнат обернулся.
– Илия Евлампиевич?
Илия стоял, опираясь на балалайку как на клюку.
– Бог в помоч! – перекрестил его Вещеватель и перекрестился сам. – Отмаливаешь?
– Отмаливаю, - тупо повторил Игнат.
– И свечечку поставил?
– И свечечку…- Полицмейстер осёкся. – Это всё что осталось….
Он протянул тулуп Вещевателю.
– Эээ, нет, - махнул тот рукой. – Ты сам-сам, сынок!
Он поманил его за собой, и они оба покинули храм. На крыльце стоял Дьяк и о чём-то увлечённо болтал с девкой-прихожанкой. На одной из двух ступеней церкви Илия Евлампиевич остановился, посмотрел на Ефросиния. Вдруг из-за угла храма послышался залихватский свист. Игнат повернулся и обомлел, выпустив из рук тулуп.
– Как живёте-можете, Игнат Миронович? – Этот стрёкот ни с кем было не спутать. – Не будьте печальны и премного вам благодарствую!
Гир стоял такой же как в первый день, свежий весёлый.
– Святой отец, - обратился Печальник к совершенно обалдевшего, в душе радовавшегося Гировой кончине Ефросинию.
Нетварь ткнул перстом в небо, все взглянули наверх:
Над золочёным куполом проплывало облако, схематично изображавшее мужской срам.
Специально для Канала "Таёжные Истории".
Особая благодарность Ольге Морган, которая мотивировала меня дописать Историю Гира.