652 подписчика

Петровск Саратовский. Старый город Петровск (из воспоминаний С.А.Щеглова).

15 декабря 202315 дек 2023

128

10 мин

Сергей Александрович Щеглов (1861 — 1915 гг.) происходил из духовного сословия, был сыном диакона. Обучение в Петровском духовном училище, принято считать единственным его «официальным» образованием, хотя самообразованием Сергей Александрович занимался всю свою жизнь. В 1897 г. Щеглов, находясь в чине титулярного советника (новых продвижений по службе в его жизни уже не было), стал действительным членом СУАК (Саратовской ученой архивной комиссии).

Представленный дальше материал С.А.Щеглова был опубликован в «Трудах Саратовской ученой комиссии вып.25» в 1909 году под заголовком: «Отрывки из воспоминаний. Посвящается А.А.Лебедеву».

Вспоминая свои детские годы, проведенные им в Петровске с 1866 по 1881 годы, он писал: «Условия моей жизни были таковы, что я непроизвольно соприкасался с бытом и нравами города Петровска на то время. Тогда, вместе с отменой крепостного права, упразднялись разные нижние земские «совестные» суды, рекрутские наборы, публичные телесные наказания, и постепенно вводились земство, гласный суд, городское самоуправление и всеобщая воинская повинность. Это было время, когда в душу рядового российского обывателя начинал пробиваться луч прогресса...

Этими воспоминаниями я и хочу теперь поделиться, сознавая, что хотя в них и не будет каких-либо литературных достоинств, тем не менее, они дадут некоторое представление о быте и нравах уездного города тридцать лет тому назад».

С.Щеглов Саратов, 1 августа 1909 года.

(В дальнейшем стиль написания автора будет сохранен во избежание допуска неточностей).

Воспоминания Раннего детства.

Мой отец был переведен в г.Петровск из села Лопуховки, Аткарского уезда в 1866 году, и здесь в Петровске сначала мы с год жили в вольнонаемной квартире, близ Троицкой (Покровской) церкви, около р.Медведицы, а в чьем доме, теперь уже не помню.

У нас всегда было очень много народу: во первых, - моя мать держала нахлебников, исключительно учеников духовного училища, где учился также и мой брат; затем к нам постоянно ходили товарищи брата, ходили прихожане, священники, дьякона, дьячки, просвирни, сторожа церковные и проч.и проч.

Я не помню себя неумеющим читать и писать. Вероятно, этому причиной было то, что мой отец в своей квартире на досуге учил грамоте детей, от которых незаметно, и я научился читать и писать.

За время проживания на вольнонаемной квартире, мне помнится следующее: Петровский обыватель, живущий в своем доме против нашей квартиры, имел баню и как любитель попариться, неукоснительно топил её каждую неделю по субботам. Однажды, сей гражданин, благодушествуя с веником на полке бани, после того как там побывал мой отец, провалился сквозь полок и выбил при падении все свои зубы, а затем вскоре умер. После того в семье нашей долго говорили про этот случай.

Торговые бани тогда были (числом три) самого примитивного устройства. Мужчины и женщины мылись вместе. Спустя 5-6 лет в банях завели прозрачные перегородки, отделяющие мужчин от женщин. Ещё спустя лет пять в банях завели совсем отдельные помещения для мужчин и женщин и устроили номера.

Недалеко от нашей квартиры жил обыватель, имевший взрослого сына. Этот последний, спознавшись с озорниками и ворами, и сам стал таким. И вот, для искоренения в нем этих задатков, ему родители его задали такую трепку, что до сего времени у меня остается в памяти его дикий рев. На этот рев его, сбежалось тогда с полгорода и, что всего замечательнее, все слышавшие и видевшие эту экзекуцию не останавливали её, а поощряли. Пороли действительно этого парня долго, пороли до того, что его кровь брызгала на зрителей. Затем этот парень все-таки не исправился и был сослан в Сибирь.

Первое удовольствие в Петровске за то время были кулачки скопом и в одиночку, полюбовно. И брат мой имел несчастную страсть к кулачкам. От кулачков он и погиб так рано. Дрался он отчаянно и все ровно ему, бывало, хоть с одним, хоть с десятерыми драться. Помню такую грустную картину. Брату должно быть было лет 17 -18-ть и не безызвестны ему были уже и амуры. Так вот, за какую-то психею, на моих глазах, его били и спихнули с крутого берега р.Медведицы в воду, а берег зарос бурьяном и репейником и он, бедный, пока достиг воды, сильно измялся, кувыркаясь по бурьяну и репейнику и ободрал себе все лицо и тело.

В другой раз на кулачках он получил несколько тяжелых ударов в уши. Оттого стал плохо слышать, хиреть, недомогать до лежания в постели (запах камфары, которой пользовали брата и сейчас мне чудится), а затем и умер…

За это время я смутно помню что-то об эшафоте, о палаче в красной рубахе и плисовых шароварах со звериной физиономией, кричавшему над преступником, распростертом на страшном помосте эшафота: «берегись, ожгу!» - и размахивающем кнутом. Эшафот устраивался на базарной площади, на север от соборной церкви…

Помню, что за это время я ходил не раз в дом священника П.И.М (возможно, что автор имел в виду Петра Ивановича Мраморнова) и с чрезвычайным любопытством рассматривал у него движущуюся черепаху (искусственную). Мы жили так бедно, что в подобных случаях я, в казавшиеся мне хоромы священника, входил с трепетом и страхом, чуть дыша.

Детский сад «Лучик». На этом месте в те далекие годы находился Собор Петра и Павла.

Тогда в Петровске квартировал какой-то конный полк. За городом, по дороге на Саратов, была устроена для солдат гимнастика, существовали каменные подвалы для склада пороха. В стороне, по дороге на Аткарск, были земляные валы для учебной стрельбы, там же было место для обучения солдат фехтованию.

По берегам Медведицы по всему городу, а также и по всей луке устроены были земляные очаги для варки солдатам в громадном угольном доме против дома Богомолова. Помню частую полковую музыку и солдатские песни, исполнение вечерней зари на рожках и барабанный бой. Помню также, что когда солдаты брали горячую пищу у кухмистеров своих и разносили её в жестяных ведрах или деревянных бадьях по ротам, то мальчишки пели: «чашки, ложки, хлеб под мышки»… Помню церимониальные похороны полковника, убитого на охоте.

Примечание С.А.Щеглова: Лукою называется полуостров, образуемый р.Медведицей; тогда здесь были только сады, а теперь вся лука разбита на кварталы и застроена домами.

В 1867 году мы перешли жить в церковный при Петровском соборе дом (сторожку). Жизнь в сторожке полна разнообразнейших воспоминаний. Мы жили едва ли лучше чем на улице, разве что за квартиру не платили. Без посторонних людей я не знаю ни одного прожитого нами здесь часу. Людей разных сословий, разных характеров, людей достойных во всех отношениях и людей погрязших в ужасных пороках. Людей хороших и дурных, умных и глупых, богатых и до нищеты бедных. Здесь прошли толпы слепых, глухих, безносых, немытых, безногих – всех возрастов. Здесь видно было человечество во всей наготе всего своего хорошего и дурного. Здесь была какая-то выставка типов живых и мертвых. Здесь крестились младенцы, благословлялись на ученье отроки, венчались пары юных жизней при вступлении в брачный союз и напутствовались в вечную загробную жизнь люди всех возрастов. Здесь били в колокола в бедственное пожарное время. Здесь был базар, настоящий действительный базар уездного города с картинками всех пороков. Во всем этом разобраться постепенно нет никакой возможности. Буду писать то, что придет на память, без строгой последовательности.

Поклонный крест установлен в честь святых Петра и Павла.

В церковной сторожке, представляющей собой каменное одноэтажное здание, построенное на северо-западном углу церковной ограды, длиною 10 саженей вглубь ограды и шириною 4,5 сажени, было 5 комнат: передняя во всю ширину здания с одним окном, выходящим на северную сторону; в ней громадная русская печь и громадные же полати. Затем налево от входа в эту комнату, - дверь в следующие комнаты, которую сначала всю занимал мой отец. В передней же комнате жили: звонарь Иван и (отставной) заштатный пономарь Василий Иванович (прозваньем «блинник»). Вскоре одну из бывших в распоряжении отца комнат занял соборный псаломщик С.А.С….ский (возможно Сперанский, хотя может быть и Семеновский), отец же разместился в остальных комнатах. Первые 1,5 или два года дело моё было бегать со сверстниками в церковной ограде, по базару, лазить по крышам церкви и сторожки, пребывать на берегах р.Медведицы, или в водах этой реки, если было лето.

На западной стороне от собора, перейдя улицу, по берегу р.Медведицы, жил в своем доме, большом двухэтажном, протоирей Алонзов, человек всеми почитаемый за его высокую честность и добрую душу. Он был высокого роста, державшийся прямо, седовласый, почтенный старец, лет 70-ти. При нем, одиноком, жила воспитанница, бывшая в замужестве за дьяконом Троицкой (Покровской) церкви Л-вым (возможно Лебедевым, кому автор посвятил свои воспоминания) и семья её. Муж и двое детей – сын и дочь.

Дом протоирея представлял собою во всем образцовый порядок, бывшей до самой мелочи удобной, прочной и массивной, при доме отца протоирея сотнями водились куры, утки, гуси, курышки, шипуны, цецарки или цесарки, были лошади и коровы все пород хороших – редких. Крутой берег речки Медведицы, на котором расположен дом, был укреплен дубовыми сваями, закрытыми диким камнем. Вследствие узости и крутизны, берег был обделан террасками (числом до пяти), засаженными яблонями, а также кустами малины, крыжовника и смородины. Затем было устроено к воде из дикого же камня две лестницы с перилами. Медведица, протекающая в этом месте по искусственному каменистому ложу, была очень мелка, не более двух аршин. От лестницы над водой были устроены большие деревянные мостки, на которых каждое утро, бывало, можно видеть протоиерейского повара или кухарку, приготовляющих к вареву или жаркому поросят, птиц, рыбу, фрукты или овощи, смотря тому какой был день: постный или скоромный.

В над на Покровскую церковь со стороны городского Парка.

Рядом с протоиерейским домом был дом священника Г.И.Д-ва (возможно Дьяконов, хотя может и Дроздов), человека молодого. В то время у него были сын и дочь. Отец Д-ва жил очень порядочно, но конечно, далеко не так богато, как протоиерей – его сосед.

Оба названные мной сыновья дьякона и священника были мне сверстниками и с ними, по большей части, было проведено мое детство.

В детстве я часто видел поводильщиков медведей. Поводильщиками более всего были цыгане. Они под барабанный бой с прибаутками заставляли медведя ходить на задних лапах и представлять: как бабы пьяные падают, как ребята горох воруют: заставляли кланяться почтеннейшей публике, держать в лапах хозяйскую шляпу для сбора медяков и пить водку; возить на себе хозяина и ребят. Товарищ поводильщика в это время представлял козу, закрывшись каким-то мешком, из отверстия которого выставлялась деревяшка, изображавшая собою козью морду. Смотреть на медведя сбегалось множество мальчишек.

Бывало, учителя преподавали азбуку так, чтобы детям это проще было запомнить…

«… при этом приговаривали:

- Азъ, буки верендеи мухи в квас нап…ли. Еръ еры упал дедушка с горы. Ер юсь сам подымусь, ижица – плетка к г…у ближется…

Рассказывали нам мальчикам, такой анекдот:

- Ангел, внушая людям письменность и показывая буквы, написал их так: Азъ,Буквы, Ведаю, Глаголъ, Добро, Есть, Живите, Зело, Земле, Иже, Иисусъ, Како, Люди, Мыслете, Нашъ, Онъ, Покой, Рцыте, Слово, Твердо…

Черт из зависти со своей стороны внушил людям письменность в добавление к тому, что сделал ангел. А так как черт олицетворяет собою зло, то у него вышло: У-у-у! Ф-ф-ф! Х-х-х! Ц-ц-ц! Ч-ч-ч! Ш-а-а! Щ-а-а! Е-р-р! Е-р-р-р-ы! Е-р-ь! Я-т-ь! Ю-ю-ю! Я-я-я! О-ы-ф-ы!...