О начале Великой Отечественной говорили и говорят до сих пор, потому, что, то трагическое, страшное начало до сих пор является кровоточащей раной, порождает немало вполне логичных вопросов - "Почему??? Почему так сложилось?".
Кроме того, много об этом говорят и историки. Хотя далеко не все документы еще раскрыты, чтобы можно было, наконец, написать основательную, правдивую и справедливую историю того периода, дать соответствующую оценку всем, кто этого заслуживает.
Определенную информацию можно получить из воспоминаний, мемуарной литературы.
Правда, надо обязательно учитывать - мемуарная литература носит субъективный характер. Автор тех или иных воспоминаний видел все, образно говоря, со своего "бугорка" - объективно не мог охватить ВСЮ обстановку, не располагал ВСЕМИ знаниями. Но часто пытается охватить именно ВСЕ.
Еще один момент, очень важный - политизированность тех или иных мемуаров. Это хорошо видно из воспоминаний высоких военных чинов, что писались в 1960-1970-е годы. На взгляд автора статьи - видны неуклюжие (мягко говоря) попытки во всем обвинять Сталина, Берия, а сами авторы мемуаров - белые и пушистые.
Предлагаемые воспоминания, на основе которых и написана статья, показались автору интересными. Там нет никакой политики и стремления во всем обвинить Сталина.
Это воспоминания не маршала или генерала армии на момент начала войны, а обычного майора. Который все описывает именно со своего места. В том числе и про выход из окружения.
Вот и решил с вами, уважаемые читатели, поделиться. Может, кому интересно станет ознакомиться с этими воспоминаниями.
Книга воспоминаний написана генерал-майором авиации - участником Великой Отечественной.
Начало войны он встретил майором, заместителем начальника оперативного отдела ВВС Юго-Западного Фронта. После войны служил в Генштабе Советской Армии. Сами воспоминания писались в период 1983-1985 годов, когда их автор вышел в отставку.
Это воспоминания генерал-майора авиации Сергея Агафоновича Владимирова
А вот его книга воспоминаний -
В мае 1939 года Владимиров с отличием окончил командный факультет ВВА имени Н.Е.Жуковского и получил назначение начальником штаба штурмового авиаполка, который дислоцировался в Киеве.
Характерный момент - Владимиров вспоминал, как в начале сентябре 1939 года начальником штаба Киевского ОВО комдивом Н.Ф.Ватутиным проводилась проверка боеготовности авиаполка. В принципе, на этом примере можно говорить о боеготовности ВВС Киевского ОВО в целом. Да, наверно, и не только КОВО.
Так вот - проверка показала неудовлетворительное состояние дел.
Поначалу все было более или менее нормально - личный состав прибыл вовремя, самолеты вывели из ангаров, техники начали их готовить к выполнению боевой задачи. И тут началось...
Оказалось, что авиабомбы для подвески к самолетам не подвезены. Да их просто и не было. Как в плохом анекдоте - склад с бомбами закрыт, а ключей от него нет.
Дело в том, что начальник склада убыл зачем-то на полигон по распоряжению свыше.
А, что, свыше не знали о проверке со стороны начальника штаба округа? Вот такая безалаберность так и будет до начала Великой Отечественной. Вопрос только осознанная или случайность?
Словом, пишет Владимиров, пока искали уехавшего начальника склада или лиц, его замещающих (а таковые, по идее, должны быть известны заранее и отданы приказом!), пока получали распоряжение на вскрытие склада с авиабомбами...и т.д., и т.п....все нормативы по подъему авиаполка по сигналу "Тревога!" давно и благополучно истекли. Оценка "неуд".
Владимиров вспоминает, что Н.Ф.Ватутин вел себя очень корректно, не кричал, ногами не топал. Хотя Сергей Агафонович считает, что командование полка как раз такого отношения заслуживало.
Мол, мы ждали соответствующей реакции командования ВВС округа, где точно бы был другой разговор, но - напоминаю, это было начало сентября 1939 года - спасла новая историческая реальность.
17 сентября 1939 года Красная Армия - в том числе и войска КОВО - перешли границу с Польшей. Стало не до разбирательств по итогам проверки.
По воспоминаниям, поход в Польшу проходил спокойно, польская авиация какого-то противодействия не оказывала - власти Польши разбежались, армия была деморализована. Правда, даже в этих условиях полк потерял одного летчика и самолет.
Во время боевого вылета самолет шел низко и прямо с колокольни, над которой самолет и пролетал, по нему внезапно был открыт пулеметный огонь. Увы, но очень прицельно при этом - летчик был убит наповал, самолет кое-как посадил штурман. Но место было болотистое, вытащить самолет так и не смогли. Тогда, предварительно сняв с него все, что было можно, самолет сожгли...
Вспоминая о моральном состоянии личного состава полка в тот момент, Владимиров приводит пример с молодым летчиком Василенко. Последний был очень обижен, что его не включили в состав на боевое задание. Василенко даже расплакался от огорчения и досады - он так хотел повоевать, а ему отказали!
В августе 1941 года Владимиров встретит летчика Василенко на одном из аэродромов под Киевом. Но тут ситуация была уже другая -
"... Но это уже был не тот восторженный комсомолец, жаждущий боя с врагом. Бледное, испуганное лицо, блуждающий взгляд, односложные, не вполне вразумительные ответы на задаваемые вопросы.
Мне вспомнились его горькие слезы, вызванные отказом включить в полет на боевое задание и подумалось, что если бы сейчас повторилась обстановка 1939 года, теперь бы это вызвало не огорчение, а удовлетворение..."
Владимиров написал о двух своих коротких встречах с генерал-лейтенантом авиации П.В.Рычаговым - начальником Главного управления ВВС РККА, и дал ему нелицеприятную характеристику.
Это было в 1941 году, Рычагов прибыл на аэродром полка. Короткая встреча, как пишет Владимиров -
"...у меня оставила неприятное впечатление. Основанием тому была грубость и пренебрежительный тон в его разговоре с подчиненными..."
Несколько позднее, в летний период, состоялась еще одна встреча с Рычаговым на полевом аэродроме. При этом цель посещения Рычаговым полевого аэродрома, как пишет Владимиров, была совершенно непонятной.
Никаких указаний или замечаний Рычагов не сделал и не отдавал. Наоборот -
"...вел он себя очень развязно, допускал не к лицу такому начальнику вольности, какое-то нелепое панибратство с командирами, вплоть до шлепков по заднему месту представителя Особого отдела с выражением какой-то пошлости..."
После войны, вспоминает Владимиров, Герой Советского Союза генерал-полковник М.Н.Шарохин рассказал ему о слишком развязном поведении Рычагова в кабинете начальника Генштаба генерала армии Жукова.
Рычагов что-то докладывал, а потом просто сел прямо на стол к Жукову, чем вызвал вначале недоумение, а потом гнев и просто взрыв эмоций со стороны последнего. Якобы Жуков чуть не взашей вытолкнул Рычагова из своего кабинета.
Вот таким был "начальником" Рычагов, будущая "невинная жертва"...
Как заметил Владимиров, хоть обороноспособность страны росла очень быстрыми темпами, но все равно сделанного было еще недостаточно для отражения агрессии гитлеровских войск. Он пишет, применительно к КОВО -
"...Наглядным примером являлся наш, так называемый "особый" военный округ, в котором состояние войск было далеко не отрадным ... В ВВС округа самолетов было много, но большинство из них устаревших типов ... В войсках округа шли крупные организационные мероприятия ... Началось строительство взлетно-посадочных полос с твердым покрытием на лучших аэродромах, в результате чего эти аэродромы были выведены из строя..."
К тому времени майор Владимиров уже служил в оперативном отделе штаба ВВС Киевского ОВО.
Он вспоминал, что еще 20 июня 1941 года связывался с авиадивизиями и полками ВВС округа по результатам выполнения указания - рассредоточить и замаскировать самолеты. В течение дня все штабы авиасоединений донесли о получении и выполнении директивы о рассредоточении и маскировке самолетов на аэродромах.
К слову - этот момент еще принесет неприятностей Сергею Агафоновичу.
Вообще, стоит сказать, что командующий ВВС округа генерал-лейтенант авиации Е.С.Птухин и начальник штаба генерал-майор авиации Н.А.Ласкин не раз поднимали вопрос о маскировке материальной части.
Но выполняя приказ наркома обороны от 19 июня 1941 года о рассредоточении самолетов и маскировке, многие части ВВС Киевского ОВО подошли к этому формально - просто расставили машины по эскадрильно на границах стационарных и лагерных аэродромов. А большие командиры толком и не проконтролировали. Или надеялись на авось - мол, все нормально будет, пронесет, не в первый раз. Это все и сказалось 22 июня...
21 июня было получено указание передислоцировать штаб ВВС округа на командный пункт в Тарнополе. В 16 часов 21 июня штабная колонна КОВО начала движение.
При этом, как вспоминает Владимиров, многие вели себя в колонне как дети. Легковые машины обгоняли друг друга, сигналили, в них смеялись до упада. Как таковой колонны практически не было.
Словом, настроение было совершенно беззаботное и совсем не соответствовало моменту.
Заночевали в район г. Ровно, а примерно в 06:00 22 июня 1941 года колонна достигла г.Броды. И именно тут и узнали, что немцы бомбили аэродром, началась война.
Владимиров, выполняя указание, пытался связаться с авиаполками, но с большинством из них связи не было. А те, кто ответил - сами толком ничего не понимали и не знали, а связи с другими не имели.
Соответственно, не могло управлять и командование ВВС округа (теперь уже фронта), поэтому о каких-то организованных ответных действиях советской авиации говорить нельзя. Командиры на местах действовали по своему усмотрению.
Сложно о чем-то конкретном было докладывать и в штаб ВВС Красной Армии - так требовали конкретики, а вот с ней были большие проблемы. Владимиров вспоминает, что ответов на многочисленные вопросы из Москвы не было вообще.
К концу первого дня войны ясности больше не стало. Потери были понесены колоссальные - около 35% самолетного парка, как пишет Владимиров. Немцы полностью господствовали в воздухе и делали, что хотели, летали как группами, так и одиночными самолетами.
Во второй день войны советская авиация действовала уже несколько более организовано, но потери все равно были огромными.
Владимиров пишет, что получил известие о гибели однокашника по академии полковника Киселева - командира бомбардировочного авиаполка. Он сам полетел на задание, хотя нужды в этом не было никакой. Но Киселев, болезненно воспринявший большие потери самолетов, решил сам полететь и показать другим летчикам, что можно и бомбардировщикам вести оборонительный воздушный бой, чтобы без потерь вернуться назад. Но прямо над целью его самолет был сбит...
В конце дня Владимиров встретил комиссара своего бывшего авиаполка Панченко, с которым не виделся больше двух месяцев. Раньше это был такой холеный, где-то и самоуверенный человек. А тут оказался испуганным и утомленным. Панченко занимался эвакуацией членов семей военнослужащих, а когда вернулся в полк - его не было, улетел куда-то. Вот так комиссар и оказался в Тарнополе с вопросом - А где мой полк?
Это говорит о той обстановке, что творилась в первые дни войны.
На третий день войны Владимиров попал в очень неприятную ситуацию. Его срочно вызвали в штаб, где сидели три полковника с общевойсковыми петлицами. По разговору он понял, что это были представители Особого отдела. Они предъявили Владимирову документ - Постановление Военного Совета округа о проведении мер в связи с опасностью внезапного нападения гитлеровцев.
Этот документ Владимирову шифровальщики принесли еще 20 июня 1941 года, но он был один в штабе, больше никого. Был загружен всякими срочными и не очень заданиями и прочими делами, времени для ознакомления не было совершенно. Владимиров вернул документ даже не расписавшись, сказав, чтобы его принесли попозже, он с ним ознакомиться более внимательно, сейчас перед ним поставлены другие задачи.
Но раз видел, то так и сказал. Слово Владимирову -
"...Незнакомый мне полковник язвительно сказал: "Ну вот, вы видели и знали этот важный документ, но никаких мер не приняли, а теперь видите, какие потери имеем из-за вашего бездействия".
Я понял, что большие потери наших самолетов от первого внезапного удара по аэродромам сваливаются на мою голову..."
Смешно, конечно - обычного майора пытаются сделать самым крайним в плане огромных потерь авиации Киевского ОВО.
Владимирову было предложено написать объяснение. При этом полковник-особист прямо сказал - "Долго не мудрите и не думайте, а просто напишите, что были ознакомлены с Постановлением Военного Совета, но никаких мер не приняли. Коротко и ясно...".
Но Сергей Агафонович написал, что еще 19-го июня во все авиадивизии Киевского ОВО шифром было передано указание о рассредоточении и маскировке самолетов на аэродромах. 20-го июня ему показали Постановление Военного Совета, которое дублировало уже разосланные указания, поэтому дополнительно, как посчитал Владимиров, дублировать смысла не было. Тем более, что из авиадивизий шли сообщения о выполнении указания. Сдав объяснение полковнику, он ушел, задерживать Владимирова не стали.
Стоит отметить, что при этом его начальники по оперативному отделу полковники Кузнецов и Тайгреберт только и говорили, что теперь их обязательно будут судить и обязательно расстреляют.
Но дело так ни чем плохим для майора Владимирова не закончилось. Обстановка менялась стремительно, может стало и не до нелепых обвинений обычного майора из оперативного отдела в разгроме всей авиации КОВО.
Здесь любопытны воспоминания о некоем майоре Поликарпове, начальнике разведывательного отдела штаба ВВС КОВО. Он пропал при выходе из окружения, а уже после освобождения Киева советскими войсками появился в штабе ВВС с рассказом, как скитался, партизанил и т.п. Просил известных ему офицеров, что были живы к тому моменту, знали его, дать характеристику для восстановления в армии.
Но его внешний вид вызвал подозрение и Поликарпов был арестован сотрудниками Особого отдела. Уже после войны кто-то рассказал Владимирову, что этот самый Поликарпов был изобличен, как немецкий агент. Он был завербован еще до войны - начальник разведотдела штаба ВВС округа, повторю.
Сергей Агафонович вспомнил один случай - в апреле 1941 года проводились командно-штабные учения в районе Ровно, куда выехало все руководство ВВС КОВО. В отделе оставался капитан И.Н.Березовой. Спустя пару дней он сообщил, что пропала совсекретная карта с нанесенной на ней всей аэродромной сетью КОВО. Безуспешные поиски шли два дня. Березовой получил разрешение от начальника штаба ВВС КОВО вскрыть сейфы в кабинетах других отделов. В результате поисков карта была найдена в сейфе Поликарпова. На вопрос как она у него оказалась, Поликарпов объяснил, что заходил в кабинет к Березовому, положил на стол кипу своих бумаг, а когда уходил, то возможно случайно и прихватил карту, сам того не подозревая. Тогда ему поверили, тем более Поликарпов был на хорошем счету.
Владимиров предполагает, что очень точные удары немецкой авиации по аэродромам КОВО не обошлись без помощи таких поликарповых в том числе. При этом бомбовые удары наносились не только по аэродромам постоянного базирования, но и по полевым, занятым авиацией округа буквально незадолго до начала войны.
И сколько таких поликарповых было тогда...
Очень интересны воспоминания С.А.Владимирова, как в сентябре 1941 года он попал в окружение и больше 7-ми дней выходил из него вместе с другими военнослужащими.
Было все - и движение на машине, пешком, в одиночку, группой и т.д. Периодически нарывались на охранение противника - немцы запускали осветительные ракеты и стреляли из пулемета. Пару таких заслонов бойцы, в том числе и Владимиров, уничтожили с помощью зенитной счетверенной пулеметной установки, что была на машине.
Вспоминает Сергей Агафонович, как натолкнулись на тяжело раненого немца, что просто орал от боли. Кто-то сказал - "Его нужно убить!". Стрелять не решились - можно было немцев привлечь, решили добить штыком. Но в итоге так никто и не согласился это сделать - мол, сам сдохнет. Оставили и ушли.
А был эпизод, когда танковая колонна немцев стала обстреливать лес, в котором находились советские бойцы. Немцы стреляли много, но не прицельно, снаряды пролетали над головой. Но сам звук выстрелов, свист пролетавших снарядов оказывали сильное моральное давление.
Дошло до того, что к майору Владимирову подползла молодая женщина, судя по всему медсестра или фельдшер, и попросила -
"Товарищ майор, я Вас очень прошу, если нам будет очень трудно, пожалуйста, пристрелите меня"
Читая эти воспоминания, прямо перед глазами встает картина, как кино. Готовый сюжет. Даа...железное поколение! Смогло все выдержать и победить.
Вот такая статья по воспоминаниям генерал-майора авиации Серегея Агафоновича Владимирова. Без политики и без ярлыков. Но, как представляется, в этом их ценность - это мнение автора статьи.
Спасибо, что дочитали, комментируйте, подписывайтесь, ставьте лайк.