После отповеди нашей классной руководительницы я была в растрепанных чувствах. С одной стороны, мне запретили ходить на уроки, с другой – принуждали делать то, что мне категорически не хотелось. Куда ни кинь, всюду клин. Делать газету и эмблемы для врагов мне претило, это было бы с моей стороны капитуляцией, которая никак не вязалась с чувством собственного достоинства. Однако, Римма Викторовна была очень убедительна… Это сейчас, с высоты лет конфликт кажется смешным и ничтожным, надо было просто нагло ходить на уроки математики, а все эскапады классной руководительницы купировать словами: «Я имею право на среднее образование. Будете выгонять меня с уроков, я пожалуюсь директору». Но тогда не хватало жизненного опыта и элементарной крепости характера. Пришлось обратиться за помощью к маме. Она выслушала мой сбивчивый рассказ и удивленно спросила:
-Тебя так волнует то, что говорят эти новые девочки?
-Да! – с жаром ответила я и стала рассказывать о том, что они травят Наташку, обзывают нас «колхозницами», «зубрилами» и вообще, ведут себя чванливо и высокомерно по отношению к нам. Мама пожала плечами:
-Да ты еще год с ними проучишься и всё! Больше ты их никогда не увидишь! Будь выше склок! Зачем забивать себе голову словами недалеких девиц? Их жизнь накажет за глупость.
Я пораженно замолчала. В словах мамы определенно была сермяжная правда. Забегая вперед скажу, что я действительно после школы почти не пересекалась с «вэшницами», пару раз видела Зину в городе, а в «Одноклассниках» подружилась со Светой, которая теперь живет на Дальнем Востоке. Всё! Остальные растворились в пространстве и времени. Стоило ли ломать копья?
Однако, моя гордость не позволяла пойти на поводу у Илоны и Ко, а так же, Риммы Викторовны. Я спросила маму, что мне теперь делать, рисовать ли газету и вообще, помогать команде врагов? Ведь я не обязана по приказу что-то выдумывать, творчество не любит принудиловки. Хотя…
«Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать» (с)
Мама сказала, что сходит в школу и поговорит с Риммой Викторовной, что и было сделано ею на следующий день. Придя с этой беседы, мама начала возмущаться, что в нашей школе работают зашоренные истерички и негодные преподаватели, которые не желают разбираться в тонкостях подростковой психики. В любом случает, на уроки мне теперь можно было ходить, мама припугнула Римму жалобой в вышестоящие инстанции. Когда я появилась на уроке геометрии, Римма Викторовна сделала покер-фейс и даже ни разу не заикнулась про конкурс, а Илонка с подружками поглядывали в мою сторону с плохо скрываемой досадой. Наташка радовалась, что «вэшницы» получили щелчок по носу и всем своим видом демонстрировала победу над поверженным врагом.
Через пару дней, на перемене, ко мне всё-таки подошла делегация с Илоной во главе. Они уже не улыбались хитро, не смотрели свысока и даже демонстрировали некое подобие дружелюбия:
-Захарова, может быть ты отдашь нам то, что успела нарисовать? – спросила она – мы не успеваем к началу конкурса…
-Я ничего не успела, - ответила я спокойно.
-Вообще ничего? Понимаешь, среди нас нет людей, которые умеют рисовать… Может быть ты поможешь? Ведь это нужно для победы класса! – миролюбиво сказала Илонка, улыбаясь.
Я задумчиво смотрела на их лица. Передо мной стояли вполне нормальные, адекватные девочки. Где их спесь и высокомерие? Я оглянулась на Наташку, та перехватила мой взгляд и быстро вклинилась в разговор:
-Как обзываться, так у вас куча людей и талантов, а как сделать что-то стОящее, вы сразу к нам побежали… Что же вам надо от «колхозниц» и «зубрил»?
Зина вспыхнула и открыла было рот, чтобы ответить Наташке, но Илона ткнула её локтем и смиренно посмотрела на нас:
-Девочки, давайте ради победы класса не будем вспоминать старые обиды. Ладно?
Остальной класс с интересом внимал нашей беседе. Я поймала насмешливый взгляд своего друга Женьки. Он с любопытством прислушивался к разговору.
-Хорошо, давайте голосовать. Надо ли мне помогать вам рисовать газету? Ребята, давайте, голосуйте – я повернулась к классу. Все переглядывались и посмеивались. Илона и её подружки дружно вскинули вверх руки. За ними стали поднимать вверх руки прочие парни и девочки.
-А кто против?
Против оказалась Наташа, Оксанка и еще несколько девочек. Остальные хранили нейтралитет. Я посмотрела на Женьку:
-А ты?
-Я в бабские разборки не лезу. Если честно, мне на конкурс плевать, - вызывающе ответил он, храня на лице то же самое насмешливое выражение.
Мне стало обидно. Тоже мне, друг. Мог бы поддержать. Я покачала головой и повернулась к Илоне:
-Хорошо, раз класс хочет, чтобы именно я оформила и газету, и эмблемы, то я это сделаю. Но исключительно из любви к букве «А».
Илона с подружками бурно обрадовались, а мои подруги стали мрачнее тучи. Наташка злобно зыркала в мою строну и молчала весь день. А мне было противно, что многие из парней «ашников» подняли руки, поддерживая Илонку и Ко, но делать нечего, пришлось приступить к принудительной работе…
На следующий день Наташка и некоторые наши девчонки объявили мне бойкот. Мне было и без них тошно, о чем я и поведала молчащей Наташке, призывая к её здравому смыслу. Подруга отворачивалась и не хотела смотреть мне в глаза. Однако, через пару уроков ко мне подошла Маша и сказала, что поддерживает меня и бойкот – это от бессилия и глупости.
-При чем тут ты? Так решил класс… А Наташка просто отыгрывается на тебе, - заключила моя умная подруга.
Увидев, что Маша со мной разговаривает, Оксанка тоже нарушила табу, по итогу к концу дня со мной не общалась одна Наташа. Зная, что девушка она упертая и непримиримая, я дала ей время остыть и хорошо подумать…
Когда мы с Наташкой, наконец-то, разговорились, она предложила вообще не ходить на конкурс. Я согласилась, что делать там нечего и нас никто там не ждет. Однако, Римма Викторовна думала иначе. За день до конкурса она собрала нас на классный час и сказала, что всем нужно обязательно быть на конкурсе, дабы помогать своей команде в особо ответственных конкурсах, а про меня она сказала отдельно:
-А ты, Захарова, вообще будешь защищать свою газету и эмблему, если у жюри будут к ним вопросы…
Лимит моего неповиновения за этот месяц был исчерпан, и я понуро согласилась. Всё-таки, от Риммы зависели оценки по математике.
Конкурс проводили в актовом зале, куда набилась куча народа. В дни моего детства наша школа и наш зал казались мне огромными и вместительными. Каково же было моё изумление, когда через много лет я снова оказалась в стенах «любимой» школы! Она оказалась миниатюрной, компактной, а сам актовый зал – небольшим помещением с довольно высокими потолками. Удивительно!
В конкурсе участвовали семь команд, все заметно волновались: и участники и болельщики. Мы с Натахой и Машей сидели в самом углу зала, скептически наблюдая за «своими». Естественно, моя газета и моя эмблема оказались самыми лучшими, и по этому пункту конкурсных заданий наш 9-й «А» занял уверенное первое место. Кстати, по окончании конкурса никто не подошел ко мне и не поблагодарил меня за художественный труд. Ни девочки «вэшницы», ни Римма Викторовна. А как поначалу упрашивали помочь!
Название команды «Катюши», которое мы придумали в кругу «ашниц», тоже прошло у жюри на-ура! Директор школы даже выступила с отдельной хвалебной речью в адрес нашего 9-го «А», который так ловко и в тему обыграл повестку дня: «XII Всемирный фестиваль молодёжи и студентов» в Москве, к которому и был приурочен школьный конкурс. И лозунг команды, который мы придумали с Машей, тоже очень понравился жюри. Я и не сомневалась!
Злосчастный номер по аэробике наши девочки показали слабо. Первое место в этой части заданий занял 10-й «А», лидером у них была некая Кристина, которая много лет занималась танцами и довольно пластично двигалась на сцене под ритмичную музыку. У нас же вперед поставили Марину, которая, несмотря на красоту и изящество фигуры, двигалась довольно скованно и деревянно. Зина и Илона тоже не показали никаких красивых танцевальных па, просто несинхронно и вяло махали руками позади Марины, что вызвало у Наташки и Оксанки гомерический хохот. Наконец-то им было над чем позлорадствовать.
Литературный конкурс наши девочки почти провалили. Было много вопросов по повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…», которую наши «вэшницы» читали явно по диагонали и, отвечая, невнятно блеяли со сцены стриженными овцами. Римма Викторовна подпольным образом умудрилась подсунуть в команду Машу, которая и помогла 9-му «А» выкрутиться из ситуации достойно.
По итогам конкурса наш 9-й «А» занял почетное третье место. Римма Викторовна осталась довольной, так как реально видела потенциал нашей команды и не питала особых иллюзий. Всю победу «вэшницы», конечно же, присвоили себе, особенно козыряя своим номером по аэробике, где они, по их мнению, показали просто чудеса грации и спортивной подготовки. Мы молча посмеивались. Никаких «спасибо» в нашу сторону не прозвучало ни разу. Помятуя о словах мамы, что всего через год я закончу школу и больше никогда не увижу скандальных девиц, я словила дзен. Мы было на всё плевать.
До конца 9-го класса вражда между «ашницами» и «вэшницами» то затихала, то разгоралась снова, однако, меня никто не трогал. Я просто была над всей этой мышиной возней.
Близилось лето и нам заранее объявили, что в июне 1985 года оба 9-х класса едут в трудовой лагерь совхоза «Восход». Конечно, вся эта повинность в виде летних отработок была неприятной школьной обязанностью, но лагерь… Это было интересно. Я скучала по «Солнечному» и была бы рада снова окунуться в привычную обстановку.