К своему юбилею талантливый актер Виталий Коваленко подходит с внушительным послужным списком театральных и киноролей. Неожиданно для самого актера, его фишкой стали исторические персонажи, которых было сыграно немало. И в дальнейшем, как признается Виталий, ему хочется расти в профессии и удивлять зрителей.
Виталий, в декабре в Театре Наций ожидается большая премьера – «Борис Годунов». Режиссер спектакля Петр Шерешевский – известный трансформатор классической драмы. Вот и сейчас действие перенесено в наши дни. Как вы относитесь к таким экспериментам?
Поскольку это пьеса Александра Сергеевича Пушкина, она всегда будет оставаться современной. Обстоятельства этой пьесы сопряжены с нашей культурой и ментальностью, и никуда от этого не уйти. И Пётр Юрьевич создает очень удобный, внятный сценический язык, чтобы рассказать эту историю и донести ее до современного зрителя, не давая однозначных оценок
Я правильно понимаю, что текст Пушкина при этом практически не менялся?
В новой постановке есть сокращения. В пьесе Пушкина стих непростой, не совсем рифмованный, много мысленной запутанности, потому что одно и то же событие обговаривается с разных сторон, передается масса мельчайших подробностей – они все у нас максимально исключены, оставлены только отношения героев и сама суть.
Расскажите о вашем герое. Кто он?
Он боярин, который боится впасть в немилость, боится, что его коснется участь неизвестности, потому что престол под вопросом и его жизнь, собственно, тоже. Это герой-перебежчик, который присягает Лжедмитрию, Гришке Отрепьеву, и остается в этом властном, номенклатурном пространстве. Он остается при власти, сделав выбор своего будущего. Сказать, что он изменник? Ну нет… Прозорливый чиновник, вот так.
Всегда ли просто вам находить согласие в душе со своими героями? Например, насколько созвучен вам доктор Фёдор Гаврилович, которого вы играете в нашумевшем «Последнем лете» Данила Чащина?
Событийный ряд пьесы происходит в годы Первой мировой, это послечеховское время. Для меня Фёдор Гаврилович – собирательный образ всех чеховских докторов, максимально сконцентрированный, со своими инерциями, влюбленностями… И в этом смысле он очень привлекательный для меня персонаж. Мне было интересно работать с Данилом и вместе разбирать философию Фёдора Гавриловича, его отношение к жизни и времени, его проф-деформацию по отношению к людям. Он немного циничен, зациклен и закрыт в себе. Конечно же, он немного атеистичен, прагматичен.
Вы много играете не только в театре, но и в кино, причем в вашем списке образы известных личностей, от Ленина до Наполеона. Отличается ли инструментарий, когда вы перевоплощаетесь в исторического персонажа, а не в вымышленного?
Конечно, отличается. Идешь от внешнего образа и других характеристик исторической личности – голосовых, эмоциональных… Если персонаж далек от нас по времени, изучаешь события, систему поведения, а она складывается из поступков. И естественно, хочется учитывать силу личности, ее место в истории, только ни в коем случае не давая никаких оценок.
У меня по историческим персонажам фулл-хаус, их много было: и Горбачёв, и Андропов, и Наполеон, и Гумилёв, и Берия, и Ленин, и Столыпин… Раньше я этого боялся, мне казалась странной такая свобода и гуттаперчевость, хотя роли складывались независимо от меня. Когда возникали новые предложения, я очень часто отказывался, а спустя время все равно приходил к образу, которого когда-то побаивался, уже с другой переоценкой. Конечно, я стараюсь не снимать персонажа впрямую – в приоритете все-таки моя психофизика, моя энергия. И в зазоре между Виталием Коваленко и наметкой на исторический образ и пытаюсь двигаться.
По поводу отказа от ролей: вы бы согласились играть в «пустом» проекте, но за серьезное вознаграждение?
Этот вопрос встает только тогда, когда долгое время напряженно с работой, ведь всем надо зарабатывать деньги. Я отказываюсь обычно тогда, когда синхронизирую свои последующие роли, то есть когда из роли в роль возникает некое амплуа, или клише, ты двигаешься в этом коридоре и не понимаешь, что дальше делать, куда расти. Приходится отказываться, чтобы иметь возможность посмотреть в другие стороны, открыть другие дверки, показать людям и самому себе, что еще я могу попробовать в профессии. Не факт, что у меня получится, но, по крайней мере, я попробую другие роли и характеры.
С кем из режиссеров, с которыми доводилось работать, вы были на одной волне?
Если брать театральных режиссеров, то с Александром Баргманом, Андрием Жолдаком, Аттиллой Виднянским. Очень интересно работать с Петром Шерешевским…
Вы знаете, дело-то не в том, хорошо было или плохо, полюбовно мы работали с режиссером или нет. Мы смотрим по факту: даже если не все было гладко, случалось какое-то недопонимание в творческом смысле, но ты оглядываешься на сделанную работу, ищешь в ней что-то новое, развиваешься внутри уже сыгранной роли, значит, все было хорошо. В процессе надо отдавать себе отчет, что все собрались, чтобы двинуться вперед, сделать что-то новое и сделать это хорошо. Никто не хочет сделать плохо.
У вас есть режиссерский опыт? Хотели бы попробовать свои силы в этой профессии?
Я задумывался об этом, но пока не то чтобы мне страшновато, но как-то неуютно от перспективы довести до конца какую-то режиссерскую задумку. Короткие дистанции для меня более понятны. При этом внутри своей актерской профессии у меня все больше проявляется взгляд со стороны, то, что присуще режиссеру. Пока не знаю, к чему это приведет.
У вас четверо детей, старшие уже довольно взрослые. Своим детям вы бы пожелали стать артистами?
Честно говоря, никогда об этом не думал и никогда не тянул детей в театры, не привлекал их в прямом смысле, только по желанию. Я и сам в детстве не очень охотно посещал театр. Эта любовь пришла намного позже – в выпускных классах и после школы.
Но конечно, восприятие живого процесса и живых эмоций очень важно для познания человека, для познания жизни. Театр много дает для узнавания и исследования себя, влияет на твое взросление и формирование. Когда ты, как зритель, смотришь спектакль, то все время проецируешь предлагаемые обстоятельства на себя и через них себя изучаешь.
Уже совсем скоро настанет Новый год. Как вы обычно отмечаете этот праздник?
В обывательском, всеобщем понимании последние годы отмечаю я праздник, конечно, скучновато: дома, с семьей, с елкой, с праздничным ужином… Единственное, ушел из нашей жизни телевизор, чему я рад, но мы придумываем свою программу. И, при наличии маленького ребенка, учитываем ее расписание…
Когда мои старшие дети были маленькими, праздновали по полной программе, было весело: приход Деда Мороза, фейерверки, катания с горок, представления, выезд за город, учет кулинарных пристрастий каждого. Потом Новый год стал тихим семейным праздником. Сейчас, наверное, надо что-то менять, потому что младшая дочка подрастает, и нужно пройти с ней этот путь тоже.
А какие новогодние традиции из вашего детства вы помните или, может быть, даже соблюдаете?
Напрямую эти традиции не сохранились. Но у меня есть немецкие корни, поэтому я хорошо помню традиции празднования Рождества, которые соблюдала бабушка. Вообще, конечно, для всех Новый год – это праздник детских воспоминаний, когда родители были молоды, когда затевалось шумное застолье… Эталонность этого праздника, тем более с советской эстетикой, сохранилась в памяти у многих, и у меня в том числе.
В детстве я жил в Павлодаре, в Республике Казахстан. Помню, что мы колядовали до 14 лет. Наряжались в какие-то платки, мазали себе лица, и с рождественскими песенками и стихами бегали по соседям. Это было очень интересно, все были отзывчивые, открывали двери, и везде нас ждали в ответ подарки и сюрпризы. Помню, что на каникулах устраивали святочные гадания. И конечно, вкусно готовили: пельмени, фасоль со свининой по-немецки, кух – праздничные пироги, кребль – что-то типа хвороста или пышек восьмеркой, посыпанных сахарной пудрой…
#Виталий Коваленко, #актер, #театр, #кино, #театр наций, #премьера, #Борис Годунов, #зрители