Должен со всей ответственностью заявить, что ни по каким булгаковским местам мы специально не собирались. Прежде всего: моя жена ровно дышит к Булгакову. В особенности ей не по нраву «Собачье сердце», потому что там всякий раз «собаку жалко».
Текст: Павел Васильев, фото: Александр Бурый
Ну и потом, на Патриарших прудах мы бывали еще в те давние времена, когда широкая общественность и не задумывалась, что именно здесь развернулись ужасные события, изложенные в известной книге, впервые напечатанной в нашей стране массовым – трехмиллионным! – тиражом только в 1988 году.
Вот именно тогда коричневый томик, включавший «Белую гвардию» и «Мастера и Маргариту» Михаила Афанасьевича Булгакова, мгновенно стал широко известен и популярен.
А до того – гуляли себе граждане около зеленоватого пруда в центре города и на замечательный памятник дедушке Крылову даже не морщились. Около памятника с удовольствием играли дети…
Это уже потом, на излете века, пойдут каверзные вопросы: «А при чем здесь Крылов?» и появятся разнообразные призывы установить у воды среди лип что-нибудь более соответствующее духу времени. А уж булгаковские персонажи духу времени подходили прекрасно.
Самым сильным предложением был «Воланд на лавочке».
И будто бы уже с большим мастерством был вылеплен Воланд, и не только он один, но и вся прочая прибывшая с ним компания, когда местная, проживающая на прудах испокон веку публика встала, как говорится, на дыбы и добилась-таки, обойдя все возможные высшие инстанции, включая духовные, запрета на установку сомнительного памятника на Патриарших прудах.
Как же мы все-таки там оказались, спросите вы? Думаю, виной тому зимний декабрьский ветерок, вовсю гуляющий по нечетной стороне Тверской, и знакомая широкая арка, ведущая под горочку в Малый Палашёвский переулок. Тут куда тише, теплее, уютнее…
А дальше как? Из Малого Палашёвского в Палашёвский Большой, мимо рюмочной, мимо школы на пригорке, затем все правее, ноги сами бегут, в переулок Большой Козихинский и уже затем влево, в Козихинский Малый… Вот он, Патриарший пруд в гордом одиночестве, он на месте, чин чинарём, еще не замерз на солнышке – неизменный прямоугольник темной воды, вот и лавочки, окрашенные теперь не в привычный белый, а почему-то в ярко-желтый цвет.
И Крылов на месте. И детская площадка не пустует. И на любую лавочку можно присесть без боязни. И – никакого трамвая здесь, конечно же, нет, как и не было никогда – трамвай на Патриарших выдуман Михаилом Булгаковым.
А то ведь, знаете ли, пришлось в прошлом веке спорить на Чистых прудах с приезжими поклонниками творчества мастера. Они были уверены, что раз есть трамвай и есть пруд, то где-то здесь Аннушка и разлила масло! И зачем пруды переименовали в Чистые – совершенно непонятно. И зачем тут Грибоедов – тоже.
Спутать Чистые пруды и Патриаршие никак нельзя. Совершенно разная атмосфера. Там широко, привольно, здесь узко, коротко, сжато... И думается о разном… Даже сталинская, теперь уже восхваляемая архитектура иная. На Патриарших много искусного новодела, который разбавил и сталинский, и брежневский стили. Тут слишком много кабачков, тут пахнет тусовкой, тут без милиции никуда, особенно летом. Даже приезжие футбольные фанаты, особенно петербургские, считают своим долгом отметиться на Патриарших. Посидеть, например, на бережку, с пивом, попугать уточек громкими речовками.
В репортерскую спортивную молодость пару раз делал здесь интервью. И всегда без успеха. То забывал поставить в текст фамилию героя, ограничивался в длинном разговоре одним именем собеседника, да так ловко, что корректура пропускала, то герой после интервью попадал в черную полосу, получал травму, садился в запас, неудачно менял команду.
От тех времен сохранилось здесь кафе «Маргарита», кажется, первое кооперативное кафе здешних мест. В него заходили не посидеть, а поглазеть. Цены в «Маргарите» были невиданные. Чтобы выпить тут кофе, приходилось выходить на Садовое, там был подвальчик с неизменной очередью. На Патриарших ничего не было, кроме рядового магазина «Продукты». И никакой абрикосовой воды, после которой дружно икали Берлиоз и Бездомный, никто тут в 70-х годах ХХ века не продавал! Зато муниципальный туалет – местный долгожитель. Как и бывшая читальня, в которой теперь, разумеется, тоже ресторация.
Впрочем, чему удивляться? Времена меняются.
Вот житейские воспоминания москвича о Патриарших прудах конца позапрошлого века.
«Масса студенчества, в особенности приезжего в столицу из провинции, ютилась по комнатам, нанимаемым у промышлявших сдачею таких комнат квартирных хозяек в местности Патриаршего пруда, Большой и Малой Бронной, Большого и Малого Козихинских переулков между Спиридоновкой и Тверской. Местность эта носила тогда название Латинского квартала в подражание парижскому кварталу, где сосредоточены высшие учебные заведения. Здесь можно было встретить студентов – в 70-х годах – в широкополых шляпах, с длинными волосами, с неизбежным пледом на плечах, восполнявшим недостаток тепла от носимого зимою осеннего пальто, и непременно с толстенною дубиною в руках, с половины 80-х и в 90-х годах – в форменных сюртуках или тужурках, в фуражках с синими околышами. <...> По вечерам и до поздней ночи эти улицы оглашались веселыми студенческими песнями загулявшего юношества, возвращающегося из пивных и приспособленных к студенческим потребностям небольших ресторанчиков по Тверскому бульвару. В этих песнях можно было слышать упоминание об Иване Богослове – патрональном храме этой студенческой слободы…».
Как-то довелось посидеть в исчезнувшем нынче местном ресторанчике «Вигвам». Официант из одежды имел лишь набедренную повязку, татуировку на лице и лук со стрелами… Был ли он студентом? Не знаю. Вот Богословский переулок здесь сохранился.
* * *
Выходим на Садовую и вновь – держим курс по ветру! Холодает!
Ну, никто не виноват, что ветер дует в сторону булгаковского дома, куда писатель поселил героев знаменитого романа!
Большая Садовая, 10 – известный адрес. Первый московский адрес Михаила Булгакова. Квартира №50 – воспетая в его главном романе как «нехорошая квартира».
У дома на Садовой есть своя, добулгаковская история. Выстроил и владел им талантливый фабрикант, предприниматель Илья Давыдович Пигит. Он и сам жил в этом доме, занимая десятикомнатную квартиру №5, окна которой выходили и на улицу, и во двор. Сам дом был выстроен своеобразной трапецией, имелись три секции, двор с фонтаном в центре, палисадник. Плюс творческие мастерские. Словом, дом этот был вполне буржуазный, солидный, доходный, пятиэтажный.
Илья Пигит, выходец из Крыма, сумел на пару с братом стать одним из королей табачной промышленности не только Москвы, но и всей России. Именно он создал популярную фабрику «Дукат», расположенную напротив, через Триумфальную площадь, в Чухинском переулке (ныне улица Гашека). Успех к Пигиту пришел потому, что он знал табачное дело от и до, владел профессией и при необходимости мог заменить и рабочего, и техника, и инженера. Пигит сделал упор на дешевизну, высокое качество табака и не жалел денег на рекламу продукции. Даже махорка, сделанная на «Дукате», отличалась качеством, вкусом… Сырье для фабрики Пигит закупал в Крыму и Краснодаре, Кишиневе и Сухуми. На Кузнецком Мосту и на Петровке располагались его табачные магазины. А названия новых сортов? Это ж пальчики оближешь! «Десерт», «Дюшес», «Восточные», «Ню», «Фантазия». Отдельно шли табаки «Турецкий», «Сухумский». Великолепно были выполнены и картонные коробки для папирос, жестяные коробочки для табака… И всюду крупно значилось: фирма «Дукат» – главный соперник фабрики Габая, будущей «Явы». Пигит щедро платил рабочим, на «Дукат» шли охотно, 200 рублей в месяц в начале ХХ столетия – неплохие деньги.
Вот в каком доме посчастливилось обрести комнату бывшему киевскому врачу и начинающему столичному литератору. Именно посчастливилось – в Москве острейший жилищный кризис, жить негде, об этом сам Булгаков будет писать неоднократно. Повезло: муж старшей сестры Булгакова, Надежды, врач Андрей Земсков, на время уезжает в Киев и фактически дарит, отдает свою комнату на Садовой Михаилу и его жене Татьяне.
С 1921 по 1924 год Булгаковы живут на Садовой, 10, в квартире №50, имеют в ней комнату. Живут фактически в коммуналке… Дом Пигита давно изменился, «пропал дом», как напишет позже Булгаков в «Собачьем сердце». В самом деле, после революции и национализации жизнь в доме стала иной… Но что это была за жизнь?
На склоне лет вот как рассказывала о ней булгаковедам первая жена писателя, Татьяна Николаевна Лаппа.
«Жилось нам в этой квартире очень тяжело. Помню, что там не было покоя ни днем ни ночью. Многочисленные соседи варили самогон, ругались и часто дрались между собой».
«Кого только в нашей квартире не было! По той стороне, где окна выходят во двор, жили так: хлебопек, мы, дальше Дуся-проститутка… К нам нередко стучали ночью: «Дуся, открой!» <...> Дальше начальник милиции с женой, довольно веселой дамочкой…».
«В основном в квартире рабочие жили. А на той стороне коридора, напротив, жила такая Горячева Аннушка. У нее был сын, и она все время его била, а он орал. И вообще, там невообразимо что творилось. Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: «Спасите! Помогите!» Булгаков, конечно, выскакивает, бежит вызывать милицию. А милиция приходит – они закрываются на ключ и сидят тихо. Его даже оштрафовать хотели».
«А жилищное товарищество на Большой Садовой в доме 10 хотело Андрея выписать и нас выселить. Им просто денег нужно было, а денег у нас не было…».
Булгаков одного из соседей прозвал так – «Кошмар в пиджаке и полосатых подштанниках». Вот в такой обстановке, впроголодь, в нетопленной часто комнате (дрова – роскошь!), он целыми днями ищет работу, а потом пишет в «Гудок», в «Накануне», пишет ночами «Записки на манжетах», «Дьяволиаду» и «Белую гвардию».
В повести «Тайному другу» есть знаменательные слова: «Как я существовал в течение времени с 1921 г. по 1923, я Вам писать не стану».
Но это лишь красивая литературная фраза. На самом деле отголоски жизни на Большой Садовой войдут в том или ином виде во все творчество писателя. В 1924 году он начнет новую жизнь и переедет с новой женой в Обухов переулок. Татьяна Николаевна Лаппа, разделившая самый трудный этап жизни писателя и неоднократно спасавшая его, останется одна.
* * *
Сидим на лавочке сада «Аквариум». Горячий кофе навынос теперь на каждом углу. Не дует. Садик этот в двух шагах от булгаковского дома. Здесь автор «Мастера и Маргариты» разместил свое Варьете. Помните?
«– Итак, граждане, – заговорил Бенгальский, улыбаясь младенческой улыбкой, – сейчас перед вами выступит… – тут Бенгальский прервал сам себя и заговорил с другими интонациями: – Я вижу, что количество публики к третьему отделению еще увеличилось. У нас сегодня половина города!»
А неплохо все-таки устроился директор Варьете Степан Лиходеев – еще один обитатель «нехорошей квартиры». До работы ему было рукой подать, пять минут ходу…
Сейчас в садике почти пусто. Лишь некоторые туристы, по виду приезжие, фотографируют местность, включая неработающий фонтан, рассматривают афиши и пользуются услугами местного муниципального туалета. До вечернего спектакля еще далеко.
Расположен здесь уважаемый Театр имени Моссовета, где играли Фаина Раневская, Ростислав Плятт, Вера Марецкая, Любовь Орлова, Георгий Тараторкин, Вадим Бероев, Маргарита Терехова, Георгий Жженов… Всех и не перечислить. Билетик сюда в советские времена купить было нелегко. Но мы старались… И мы продолжаем иногда ходить в этот театр.
А по соседству – Театр сатиры. В детстве ходили сюда с сестрой на Карлсона, и не раз. А когда выросла дочка – ходили на Карлсона уже с ней. Лимонад, щекочущий в носу, песочные пирожные в буфете. И в программках к спектаклю неизменно значится: в роли Карлсона – Спартак Мишулин! Без замен! Это был всегда праздник: Мишулин – Карлсон…
«А помнишь, как ты уснул здесь, в Концертном зале имени Чайковского? – совсем даже некстати вспоминает жена. – Не помнишь? Ну как же… На тебе еще был черный шерстяной костюм, широкие лацканы пиджака, клеш от бедра, водолазка – вид вполне приличный… Давали Органную мессу Баха… Ты же сам и билеты сюда купил… И уснул. Как можно забыть такое?»
Напротив нас – башенка с часами. Ресторан и гостиница «Пекин». Однажды посетили с женой, как же… Гуляли свадьбу здесь люди из футбольного мира. Долго не пробыли, нет, до горячего не досидели. С собакой вечером гулять было некому…
На месте табачной фабрики торчит к небу стеклянный бизнес-центр с историческим названием – «Дукат».
Когда-то на той стороне площади располагался кинотеатр «Москва», весьма популярный, балующий зрителя частыми Неделями зарубежного кино. Очередь в кассу вилась тогда с улицы… Кругом такие старые, с детства знакомые адреса.
И знаменитый «Современник» начинался на этой площади, ныне Триумфальной, а для нас так и оставшейся площадью Маяковского.
Вот и памятник поэту, горлану-главарю… Мощный, державный… Гордо стоит на своем месте уже столько десятилетий. К счастью, ни одна власть на Маяковского не покушается. Не любившие творчества друг друга Маяковский и Булгаков неплохо ладили в быту, оба любили сразиться на бильярде.
Вот зачем на площади Владимира Владимировича Маяковского понаставили качели? Трудно сказать… Словно насмешка над известным тезисом поэта: «Для веселия планета наша мало оборудована…»
Как же мало? Вот вам, к примеру, качели. Взяли и оборудовали. Качайтесь, дорогие товарищи, поди плохо. Веселитесь.
И ведь в самом деле – качаются. А шестьдесят лет назад здесь, у памятника, стихи читали. Меняются времена.
Александр Павлович Кибальников работал над скульптурой поэта шесть лет. В 1958 году состоялось торжественное открытие монумента. Маяковский, думаю, оценил бы работу скульптора высоко.
Вот в подобной оценке Булгаковым памятника на Пироговской улице весьма сомневаюсь. Впрочем, иного памятника Михаилу Афанасьевичу в Москве нет.
Спускаемся по знакомым ступенькам в теплое метро. И тут я вспоминаю, почему я уснул на органном концерте Иоганна Себастьяна Баха в далеком 1979 году. Я же той зимой ночным сторожем в порту подрабатывал! А утром – институт, семинары, лекции… Начало занятий в 8.00. Какой уж там Бах, не правда ли?