Эта драма разворачивалась на глазах дачницы Лины, вроде, без ее участия, но как на это посмотреть! Дачницей Лина была, так себе. Таковой себя считала только потому, что купила крохотную дачку на реке с крошечным домиком и время от времени там появлялась. Для того только, чтобы потрепаться со своими гостями, погонять чаю в беседке и поплавать в реке. Садик с тремя деревьями и огородик с семью грядками были в загоне и жили своей заброшенной жизнью. Кажется, всех это устраивало. Дачница не лезла в садовые дела, а грядки отвечали ей неурожаем. Ну, так, для видимости, чтобы она их не превратила в газон, подкидывали пару кило помидоров и пучок рукколы. Никто не напрягался, но приличия были соблюдены.
На дачницу не влияли даже сады-вднх соседей, на плантациях которых пышно кустилось, зеленело, курчавилось и зрело ягодно-овощное изобилие. Соседки хвастались друг другу своими урожаями, потрясая над заборчиками потом политые результаты ежедневного труда.
Лина смотрела в их сторону только тогда, когда кто-нибудь из них называл ее имя и протягивал через забор, например, пучок морковки или укропа. Это было приемлемо и принималось с тайной ухмылочкой как угощение с полным пониманием того, что это не от чистого сердца, а с девизом в крестьянской душе; не выбрасывать же! Интереса к технологиям выращивания и к разнообразию ассортимента в соседских садах-огородах Лина не проявляла.
И все -таки, это было бы неправдой. В саду соседей Толи-Поли росла яблоня со сладкими яблоками. Дерево было старое, с дуплом в полствола, раскидистое, с мощными ветками. Одна ветка, сама, как дерево, свешивалась через забор. Ветка была грузная, тяжелая… Лина хотела поставить подставку с рогатиной под ветку, но сама хозяйничать не решалась. Ветка раскидывала своих деток-яблок на землю сада Лины, и все с удовольствием собирали эти паданки, с хрустом поедали, разбрасывая огрызки. Внучка их любила. Всегда спрашивала – соседское? Конфетка? Никаких богатырей, корично-полосатых и пепино-подобных из Лининого яблоневого садика она не ела. Да, сладкие и сочные яблоки были именно у соседской яблони сорта Конфетка. Лина варила из них повидло для зимних пирогов, варенье к чаю, сушила для компота, протирала на пюре для утреннего завтрака к сырникам, оладушкам или панкейкам, вместо кленового сиропа. Все мирно уживались, наслаждаясь и насыщаясь. И яблоня даровала, освобождая свои древние ветки для качания и болтания листочками под ветром, радуясь, что еще есть порох в пороховницах. Отдохнув годик, снова радовала своими плодами всех сопричастных.
Но! Какая муха укусила Толю-Полю? В один непрекрасный осенний день, когда Лина все реже появлялась в саду, ветку спилили… Лина сразу заметила какую-то пустоту возле домика, вначале ничего не поняла, но, подняв голову, увидела грубый обрубок вместо роскошной пышной ветки.
Спросила Полю, чой-то? она так сделала? В ответ было законное объяснение, что нельзя, оказывается, чтобы ветки перелезали через забор к соседям. Лина сказала, что она -то не возражала, пусть бы ветка висела и радовала своими плодами. Еще честно сказала, что Конфеткины детки всем полюбились, и жаль, что теперь их не будет. В ответ было снова дано законное объяснение, что нельзя, оказывается, чтобы ветки перелезали через забор к соседям. Заканчивая бессмысленный спор, последней просьбой Лины было разрешение на клонирование Конфетки на какую-нибудь яблоню в своем саду. Толя-Поля ничего не ответили, и Лина решила, что молчание знак согласия, и придумала, что обязательно привьет Конфетку на летнюю яблоню. Агроном Евгений обрезал деревья раз в два –три года, но про привитие осторожно пояснил, что может ничего не получиться, короче, в этом он не мастак. Лина поняла, что его жизненная стратегия – убрать лишнее, а не добавить, поэтому, хоть и настояла на привитии Конфетки, фактически мало на это надеялась. Так и вышло. Яблони после обрезки дали крупные, сочные яблоки, но Конфетка своим хозяевам не изменила и не привилась. Не судьба…
В это лето Конфеткина яблоня распушилась, и некоторые отросшие ветки так и норовили перелезть через забор к Лине, потрясая своими яблочками. Да, что-то перепадало, и то хорошо. В этом году яблоня, как напоследок, так буйно цвела, завязала огромное количество яблочек, ветки гнулись под весом созревающих плодов. Яблоки начали скатываться с веток, падали в сад, и пробные надкусы хрустели о том, что вот-вот и Конфетка раздаст всем свое сладкое богатство.
Но случилась драма, бесповоротно трагическая. Толя-Поля, чтобы ветки не перелезли через забор, перетянули их на свою сторону и подогнули под край забора. Изогнувшись дугой, ветки уперлись в препятствие, стали раскачиваться от волн ветра, и во время девятого ветряного вала что-то хрустнуло, и ствол, на котором ветки жили, расщепился, разломился, и ветки повисли на этих ощепках виновато и грустно.
Лина и ее гости сидели в беседке, пили ликер, заедая арбузом, вспоминали свое советское душевное прошлое, насыщенное веселыми историями, и, вольневоль, стали свидетелями истории постсоветской, бездушной и беспощадной: прекрасное дерево стало жертвой алчности, жадности и глупости своих хозяев. Действенная часть соседской пары – Толя вскарабкался на лестницу и пилил ветки, обсыпанные яблоками. Можно было бы в свое время спасти эту толстую гроздь веток, если бы они позволили ей жить за забором на подставленной рогатине. Но, классический вариант драмы: «Так не доставайся же ты никому!» возобладал над разумом и логикой, попирая все устои и каноны добра, справедливости и любви к ближнему, как к самому себе. Конца драмы Конфетки ни Лина, ни гости не увидели. Выехали с дачи, так и не узнав, что стало с любимицей, без с пары-тройки яблок, чтобы погрызть в дороге, с тихой печалью, как будто попрощавшись с тем, что было мило, но ушло безвозвратно. Без слез, без посошка, не чокаясь, на-су-хую.
