Операция была тяжелой. Андрей Васильевич Коровин очень удивился поведению коллеги, Анны Викторовны Разумовской. Дома он обнаружил, что у него дрожат руки, тремор. А ведь никто даже не догадался – Андрея считали человеком олимпийского характера. Если он рядом, значит, ничего плохого случится не должно.
Ничего плохого и не случилось, если не считать кровотечения, которое бывалый хирург Анна Викторовна не могла остановить. Зажимы соскользнули, и сосудик, казалось бы, махонький, залил все операционное поле. Глаза у Анны расширились в ужасе, и Андрей успел закрыть место кровотечения пальцем.
Одной рукой он зажимал раневую поверхность сосуда, другой убирал салфетки с полости. Ох, если бы видел это больной, крепко спавший под наркозом… Он тогда вовсе не удивился бы – почему некоторые неблагонадежные хирурги забывают в животах оперируемых разные интересные предметы. Спокойно взглянув в Анины глаза, невозмутимо сказал:
- Ну что же вы, Аннушка, растерялись? Фиксируйте.
Анна, уняв дрожь в руках, зафиксировала зажим. Кровотечение остановилось.
- Мне побыть с вами? – спросил он, - помочь?
Сестра вытерла пот с высокого белого лба Анны.
- Нет, спасибо. Справлюсь, Андрей Васильевич, - сказала она и вновь склонилась над больным.
Однако, Андрей не уходил далеко. Он тихонько отошел и, чтобы не нервировать Анну, скрылся за дверью, где просидел два часа, пока операция не закончилась. После обессиленная Анна пошла «мыться» и переодеваться. Глаза ее сухо блестели.
- Никогда такого со мной не было, - она не удивилась тому, что коллега ее скромно все это время сидел на скамейке, - что бы я делала без вас, ума не приложу. Ведь это провал, Андрей Викторович! Стояла и смотрела, как Семенова заливает! Просто – стояла и смотрела.
Андрей не посмел обнять ее, взрослую, крепкую, плотную, будто из каучука сделанную. Она всегда была такой – сильной, тяжелой, даже грузной, как першерон, удивительно выносливой. Но ведь и она, такая сильная, нуждалась в поддержке.
- Не надо нервничать, Аннушка. Нервы – наш основной враг! Нервы и отсутствие знаний! Со знаниями у тебя все в порядке. Потому и не надо волноваться.
Анна кинула Андрею еще один благодарный взгляд. Очень усталый взгляд. Еще масса дел – куча бумаг, осмотр больного, даже чаю попить некогда. Дежурство на скорой – вообще тяжелая, неженская работа. Ко всему прочему, Анна Викторовна, нынче на подмене – коллега попросил, типа – заболел.
Андрей с ненавистью подумал о «заболевшем». Черта с два! Нежится, скотина, отдыхом наслаждается, пока женщина тут отдувается за троих. Этакий бык, постыдился бы. Но разве убедишь Викторовну, что ей просто пользуются наглые юнцы.
- У Славы ребенок грудной. Он совершенно не высыпается дома! – с ласковой улыбкой говорила она Андрею, - а тут Зиночка к маме уехала, пусть парень поспит хоть!
Коровин не стал спорить. Анна Викторовна упряма. Она с юности такая – впрягалась в любую работу и тащила, тащила, тащила на себе, не ахая и не ноя. Андрей часто бывал дома у Анны, хорошо знал ее супруга и дочку. Дружная семья, привыкла к самостоятельности – пожертвовали семейным покоем и присутствием женщины у домашнего очага. Так уж вышло – Анна целиком посвятила себя любимому делу.
У нее и руки – мужские, сильные, умные. Она – благодарная ученица, Галатея Коровина. Из застенчивой девочки получился грамотный и смелый хирург. Андрей лично обучал ее всем методикам, которые блестяще освоил сам. И почему сегодня она так растерялась?
Андрей оделся, заглянул в ординаторскую: Анна сидела за столом, обхватив голову ладонями.
- Все в порядке, Анна Викторовна?
Она вздрогнула.
- Да, да.
- Вам надо поспать! – Коровин с болью посмотрел в ее волоокие, в правду, коровьи безответные глаза.
- Идите, идите, Андрей Васильевич! – замахала Анна руками, улыбнувшись, вас дома потеряли!
Попрощавшись, Коровин вышел из засыпающей больницы, не торопясь, почистил от снега автомобиль, опасаясь за двигатель, осторожно повернул ключ запуска. На морозе-то! Но – обошлось. Крепкий «форд» девяностого года выпуска аккуратно, крадучись вырулил из больничного городка и пропал за ровной, по линейке высаженной, тополиной аллеей.
Анна смотрела на все это из окна.
Через несколько минут он подъедет к «сталинскому» дому, позвонит в массивную, обитую кожей дверь. Ирина откроет и впустит любимого мужа. Накормит его горячим ужином, усядется напротив и будет смотреть, как он ест. Она очень красивая женщина, Богом создана для супруга. У Иры длинная коса, перекинутая через плечо. Сейчас, правда, в силу элегантного возраста, она закалывает льняные волосы в ракушку. Но фартучек, белоснежный фартучек хозяйки – не снимает на кухне никогда.
Анна помнит, как Ира говорила:
- Андрею Васильевичу ужасно нравится, когда я в домашних туфельках и в фартучке. У него, видимо, пунктик! И вот я, в туфельках и в фартучке, стою у плиты. Пеку блины и думаю, о том, как ноют ноги и болит спина. Как пачкается фартук… Но разве я могу отказать мужу в таком простом удовольствие?
У Андрея очень хорошая семья. Идеальная. Он, сторонник старых взглядов на жизнь, будто застрял где-то в пятидесятых и вовсе не желает оттуда выходить. Он никогда не ругался матом, был галантен с дамами, честен, неподкупен и заботлив. Его любят все, все: и больные, и персонал. Он – самый настоящий, образцовый, хрестоматийный врач! И Анна не может без него жить. С юности!
Зачем Анна его встретила? Зачем она решила пройти интернатуру именно в этой больнице? Ведь были же другие? И хирурги-наставники были другие. Был военный врач, служивший в Афгане, неулыбчивый, злобный дядька, суровый и резкий. Бог хирургии – мог человека по кусочкам заново собрать и сшить. Хотелось попасть к нему. Был профессор, седой старичок, похожий на академика Павлова, кладезь знаний и умений, ходячая энциклопедия! И тоже – из бывших военных хирургов. Только война была другая – сороковых годов.
Но… Анна попала к Коровину. Вот он – настоящий человек. «Дорогой мой человек» - сдержанный, спокойный, вежливый и чуткий до невозможности. Ни одному больному не отказал: брал несчастных мучеников, терявших последнюю надежду на спасение. Устраивал, укладывал, лечил, оперировал, вытаскивал с того света.
Тетя Фая, гардеробщица, сразу вычисляла больных, приехавших в клинику без направления. Они толкались по фойе, как слепые котята.
- Сейчас Андрей Васильевич домой пойдет – кидайтесь наперерез! – заговорщицки шептала она, - не провороньте только! Возьмет!
И он ведь брал! Брал без направления, искренне отбросив поговорку «всех не спасешь». И спасал!
Анна душу готова была продать, чтобы ассистировать ему! Она ходила за Коровиным хвостом, засыпала его кучей вопросов, в рот ему смотрела и кидалась на амбразуры – лишь бы рядом быть! Навсегда. Вовеки-веков, аминь! Ах, если бы… Если бы только он хоть раз обнял ее искренне, по-настоящему, как… влюбленный. Ах, если бы…
Но Коровин был верным мужем. Он никогда бы даже не подумал о такой гнусности: тискать чужую женщину. Даже если знал ее тысячу лет! Никогда.
Анна смотрела на его руки, на руки любимого человека – и была счастлива этим! Пусть, пусть живет. Так. Она и этому рада! И не держит никакого зла на Коровина. Даже за то, что это он, он лично выдал Анну замуж за Сеню. Удружил.
Анна была крупной девушкой. Круглые плечи, широкая спина с глубокой ложбинкой, тяжелая грудь и крепкие руки. Нет, она вовсе не была «модной» - как раз началась мода на моделей, худых, жилистых, узкобедрых. А тут – форменная корова. И двигалась Аня так же, как корова, неторопливо и грузно. Круглые карие глаза, прямой пробор на густых каштановых волосах и маленький рот точкой, скрывающий мелкие белые зубки.
Хороши были Анины глаза, и ямочки на смуглых щеках, но разве поставишь ее в ряд с голенастыми большеротыми девицами в коротеньких джинсовых юбках, обтягивающих худосочные зады? Тетеха тетехой – а движения рук уже тогда были точны и внимательны. Андрей Васильевич сразу обратил внимание на ее руки – нет, она не неженка. У нее острый глаз и уверенный разгон. Внешность обманчива. Да! Жаль, что молодые не могут оценить ее истинную красоту. Пропадет девчушка.
И именно в ту пору затесался в больничку прям Бова-Богатырь, Сенька Разумовский (надо же, Сенька и Разумовский). Он так подходил по стати застенчивой Аннушке. Коровин почувствовал себя сводником каким-то. Но при этом, он гордился даже: устраивает счастье своей любимице. А то уж больно часто стала Аня опускать пушистые ресницы. Уж не влюбиться в наставника надумала? Нет, в больнице любовным приключениям – не место. Взаимоуважение – да. Но не романы! Романы отвлекают, а у них, хирургов – напряженная, полная рисков работа. И к тому же – Коровин женат!
Сенька выздоравливал после серьезных ожогов, он – пожарный, герой. И Андрей Васильевич прикрепил Анну к нему, разбитному и простому, как пятак. Сеня быстро сообразил, что к чему: уговорил Анну на свидание, ничуть не стесняясь своего затрапезного больничного вида. Свидание устроили на третьем этаже, после которого Разумовский неделю ходил с красными ушами. Рука у Ани тяжелая.
Автор: Анна Лебедева