Выставка Василия Сурикова в Русском музее приурочена к 175-летию художника. В корпусе Бенуа представлено 120 работ из собраний Русского музея, Третьяковской галереи, Красноярского художественного музея, Музея-усадьбы В. И. Сурикова в Красноярске, Московской духовной академии и Московской галереи Ильи Глазунова.
Собраны вместе «Переход Суворова через Альпы», «Взятие снежного городка», «Меншиков в Березове», «Покорение Сибири Ермаком», «Боярыня Морозова», отреставрированный «Степан Разин» и другие шедевры. Наряду с большими картинами — изящные акварели, рисунки из поездок в Италию. Экспозицию дополняют 3D-реконструкции, аудиовизуальные инсталляции, визуализированный итальянский поход Суворова через Альпы, для детей работает компьютерная игра по мотивам «Взятия снежного городка».
Выставка «Василий Суриков» открыта в корпусе Бенуа Русского музея до 13 мая 2024 года.
Необычные творческие методы
Из записей Максимилиана Волошина о встречах с Василием Суриковым известно, как возникали импульсы к созданию хрестоматийных шедевров, без которых сегодня не обходится ни один школьный учебник отечественной истории. «А то раз ворону на снегу увидел. Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог, — рассказывал Суриков. — Потом боярыню Морозову написал». Так было и с «Меншиковым в Березове». Как-то летом Суриков жил под Москвой в крестьянской избе, все лето шел дождь, изба была тесная, с низким потолком. «И стал я вспоминать: кто же это вот точно так же в избе сидел. И вдруг… Меншиков… сразу все пришло — всю композицию целиком увидел». От рефлекса свечи на белой рубахе пошла большая, многофигурная картина «Утро стрелецкой казни».
Так было и с первой, написанной Суриковым в 1870 году, в год поступления в Академию художеств, картиной: «Я часто ходил на Сенатскую площадь — наблюдал. Там фонари тогда рядами горели, и на лошади — блики. Так из-за бликов на боку лошади родился “Вид памятника Петру I на Сенатской площади в Петербурге”».
Исторические видения, как всполохи, возникают у Сурикова от чувств, личного переживания, из фактов биографии. У него нет разрыва между современностью и прошлым, история длится непрерывно, без кульминаций и смены вех. В начале ХХ века критики писали о Сурикове как о человеке ХVIII века, очутившемся в веке ХIХ, пришельце из далекого сибирского Красноярска.
Ермак, Степан Разин, боярыня Морозова, Суворов — все эти фигуры для художника выступают современниками. Суриков избегает решающих мгновений и оценок, в его творчестве нет ни правых, ни виноватых. Есть гул эпох.
Суриков пишет ход истории, движение, скрип уключин и снега. Отсюда и композиции: диагональные, динамичные — уносящиеся полозья саней боярыни Морозовой или челн Разина на Волге с широким размахом весел гребцов. Кстати, для образа атамана в качестве эскиза Суриков использовал автопортрет.
Иммерсивный реализм
Суриков долго и тщательно работал над каждой картиной, изучал документы эпохи, искал типажи, подбирал костюмы, читал свидетельства современников — по сути проводил работу исследователя. Работая над «Покорением Сибири Ермаком Тимофеевичем», ездил на Обь и в Тобольск, где писал пейзажи, в Туруханском крае делал эскизы с эвенков. В московском Арсенале зарисовывал древние знамена. Но вместе с тем в исторических картинах давал волю фантазии зрителя: «Суть исторической картины — угадывание. Если только сам дух времени соблюден — в деталях можно какие угодно ошибки делать. А когда все точка в точку — противно даже», — говорил он Волошину.
Суриков не любил гладкую живопись, он буквально лепил красочными мазками формы, по-своему разворачивал и замыкал перспективы. Как-то в галерее у Сергея Щукина он, разглядывая работу Пикассо, заметил, что «настоящий художник именно так должен всякую композицию начинать: прямыми углами и общими массами». Суриков насыщал полотна персонажами, как Лев Толстой «Войну и мир», за что бывал критикуем. При этом он себя считал настоящим реалистом. «Если б я ад писал, то бы сам в огне сидел и в огне позировать заставлял», — приводит слова художника Максимилиан Волошин.
Новаторство Сурикова — в целенаправленном желании поместить зрителя внутри воронки истории, охватить, загипнотизировать, побудить разглядывать каждого изображенного персонажа. Отсюда и размер, и целостность панорам. По сути, его большие картины предвосхитили историческое кино ХХ века — из него вышли и «Иван Грозный» Эйзенштейна, и «Андрей Рублев» Тарковского.
Текст: Михаил Борисов
#культурныйкод