Представьте себе: 10 декабря 1965г. в самом центре Стокгольма, в Голубом зале городской ратуши, в максимально торжественной обстановке собралось множество богато одетых людей. Повсеместно царит праздничное настроение с изрядной долей радостного волнения. Среди собравшихся выделяется сам шведский король Густав Адольф VI, которому на сегодняшнем торжестве отведена особая роль - награждать величайших из современников Нобелевской премией.
Отработанная годами церемония расписана до мельчайших подробностей. Лауреаты знают заранее, в какой очередности им следует идти за наградой, с какой стороны нужно подниматься на сцену и сколько шагов отступить от короля после получения заветной медали. Для того, чтобы церемониал был выдержан до последней детали, проводится генеральная репетиция. Да что там говорить - даже банкетные столы в зале расставляют с математической точностью, а все движения официантов прохронометрированы до секунды. Например, торжественный вынос мороженого занимает три минуты с момента появления первого официанта в дверях до того, как последний встанет у своего стола.
И все же, несмотря на старания организаторов, периодически случались казусы, которые впоследствии становились предметом всеобщего обсуждения. Один из таких случаев принято связывать с именем нашего соотечественника, великого русского писателя Михаила Шолохова.
По легенде, получив из рук Густава Адольфа VI медаль, Шолохов отказался ему поклониться, сообщив, что "мы, казаки, ни перед кем не кланяемся. Вот перед народом — пожалуйста, а перед королём не буду и всё…".
Так ли это было на самом деле?
Путь Михаила Шолохова к получению Нобелевской премии нельзя назвать простым и коротким. Даже уже после того, как он завоевал мировую известность, а его произведения в европейских странах печатались миллионными тиражами, постоянно находились причины отложить награждение до лучших времен.
Сведения о номинантах на премию представляют предмет особой тайны на протяжении 50 лет. И только сейчас раскрываются подробности награждения лауреатов, проходивших в первой половине прошлого века. Известно, что Советский Союз выдвигал кандидатуру Шолохова как минимум 11 раз (в 1948; 1949; 1950; 1955; 1956; 1958; 1961; 1962; 1963; 1964; 1965 гг.). Наиболее близок к получению награды, помимо триумфального 1965 года, писатель был в 1958г., но…
Но в этом же году на соискание премии был выдвинут Борис Пастернак с романом «Доктор Живаго», отчего вопрос приобрел исключительно политическую окраску.
На тот момент Шолохов уже пользовался бешеной популярностью в странах Северной Европы, неоднократно посещал и Швецию, имел тесные знакомства со скандинавскими писателями и имел в Стокгольме в общем-то положительное реноме.
Но противники советского государства развернули поистине масштабную кампанию в поддержку Пастернака. Доподлинно известны случаи, когда американские спецслужбы распространяли большой тираж «Доктора Живаго» в карманном формате среди наших соотечественников на Всемирной выставке в Брюсселе и на международном фестивале молодежи и студентов в Вене в 1958 году. ЦРУ не скрывало истинной цели такой популяризации романа, и она заключалась вовсе не поддержке литературного таланта Пастернака: «Эта книга имеет огромную пропагандистскую ценность не только благодаря её важному содержанию и свойству побуждать к размышлениям, но и благодаря обстоятельствам её издания: у нас есть шанс заставить советских граждан призадуматься, что не в порядке с их правительством, если литературный шедевр человека, который слывёт величайшим из ныне живущих русских писателей, не могут достать, чтобы прочесть на языке оригинала, его собственные соотечественники на его собственной родине».
В такой ситуации необходимость выставить контраргумент со стороны СССР имела критически важное значение. И таким контраргументом должен был стать Шолохов.
В телеграмме, направленной советскому послу в Швеции, говорилось: «Было бы желательным через близких к нам деятелей культуры дать понять шведской общественности, что в Советском Союзе высоко оценили бы присуждение Нобелевской премии Шолохову. Важно также дать понять, что Пастернак как литератор не пользуется признанием у советских писателей и прогрессивных литераторов других стран».
Однако 23 октября 1958 года Нобелевская премия была присуждена именно Борису Пастернаку.
Оставим все последствия принятого решения, возымевшие роковое воздействие на жизнь и судьбу Пастернака, за скобки этого рассказа.
Ну а настойчивость, с которой предлагали Шолохова в номинанты премии от СССР в последующие годы, и отказ в ее присуждении постепенно приобретали поистине эпический размах.
В 1961 году обладателем премии стал югославский писатель Иво Андрич.
В 1962 – американец Джон Стейнбек, в 1963 – грек Гиоргос Сеферис.
В 1964 году премия была присуждена французскому писателю и философу Жан-Полю Сартру. Но он от нее отказался.
Сартр заметил, что «в нынешней обстановке Нобелевская премия на деле представляет собой награду, предназначенную для писателей Запада или „мятежников“ с Востока. ,<…> Вызывает сожаление тот факт, что Нобелевская премия была присуждена Пастернаку, а не Шолохову и что единственным советским произведением, получившим премию, была книга, изданная за границей и запрещенная в родной стране. Равновесие можно было бы восстановить аналогичным жестом, но с противоположным смыслом.»
Сложно сказать, стало ли воззвание Сартра той самой каплей, которая переполнила чашу несправедливости (в данном случае), но Шолохов, наконец, получил Нобелевскую премию именно в следующем году.
Однако рассекреченные сегодня данные говорят о том, что и в этом случае было не все гладко. В 2016 году Шведская Академия на своем сайте опубликовала список 90 номинантов на премию 1965 года, и выяснилось, что наряду с Шолоховым рассматривались кандидатуры Константина Паустовского и Анны Ахматовой, причем в последнем случае всерьез обсуждалась возможность поделить премию между нею и Шолоховым.
Но так или иначе, долгожданный триумф состоялся, и премия была присуждена с формулировкой «за художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время».
Сам писатель на торжественной церемонии вручения награды сказал следующее: «Мой родной народ на своих исторических путях шёл вперёд не по торной дороге. Это были пути первооткрывателей, пионеров жизни. Я видел и вижу свою задачу как писателя в том, чтобы всем, что написал и напишу, отдать поклон этому народу-труженику, народу-строителю, народу-герою, который ни на кого не нападал, но всегда умел с достоинством отстоять созданное им, отстоять свою свободу и честь, своё право строить себе будущее по собственному выбору.
Я хотел бы, чтобы мои книги помогали людям стать лучше, стать чище душой, пробуждать любовь к человеку, стремление активно бороться за идеалы гуманизма и прогресса человечества. Если мне это удалось в какой-то мере, я счастлив.»
Мог ли Шолохов, преодолевший столь сложный путь к заветной награде, являвшийся единственным ее обладателем, имеющим за спиной одобрение правительства свой страны, человек исключительного благородства, исполненный гуманистических принципов – мог ли такой человек просто взять и не поклониться шведскому королю?
Мог ли он, с учетом всей предыстории и груза ответственности, лежащего на нем, как на не просто представителе – а полноправном преемнике классической русской литературы, наследнике Толстого, Достоевского, Чехова – оконфузиться, опозориться на весь мир банальным несоблюдением церемониала?
Ответ, по-моему, очевиден.
И все же сам Шолохов, которому оправдываться в очевидных нелепицах было не в первой, счел нужным однозначно покончить с этим оскорбительным слухом.
«Да нет же, был поклон. Был! Мне протокол ни к чему было нарушать. Я ничего такого не замышлял. Король в росте на голову меня превосходил. Ему кланяться можно... А мне как?».
И глядя на фото, где триумфатор изображен с действительно превосходящим его в росте Густавом Адольфом, и мы с вами зададимся вопросом – и правда, как? Как вообще возникла эта нелепая легенда?