Васёк с тоской смотрел на своего обшарпанного кота. Виссарионыч был блудлив, а посему прилично потрепан жизнью и побит собратьями. Он, не мигая, мог смотреть на своего хозяина так, словно тот ему по жизни должен. Он не голодал в принципе, но время от времени все – равно норовил горделиво притащить домой пойманную ворону или кусок колбасы из мусорного бака. В минуты особого расположения Виссарионыч даже мог поделиться добычей и уложить перекушенную крысу в изголовье спящего Васька. Васёк ценил Виссарионыча, но был брезглив, а посему провиантом гнушался, выбрасывал незаметно от кота так, чтобы тот не дай Бог не обиделся. Кормишь, значит, этого безлапого, а он морду воротит…
Васёк с Виссарионычем сидели на скамейке возле подъезда, когда эти две проплыли мимо них. Соседка сверху, крупная баба с моложавым еще лицом в видавшей виды шляпке и помётного цвета платьице, задрав нос и руки, с восседавшей в них кошечкой – бусинкой ходили на прогулку. Кошечка на руках хозяйки и сама хозяйка вышли из подъезда, поводили носом, погримасничали, мол, сыро и пасмурно, и в темпе вальса вернулись назад.
Виссарионыч даже, было подобрался: вытянул шею и дрогнул усами, но ничего предпринять не успел, человеческая баба уволокла объект его интереса домой. Васёк так и вовсе не успел сориентироваться. Сжал только авоську с батоном в потных руках и замер, как тот истукан. А что ей скажешь? Она ишь, какая грозная, прошла, не глянула, куда уж им с котом…
Они вон какие со своей кошечкой: чистенькие, беленькие, как две барыньки, ей Богу. А Васёк с Виссарионычем как та гопота: есть чё?
Вообще, Василий был закоренелый холостяк. В его свободолюбивой башке всегда гулял цинизм и ветер перемен. Бабы туда не вписывались. Крикливые толстые тетки были не Васиного с котом полета, а посему место в сердце лысеющего красавца было до сих пор вакантным. И все бы ничего, и плевал бы Васёк на всех баб с высокой колокольни, если бы не весна. Виссарионыч – то вон, регулярно с невестёнками по крышам, а он? Один на один с телевизором?
Вздохнул, поковырял носком ботинка песок под ногами и принял решение. Год копил уж Василий на мотоцикл. Нет, не с люлькой, совсем он что ли? На нормальный такой мотоцикл, чтоб сел и фьють мимо всех дворов, и чтоб водой из луж окатить кого следует, хоть Михалыча того же, а то чего он? Задается, в Москвиче своем каждый вечер копается, а что там делать – то? Понтов только больше…
Вот и Васёк хотел технику себе, значит, приобрести, чтобы как все, чтобы не думали… Хотел, да перехотел! Поднялся к себе, выгреб заначку и со всех ног рванул в гастроном. Денег не много, так кутежу хоть отбавляй! Купил Васёк духов пузырек побольше, торт с шампанским, да цветов букет. Куда уж там, гвоздики! Розы, чуть не охапку, в бумажку продавщица завернула.
И вот так, как был, грозный да решительный, поднялся Василий на этаж к соседке. Недрогнувшей рукой позвонил и замер.
Соседка в красном шелковом халате открыла через минуту. Смерила Васька с головы до ног своим бабьим взглядом и бровь подняла, что, мол, за явление Христа народу?
- Тут это… Кот мой, Виссарионыч, значит… вашей кошечке привет передает. Свататься вот послал…
Васёк неуклюже протянул букет соседке, зажимая под мышкой бутылку с шампанским и теребя в другой руке ленточки от коробки торта.
- Н-да? А сам он где?
- Так это… Боится. Меня на разведку послал. Как более разумного.
- Н-да? Не факт, конечно. Погорячился он. Но заходи, проверим. Степень твоей разумности, или безумности, что более вероятно…
***
- Вась, а Вась? – румяня на следующее утро в большой сковороде оладушки на завтрак, протянула Катерина, - а у тебя права есть?
- Ну есть. А чё?
- Ну ничё. На дачу можно съездить. Как мой помер, два года уж не была там…
- А у тебя что, машина есть? А что за машина? Москвич?
- Тю, на что он Москвич – то? Волга!
- Да ты что, Катерина? Волга? Эт же мечта моя несбыточная, я об ней и думать не смел…
- Да ты и о такой как я думать, говоришь, не смел, так досталась же!
- Кать, а что, правда? Не шутишь – говоришь? Досталась?
- А ты не понял что ли ещё, бармалей? Конечно, досталась. Тебе – я, твоему коту плешивому – Масечка моя. Любите теперь нас, как хотите! Не забалуете уже… ловеласы мартовские…