В семье будущего легендарного летчика Бориса Ковзана все было как у большинства советских людей того периода. Отец будущего летчика, белорус (уроженец деревни Юрьево Смолевичского района Минской области, прим.), работавший в городе Шахты Ростовской области, женился на местной донской казачке, здесь у них и родился сын Боря. Затем семья переехала на родину отца, в Беларусь, и в Бобруйске маленький Боря впервые поднялся в воздух, и произошло это благодаря его первой детской победе. Тогда Боря Ковзан с увлечением занимался авиамоделизмом, и когда он победил в городских соревнованиях, его модель пролетела дальше всех, то мальчику достался, по-настоящему волшебный подарок — полет над городом на настоящем самолете. Именно после этого Борис записался в Бобруйский аэроклуб, а затем поступил в Одесскую военно-авиационную школу летчиков, и в 1940 году он выпустился в звании младшего лейтенанта, став летчиком-истребителем.
Великая Отечественная война застала Бориса Ковзана на одном из аэродромов в Беларуси (в поселке Холмеч Речицкого района Гомельской области, прим.), отсюда и начался его героический боевой путь. И уже 24 июня 1941 года в воздушном бою над белорусским Гомелем он на истребителе И-16 сбил немецкий бомбардировщик.
Единственный летчик, совершивший четыре победных тарана
*** На таран вражеского самолета Борис Ковзан впервые пошел в битве под Москвой, когда 29 октября 1941 года он в составе звена истребителей «Як-1» вылетел на сопровождение советских штурмовиков в район города Зарайска Московской области. Из личных воспоминаний Ковзана: «Обстреливая вражескую колонну, вдруг заметил немецкий бомбардировщик. Решил атаковать и вскоре мне удалось поразить стрелка, но тут закончились боеприпасы, да и горючее было на исходе. Машинально бросил в эфир: «Я — «Тюльпан», по курсу — Москва, иду на таран!». Мой самолет концами лопастей винта отсек двухкилевое хвостовое оперение врага, и он, потеряв управление, завертелся в воздухе и камнем пошел к земле».
А вот как говорилось о том таране в наградном листе:
«Завязался воздушный бой, но ввиду отказа вооружения произвел таран на высоте 700 метров, в результате чего отрубил хвостовое оперение, экипаж самолета противника погиб. Сам после тарана благополучно произвел посадку на колеса в районе падения самолета противника Титово-Зарайска Московской области».
Поврежденный во время тарана винт самолета Бориса Ковзана отремонтировал местный кузнец, и на следующий день Ковзан долетел до полкового аэродрома, где его уже считали пропавшим без вести.
*** Второй таран Борис Ковзан совершил 21 февраля 1942 года.
Шли ожесточенные воздушные бои, нашим летчикам-истребителям приходилось за день делать по 6–7 боевых вылетов. В тот день Борис Ковзан перехватил семерку немецких бомбардировщиков, готовящихся сбросить свой смертоносный груз на позиции советских войск, и атаковал их. Но в это время подошла шестерка вражеских истребителей прикрытия. И Ковзан вступил в схватку: один с тринадцатью. Из его личных воспоминаний: «Бой был своеобразный: атакуешь бомбардировщик, смотришь, на тебя заходит истребитель. Вот один «мессер» заходит в хвост моей машины. Я, чтобы выйти из-под удара, резко снизился, потом взял ручку на себя, перевел машину на спину и убрал резко газ. Истребитель, который атаковал меня сзади, проскакивает под моей машиной. Я из такого перевернутого положения заметил, что другой «мессер» переходит в лобовую атаку. С дистанции 1200 метров открываю огонь. Самолет противника летел-летел, потом клюнул, пошел вниз».
И снова строки из наградного листа на летчика Ковзана:
«Израсходовав весь боекомплект, принял решение произвести таран. Подойдя снизу к самолету противника, отрубил ему винтом рули глубины. Самолет и экипаж противника врезались в землю. Сам произвел посадку на лыжи в деревне Бложнань Калининской области».
А сам Борис Ковзан, уже после войны, вспоминал, что во время столкновения он на время потерял сознание, а очнувшись, увидел такую картинку: «Мне показалось на миг, что это я сижу в фашистском «юнкерсе»: мурашки по спине от эдакого наваждения! А на самом деле мой самолет врубился винтом в фюзеляж «Юнкерса», и винт продолжает вращаться, круша машину врага».
*** О третьем таране словами воспоминаний Бориса Ковзана:
«Когда таранил врага третий раз, мой самолет уже имел несколько пробоин, но все еще слушался меня. Немецкий летчик выпрыгнул с парашютом, но тот запутался в обломках вспыхнувшего самолета… Я же, кое-как, но сел на разбитой машине. Жители деревни Демьяник, над которой проходил бой, наблюдали за поединком. Детишки гурьбой подбежали ко мне: «Дядечка, дядечка…» Какой я вам дядечка, — говорю им, — мне ж всего 20-й год пошел…»
Расскажем подробнее о том, третьем таране, совершенным Ковзаном 9 июля 1942 года.
Тогда он в составе шестерки наших истребителей вылетел на прикрытие бомбардировщиков Пе-2, наносивших удары по немецкому аэродрому в Демянске. В районе станции Любница он увидел, как два «мессера» заходят в хвост ведущему, его другу летчику Манову, и чтобы сорвать атаку вражеских машин, Ковзан резким разворотом пошел в лобовую атаку. Завязался упорный воздушный бой, в ходе которого был поврежден мотор на самолете нашего летчика. Фашисты поняли это и принялись добивать: один нацелился в хвост, другой — в лоб. Положение было критическое, поврежденный мотор давал сбои. «Ну, — думал тогда младший лейтенант Ковзан, — вот ты и отлетался». И такая взяла его злость, что решил он так просто не сдаваться. Сойдясь на вираже, воспользовавшись моментом, когда вражеский летчик не успел выровнять свою машину, Ковзан произвел таран, нанеся ему удар плоскостью своего самолета. Самолет противника стал падать с высоты 3000 метров и врезался в землю у д. Мятуново, близ Любницы. Второй «мессер», как было написано в донесении командования, «с поля боя удрал».
Мотор же у Ковзана на высоте 800 метров окончательно заглох. Проще всего было бы выброситься на парашюте, но Ковзану жаль было машины, которая не подвела его в бою и к которой Борис Иванович испытывал чувство благодарности, словно это был его живой друг. И Ковзан, высмотрев в лесу подходящую лощинку и, не выпуская шасси, посадил самолет на фюзеляж, «на брюхо», как говаривали сами летчики. Тогда-то и прибежали к самолету ребятишки из деревни Демьяник.
А на военного корреспондента газеты Северо-Западного фронта Михаила Матусовского, который беседовал с Борисом Ковзаном после этого, уже третьего тарана, летчик произвел неизгладимое впечатление:
«Такой он был молоденький и ладный, хорошо скроенный, плотно перехваченный ремнем и портупеей, с такой дружелюбной, обращенной ко всем улыбкой, что нельзя было поверить, что только вчера, когда в бою отказал у него мотор и стало закипать масло, а из патрубков повалил черный дым, он нанес правым крылом удар по фашистскому «Ме-109» и загнал его штопором в новгородскую землю. Уже через несколько минут после знакомства без затруднений он переходил на «ты», пересыпая рассказ «представляешь» и «теперь смотри сюда»… И как попросил напоследок: «Не пишите, что пойти на таран — это плевое дело. Тут получить звание Героя посмертно ничего не стоит. Но только если у тебя нет другого выхода и все козыри вышли, то действовать надо решительно и, главное, все обдумать до точки. Вот, говорят, будто у японцев есть летчики-смертники, которые умирают чуть ли не с удовольствием. А мне, честное слово, погибать совсем не хотелось… Я, конечно, понимаю, что может и не повезти. Об этом тоже забывать не стоит. Знаешь, как у нас говорят про летчиков? Они не погибают — просто они не всегда прилетают обратно».
За три воздушных тарана Борис Ковзан был представлен к званию Героя Советского Союза, и в представлении к высшей награде командование полка характеризовало летчика как «… самоотверженного, с безграничной храбростью воздушного бойца». И это было действительно так!
*** Воздушная ситуация, сложившаяся в ходе боя 13 августа 1942 года в районе Старой Руссы, была драматичной. В этот день группа советских истребителей Ла-5, в составе которой был и Борис Ковзан, возвращалась на свой аэродром, когда со стороны солнца их атаковало 11 немецких истребителей. Завязался тяжелый бой. Ковзан сбил одного «мессера», но и сам был тяжело ранен, вражеская пуля попала ему в голову, а его самолет горел. Ковзан хотел было покинуть самолет, но понял, что, будучи зажатый сверху и снизу фашистскими истребителями, его однозначно расстреляют в воздухе. И тогда, истекающий кровью летчик, отстегнув привязные ремни и открыв фонарь кабины, направил свой пылающий «Як» навстречу врагу… На земле услышали, как в эфире тогда раздалось: «Пробита голова. Вытекают мозги. Иду на таран».
После войны Борис Иванович вспоминал: «Ни у немца, ни у меня уже не было боеприпасов. Я предложил ему (понятными летчику знаками) лобовую атаку. Он не струсил, рассчитывал, видно, что я не выдержу… Но не тут-то было. Наши самолеты столкнулись. Конечно, разбились вдребезги… Дальше ничего не помню — мрак…»
По счастливой случайности жизнь Ковзану спас именно открытый им фонарь: потерявшего сознание летчика выбросило из кабины, и он стал падать с высоты около 5 километров. Сознание вернулось к нему всего на несколько секунд и он, увидев стремительно приближавшуюся землю, невероятным усилием воли успел выдернуть кольцо парашюта и снова потерял сознание.
И ему, в который раз!, повезло просто невероятно: угодил в зыбкую трясину и остался жив. Вытащили его из болота наши пехотинцы, у него были сломаны ключица и челюсть, левая рука и поломаны ребра, разбита пулей голова, а вместо правого глаза — кровавая рана. С полевого аэродрома, так и не пришедшего в сознание летчика, в срочном порядке отправили в московский госпиталь. И Борис Ковзан долгое время боролся за свою жизнь: пришел в сознание он лишь в московском госпитале, перебинтованный вдоль и поперек, на нем практически не было живого места. Но спустя два месяца почти срослась ключица и зажила сломанная рука; через полгода начала затягиваться страшная рана на голове. Почти 9 месяцев провел Борис Ковзан на госпитальной койке, благодаря врачам и собственной воле восстановился, но вот глаз спасти так и не удалось.
А 24 августа 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Борису Ивановичу Ковзану за героизм и мужество в боях с немецко-фашистскими захватчиками было присвоено звание Героя Советского Союза.
И, несмотря на потерю глаза, учтя горячее стремление Бориса Ивановича вернуться на фронт, его признали годным к летной работе и разрешили летать на боевых самолетах. Вскоре он был направлен в действующую авиационную часть, и в воздушных боях он сбил еще шесть самолетов противника.
Всего за годы войны он совершил 360 боевых вылетов, провел 127 воздушных боев, сбил 28 немецких самолетов.
Послевоенный период. Память о герое
После войны капитан Ковзан Борис Иванович продолжил службу, в 1954 году закончил Военно-Воздушную академию, а с 1958 года подполковник Ковзан — в запасе. Жил в Рязани, работал начальником аэроклуба, затем полковник в отставке Борис Ковзан вернулся в Беларусь, жил в Минске. Умер 30 августа 1985 года. Похоронен на Северном кладбище в Минске.
В Минске и в Рязани на фасадах домов, в которых жил легендарный летчик, Герой Советского Союза Борис Иванович Ковзан установлены мемориальные доски. В Бобруйске в честь летчика-Героя названа его именем улица. Подвигам летчика Бориса Ковзана посвящен выпуск марки Почты России в 2014 году.
А еще ему и посвящены стихи Игоря Артюхова :
Вечно живой
В бою все мысли скоротечны
И для раздумий — время нет.
Уйти не сложно просто в вечность
Сложней добиться в том побед.
Был ранен и лишился глаза
Себя вне неба не желал.
И не было ему отказа
Винт снова превращал в кинжал.
4 раза , грань у жизни
Борис у смерти — побеждал.
Непобедимым всеми признан
Он крепче, чем любой металл.
В нем столько мужества , отваги
Живой легендой был Борис.
Он и сегодня в красном флаге
Расскажет нам , как шел на риск.
Автор статьи: Владимир Касьянов