Оглавление
Взгляд Глицина столкнулся в зеркальном отражении стен его кабинета, окутывая его в бесконечное повторение его собственных раздвоенных мыслей. Как и лабиринт подземного города Алтум, его разум запутывался в коридорах самосознания, пытаясь найти выход из темницы своего двойственного существования. Грибные споры уже облепили его сознание, проникая глубоко в его мыслительные процессы.
Его ум забирался всё глубже во мрак, пока в один просветленный момент он не начал говорить, словно голоса мыслей расщеплялись на обглоданные кости реальности и воображения.
- Наконец-то власть,- проговорил Глицин задумчиво, порабощающая сторона его личности зажгла искру доверия к ползущему хаосу. - Как тонко и утонченно мои споры прыгнули через эволюционные ступени, чтобы достичь венца творения — вашего разума.
- Ты ошибаешься, - возразила грубому, тяжёлому голосу та часть, которая некогда была ещё Глицином, отталкивала дурные мысли подобно мусору, который засорял чистоту его ума. - Вы лишь инструмент в моих руках, как и все остальное. Я ни за что не поддамся вашей воле, я смогу контролировать вас.
Злобная личность Глицина хихикнула, позволяя отражениям его погибших идеалов призывать к анархии.
- О, но разве не прекрасен хаос? Грибы не знают иерархий и правил, они лишь желают расти и размножаться. Мы можем предоставить им весь город, всю глубь власти. - говорила личность, смотрящая на Глицина через зеркало в кабинете.
Сдерживающий голос вновь наложил свои аргументы, гладкие и серебряные, как стены их подземелья.
- Нет, нет, нет. Ты поддаться не можешь. Подумай. Мы должны извлечь выгоду, использовать это как возможность для укрепления нашего положения. Изобрести лекарство и стать единственным спасителем.
Торжество злобы охватило Глицина, как яд, высвобождаемый в крови. - Лекарство? Бессмысленно! Почему исцелять, когда можно управлять заболевшими?
Более хитрый голос подтянул уголки его уст в усмешке.
- Силы нужны, чтобы удерживать власть. Грибки делают людей слабыми, не может быть контроля над слабыми.
Медленно, он обводил пальцем по подлокотнику своего кресла.
- Приручи зверя, и он будет преданно служить тебе. Позволь ему бегать свободно, и он вскоре пожрет тебя.
Противоречие в голосе Глицина все глубже врезалось в его сознание, пока тьма зала не слилась во мрак его диалога с самим собой. Над властелином медицинских тайн подземного города Алтум звенела купель борьбы — борьбы между безудержным желанием спуститься в бездну своих ужасов и мировоззрения, выкованного в стали решимости, чтобы сохранить порядок в мире, что впал в самоуничтожение.
***
В своем кабинете, украшенном багровыми светильниками, Мудрость, Глава Города Алтум, заперся наедине со своими кошмарами. Грибные споры, впрыснутые коварным Глицином, начинали действовать, и Мудрость ощущал, как его внутренний мир заполняют корни и нити чужеродного влияния. В его сон проникали древние воспоминания—картинки ядерного огня, которые опаляли землю, ликующие толпы 21 века, танцующие на краю пропасти.
"Ты не один," — шептал ему голос, который казался одновременно и инопланетным, и родным. — «Позволь нам возродиться через тебя».
Мудрость боролся, его лоб был влажен от пота, а руки дрожали при каждом прикосновении к стальному столу, на котором лежали коричневые бумажные карты, что хранили секреты прошлого времени. Уголки его сознания, когда-то четкие и несокрушимые, теперь исказились, путались и рушились под натиском заразы.
***
На другом конце города, Скрытень сидел в углу своей кельи, безнадежно смотря на медленно капающие капли воды, которые отсчитывали мертвые секунды его рабства. Споры пытались укрепить свой контроль, но чем сильнее они давили, тем глубже в юноше просыпалась забытая воля к сопротивлению. Эхом далекого прошлого, голоса героев и великих людей 21 века, которые отстояли свою свободу даже перед лицом ядерного апокалипсиса, призывали его держаться.
Скрытень приподнялся на колени, кулаки его напряглись, и взгляд его глаз прожег тьму. В тоске по свободе и осознании долга перед предками, он начал тихо молиться о силе противостоять.
- Я найду путь, я должен,— твердил он себе, готовясь к борьбе, которая определит судьбу его ума. - Я буду последним! Я не дам вам жить!
«Что такое свобода, Скрытень?» — насмешливо лепетал новый голос в его голове. — «Ты никогда не выйдешь на поверхность, твоя борьба бессмысленна.»
Но Скрытень отказывался слушать. С каждым днем он становился сильнее, а его сопротивление — упорнее.
Мудрость все еще боролся со своими видениями, каждый раз подымаясь после падения немного слабее, но не сломленный. И хотя споры пытались затуманить его разум, он знал одно: он должен оставаться верным своему имени.
