Молодые парни на СВО становятся мужчинами
Никита — скромный, улыбчивый, жизнерадостный парень с невероятно красивыми выразительными глазами. Даже не верится, что воевал на одном из горячих участков под Херсоном. Но факт остаётся фактом. В свои двадцать с небольшим уже многое повидал. Заявление в военкомат принёс сам, не дожидаясь повестки. Определили в группу добровольцев, где все после тридцати, сорока и старше — детей своих шли защищать. Я попросила его рассказать о жизни на передовой, о том, как изменилось мироощущение и что греет вдали от дома.
— Никита, ты ещё так молод, а уже боевой опыт и ранение. Не поторопился? — начинаю разговор с прямого вопроса. Он пожимает плечами:
— А чего ждать? Только впустую время тратить. Надо, чтобы мы могли жить спокойно. Идёт война: либо ты, либо тебя. Не пойду я, придут ко мне_ Хотя это выбор каждого. Если есть понимание — собирай вещи, топай в военкомат. Не уверен — пытайся помочь здесь, в тылу. Клубы, гулянки никуда не денутся. Закончим, вернёмся — и всё это будет. До СВО я политикой мало интересовался. Даже телек не смотрел. Работал в сервисном центре. Занимался ремонтом и настройкой телефонов, роутеров, компьютеров. С детства это люблю, знаю, как всё устроено. Лет с пяти вместе с отцом по вечерам сидели, разбирались. Мечтал открыть своё дело (теперь уже, как вернусь). О событиях в Донецке и Луганске знал. С пареньком из Алчевска учились в школе. Его дом уничтожила ракета ВСУ. Поэтому известие о начале специальной военной операции меня не слишком удивило. Открыл Интернет — понял сразу. А когда у нас в Крыму, в Сакском районе, где живут мои родители, прогремела серия взрывов на аэродроме (людей в подъезде присыпало стёклами), решил ничего уже не ждать.
— Как дома отреагировали?
— Спокойно. Сказал, как есть: «Уезжаю на СВО, вот повестка». Мама опустила глаза. Молча пошла собирать вещи. Ей не надо ничего объяснять. У нас семья военных: отец, старший брат, дед, прадед. Удерживать кого-то нет смысла. Меня сразу направили в военную часть для прохождения учебных сборов по тактической, огневой и медицинской подготовке. А через десять дней — за «ленточку» на линию обороны Херсонского направления.
— Через десять дней?!
— Тренировали ЧВКшники по ускоренной программе. А это серьёзные люди, у них всё по-взрослому: детально показывали, что делать, если засёк дрон, как не погибнуть в первую неделю, где укрыться от ударов артиллерии, почему рядом должен быть промедол. Но когда нас привезли и высадили™ Лес, блиндаж. Там свистит, тут летит. Какая там подготовка — поначалу спать вообще не мог: трясло. Страшно было не вернуться. Пацаны подбадривали: «Не дрейфь, всё будет нормально, привыкнешь!». Взял себя в руки, сопли на кулак намотал. А что делать? Сам припёрся. Постепенно адаптировался. Стал понимать: где прилёт, где недолёт. Если завывающий свист — падай на землю: больше шансов уцелеть. Убежать от взрывов точно не получится, лучше залечь, зарыться. Вспоминал, чему учили. Если что-то не ясно, объясняли. Там к молодым (нас по пальцам можно было пересчитать) относятся по-отцовски. Нет такого: иди и делай, как знаешь! Обязательно помогут. И ты просто не имеешь права подвести.
Никита продолжает, но своими подвигами особо не делится. Похоже, считает, ещё мало что успел. Больше говорит о специфике службы, о сослуживцах, готовых к любым боевым задачам.
— Для меня участие в СВО — это только плюс. Быстро повзрослел. Появилось адекватное понимание происходящего, увидел настоящее мужское братство — в обычной жизни нечасто подобное встретишь. Конечно, у всех разные причины (или сразу несколько). Кто-то за компанию пошёл — помочь уничтожить недобитый фашизм, кто-то — отомстить за погибших друзей, родных. Иные хотели самим себе доказать, что не слабые духом. Ну как в такое время лежать на диване и наблюдать со стороны?
— Говорят, солдат на передовой должен быть готов ко всему: холоду, голоду, грязи, смертельной усталости?..
— Всё верно. Живёшь, где воюешь, спишь, где придётся. Да, тяжело, но преодолимо, если сохранять самообладание, знать основные правила выживания. Не стоит погибать по глупости. Не умирать надо, а побеждать. От холода спасают тёплая одежда, термобельё, спальники. Бежать в туалет лучше подальше от основных позиций. Берёшь с собой рацию, предупреждаешь. Если долго нет, кто-то пойдёт, проверит. Иногда приходится нырять в окоп со спущенными штанами — и такое бывает. Гигиена — особый вопрос, зависит от обстоятельств. Недели две в грязи валяемся, пока нас не поменяют (помыться удаётся только в жёлтой и зелёной зоне). Но забивать на это нельзя. Когда нет воды и негде её набрать, спасает пачка влажных салфеток (они постоянно в ходу) — хоть как-то обтереться. С куревом лучше не рисковать. Как ни закрывай сигарету — тепловизоры засекут. Электронная безопаснее, если светодиод пробить. Питание на передке — открыл банку тушёнки и сыт. Кажется, даже вкуснее, чем еда в каких-то там заведениях. Подальше от линии соприкосновения уже можно приготовить и первое, и второе. Знакомый танкист историю рассказывал: передвигаясь с позиции на безопасную точку, остановились поесть. Из того, что было, придумали лагман. Варили — слюнки текли. И надо такому случиться: снайпер попал точно в котелок. Все живы, все целы, но бульончик вытек. Обидно-то как! Прикинули, откуда выстрел, ну и дали пару залпов — предположительно туда, где хохол сидел.
— С украинскими военнослужащими доводилось общаться?
— С пленными? Это замученные, уставшие мужики. Большинство мне в отцы годятся. Задолбались уже воевать.
Их отправили на фронт, как мясо. А они просто хотят жить. У всех семьи, дети. Западенцы — другие, повёрнутые. Реально нас ненавидят. Разговаривал с одним на его языке (украинский знаю со школы) — куда он только нас не посылал: «мать-перемать», «слава Украине», «да чтобы вы все...». С такими только жёстко. Даже не знаешь, под чем они. Угашенных много. Как-то наши пацаны пошли в разведку. Стоит «укроп» в неадеквате. Похоже, влупил себе. Взяли за шкирку, притащили — даже не среагировал. Вэсэушники — это сплошная дизмораль. Боевой дух ниже плинтуса. Сами не знают, за что бьются и умирают.
— Навыки техника-ремонтника пригодились?
— Ещё бы! В электронный век — электронная война. Когда с рацией бывали проблемы, командир обращался: «Лис, посмотри!». Техника — моя тема: разобрать, перепаять, переустановить. Какое-то особое чутьё ведёт. Видать, мозги так устроены.
— «Лис» — твой позывной? — переспрашиваю и одновременно замечаю на руке военнослужащего татуировку, наверняка набитую не просто так.
— Это любимое животное. Вот даже тату сделал, — поясняет Никита. — Интересный факт: если самка лисы умирает, самец больше не ищет себе пару и проживает остаток жизни «холостым». Я так же воспитан. Смотрю на родителей: столько лет вместе! Всякое бывало. Спорили, ругались, расходились по разным комнатам, но спят всегда в одной постели. Думаю, это и есть любовь — чувствовать другого, как себя.
— Вижу обручальное кольцо, ты женился?
— Да, там, на войне, пришло осознание: надо жить каждым днём. С будущей женой познакомились ещё до моего отъезда. Увидел и сразу понял: судьба. Не знаю, как объяснить. Почувствовал. Начали встречаться — и точно, пазл сложился. Мы с Машей знаем, почему я на СВО. Провожая, она сказала: «Буду ждать». Поженились после госпиталя. К свадьбе особо не готовились. Как бы случайно завёл Марию в ювелирный: «Давай тебе что-нибудь посмотрим!». И там уже взял её руку и подозвал консультанта: «Нам кольцо!». Расписали быстро, как участника СВО.
На вопросы о личном Никита отвечает сдержанно. Но по отдельным фразам понимаю: планов молодая семья сегодня не строит. Время такое — побыть бы вместе. Молодожёны радуются редким встречам, разговорам по видеосвязи — хотя бы так, пока не разлучил фронт. Но солдат счастлив: его ждут дома, по-настоящему. Подозреваю, таким парнем теперь гордятся не только мать и отец, но и родственники жены: и близкие, и далёкие. Каждый хочет пожать руку, узнать, как там, на позициях СВО.
— При каких обстоятельствах тебя ранило? — не могу обойти тревожную тему.
— Даже не знаю. Вылез из блиндажа — и жахнуло. Прилетел осколок. Первая мысль: «Кажись, живой!». Боли поначалу не чувствовал, только ногу сильно сжало, будто кто-то сдавил руками. Потом начало накатывать. Ощупал себя. Надо было успеть вколоть обезболивающее. Если честно, ничего так не боюсь, как уколов. Ещё с детства. Но вспомнил слова офицера, который учил: «Без нытья и паники! Иначе погибнешь». Это правда. В случае атаки, когда впереди противник, ты — выведенная из строя боевая единица. Боковым зрением бойцы оценивают: «тяжёлый» или можешь двигаться. Потом, конечно, утянут. Но до тех пор сам должен себе помочь.
— С кем вместе лечился в госпитале?
— Рядом были ребята с железной выдержкой. Стонать и охать при них даже неловко. У кого-то ампутирована нога, у кого-то рука или отрезаны пальцы. У молодого танкиста, видел, лицо обожжено, глаза забинтованы. Но парни не унывали. Напротив, шутили, смеялись, рассуждали о жизни, о будущем. Уверен, без колебаний снова рванули бы в бой.
Никита делает паузу, оглядывает новогоднее кафе, куда мы зашли выпить кофе, и вполголоса продолжает:
— Спецоперация показывает людей без масок: кто друг, кто враг, а кто — так. Слетает вся шелуха, уходит лишнее. Остаётся человеческая суть. Каждый воюет за своё, что ему близко и дорого. У нашего замполита в тылу оставалась беременная жена. Нервничал, рвался позвонить. Еле дождался отпуска. Съездил — успокоился: крошечную дочку на руках подержал. У самого три контузии. Воюет, не жалея себя. Ещё один боец — взрослый мужик, за «полтос» уже. Дом построил, семья большая: дети, внуки, а он — на войне. «Теперь, говорит, могу за них постоять. Не хочу, чтобы гибли «зелёные» мальчишки. А я уже своё пожил».
Можно представить, как нелегко участникам спецоперации привыкать к мирной жизни: после оглушающего свиста и раскатистого гула снова слышать детский смех, шелест деревьев, шум дождя. «Никогда не думал, что тишина может быть такой пугающей, — признаётся солдат. — Нет взрывов и взрывных волн, которые стали уже нормой. Хожу в наушниках. Без громкой музыки не выдерживаю».
— Ловишь на себе взгляды таких же молодых, как ты? — киваю на весёлую компанию за соседним столиком. Обычно в этом заведении (бываю здесь часто) уютно и тихо. Но не в праздничные дни.
— Люди живут так, будто и нет никакой спецоперации — значит, мы хорошо делаем свою работу, — комментирует Никита. — Конечно, когда в форме, обращают внимание. Тема СВО сегодня — на острие времени. Парни, как правило, смотрят мельком и идут себе дальше. Им есть о чём подумать. Но я не так часто выбираюсь в город. В основном — на полигоне. Там даже привычнее — грохот, стрельба. Пока на реабилитации (нога заживает), занимаюсь боевой подготовкой с новичками. Группы — каждый день: контрактники, добровольцы. Идут и идут. Бывает, у бойца и возраст, и куча болячек, а он надел плитник, каску, взял автомат, патроны (со всей амуницией — килограммов сорок) и бегом со всеми. А дыхалка-то уже не та! Потом приходится откачивать. Спрашиваем: «Ну и на хрена?..». Ответ один: «За Родину!». По выходным тренируем гражданских — отряды территориальной обороны. Мужчины (есть и женщины) в свой выходной приезжают на полигон (по 300—400 человек в группе) на целый день.
— Знаю, находится время и для школьников.
— Вместе с членами крымской организации «Союз ветеранов СВО» (председатель — Александр Комбаров, он же — наш комбат, с первых дней выполнял задачи в зоне СВО) ездим по школам. С нами инструктор по боевой подготовке в полной экипировке, чтобы дети могли померить каску, бронежилет, всё потрогать. Ребята (и малыши, и старшеклассники) встречают с восторгом: «Военные!». Радует, что у них не пустые глаза. Значит, есть понимание — что и зачем. Алуштинские школьники обратились с вопросом: «Чем помочь?». И теперь после уроков плетут маскировочные сети. Отлично справляются! Но самое трогательное — письма на фронт. Реально греют. Представьте, незнакомый ребёнок шлёт тебе привет, волнуется, переживает, желает вернуться живым. Что может быть трогательнее? Сам видел, суровые мужчины читают и не сдерживают слёз. Сразу вспоминают свои семьи, детишек. Драгоценный треугольничек хранят у сердца.
Телефон младшего сержанта (поставленный на время интервью на беззвучный режим) вибрирует всё чаще, настойчиво напоминая о череде неотложных дел. Нам пора прощаться. И всё же успеваю спросить:
— Что можешь сказать своим ровесникам, кто принял такое же решение — отправиться на СВО?
Чуть прищурившись, Никита улыбается — от уголков глаз разбегаются едва заметные лучики:
— Живи, сражайся, побеждай! Раз уж взялся, доведи до конца. Учитывая мощь нашей армии и военной техники (за два года многое переменилось: экипировка, вооружение, методика работы, выросло производство дронов), победа уже близка. За неё сражаются настоящие опытные мужики. А с ними ничего не страшно. Нужно только следовать инструкциям, в любой ситуации сохранять спокойствие и не прекращать учиться. Там, на передовой, сейчас горячо и как будто не до праздников: идут жёсткие бои. Но нашим парням всё под силу! Тем более с такой поддержкой тыла. Вместе с гуманитаркой на фронт едут подарки, посылки, новогодние открытки.
P. S. От редакции «Крымских известий» всем доблестным воинам, кто сегодня воюет на переднем рубеже либо восстанавливается после ранения, — сердечные поздравления с Новым, 2024-м годом! Стойкости, мужества, неиссякаемой веры! Пусть бережёт вас любовь родных людей!
Елена ЗОРИНА.