Зою Ильиничну он узнал по воротнику из рыси. Воротник украшали два глаза. Они были не настоящие, видимо, от какой-то игрушки. Но на пятнистом фоне смотрелись весьма выразительно. Они с Пашкою Зайцевым охотились на эту рысь, когда после школы играли в индейцев. Правда, сейчас мех вытерся, пообтрепался. Дизайнерское пальто, когда то иссини черное, тоже дышало на ладан, хотя по прежнему смотрелось экстравагантно.
- Стасик Малышев? – обрадовалась Зоя Ильинична, близоруко щурясь. – Здравствуй, мальчик мой!
Мальчик смотрел на нее с высоты своих ста восьмидесяти шести сантиметров и радостно улыбался. В детстве тетя Зоя казалась Стасу большой и сильной. Да, сильной, поскольку все в доме делала сама – Пашкин отец умер, когда мальчику было лет пять. «Любила его сильно, вот на других и не смотрит», - подслушал Стасик разговор родителей. Они обсуждали, почему соседка снова не с кем не встречается. Пашка был поздним ребенком, и сердце Зои Ильиничны принадлежало только сыну.
Сейчас перед Стасом стояла маленькая и трогательно-беспомощная старушка, сжимавшая в сухоньких ручках пакет с покупками.
- Да, Зоя Ильинична, он самый! Стасик, ваш бывший сосед! А как Скиппи… Ой, как Пашка? Женился? Кем работает? – громко вопрошал мужчина, искренне радуясь встрече. – Я с ним переписывался раньше. А потом телефон потерял, и все – контакты пропали. Так как он? Живет с вами? Или своя квартира?
Пашка очень любил маму. «Вот вырасту, женюсь на ней, помогать буду, и никогда не уеду», - говорил он, когда мальчишки вместе ходили в детский садик. Из группы их забирали по очереди – то папа Стасика, то тетя Зоя. Потом ребята пошли в один класс и вместе возвращались из школы. Так продолжалось четыре года – до тех пор, пока отцу Стаса не дали новую квартиру. Семья уехала в строящийся микрорайон, на другой конец города. Бывшие соседи поначалу часто общались. Потом каждый стал жить своей жизнью. Детская дружба прочна, но со временем она оказывается на чердаке памяти, под грудой несбывшихся планов.
Зоя Ильинична не мигая смотрела на Стаса. А мужчина говорил, говорил, наполняясь теплом воспоминаний. В этом районе он оказался случайно. Вернее, мимо проезжал, и вдруг сердце защемило. Свернул к своему бывшему подъезду, вылез из машины, прошелся по знакомой улице. Да, многое здесь изменилось. Хотелось нырнуть в безмятежное детство, а вышло, что погрузился в щемящее чувство утраты. Уже собрался уезжать, а тут – Зоя Ильинична.
- Так где Пашка? Он дома? – снова спросил Стас, широко улыбаясь.
- Нету Паши, - наконец сказала тетя Зоя. Она смотрела на Стаса как-то смущенно и чуть виновато. – Нету твоего Скиппи.
- Как нету? Он на работе? Да вы телефон дайте, я ему потом позвоню, - сказал Стас.
- Не получится, мальчик мой, - грустно улыбнулась Зоя Ильинична. – Погиб Паша. Машина его сбила.
Стас ничего не понял. Он продолжал стоять, демонстрируя щенячью жизнерадостность. Кто погиб? Зачем погиб? Какая еще машина? Он сейчас возьмет у тети Зои пакетик, они вместе войдут в знакомый подъезд, подниматься на третий этаж. И откроет им дверь Скиппи – он же Пашка. Белобрысый мальчишка с разодранными коленками.
Они сидели на маленькой кухне и пили чай с конфетками «дунькина радость». Тетя Зоя всегда любила эти неказистые подушечки. Или притворялась, что любила, поскольку они были самыми дешевыми. Когда Пашка пытался угостить ее сладостями из новогоднего подарка, или из деньрожденевской вазочки, она всегда говорила: «Там есть мои любимые «подушечки»? Нет? Какая жалость. А это я не ем, сам кушай». Пашка кушал с чистой совестью, не подозревая о подвохе.
Сейчас Стасик мысленно корил себя, что не догадался купить что-то к чаю. Новость ошеломила его. Позвонив по телефону и отложив встречу, он поднялся в квартиру тети Зои. Не мог он просто так уйти. Надо было привыкнуть к горю.
Вот странно, с Пашкой они не перезванивались года два. Насыщенный график не включал дополнительное время для душевных разговоров. Но мысль о том, что его друга детства больше нет в этом мире разделила жизнь Стаса на две части. В той, первой он был беззаботным и веселым. Во второй – взрослым, ответственным и состарившимся.
Пашка погиб два месяца назад. Как раз в день рождения. Пошел в парикмахерскую навести марафет, дабы достойно предстать перед коллегами. До дома он не дошел каких-то двадцать метров. На тротуар вылетел пьяный лихач, уходивший от машин с мигалками. Три человека тогда получили легкие травмы, а сын тети Зои умер в больнице на следующий день, в свой личный праздник.
- Это хороший знак, говорят, - Стас попытался хоть как-то утешить соседку. – Когда человек умирает в такую дату, то автоматически попадает в рай. Значит, он выполнил свое предназначение. Я смотрел об этом в Интернете – у меня бабушка скончалась, когда юбилей был.
- Спасибо, мальчик мой, - улыбнулась глазами старушка. – Я знаю, что Пашка в раю. Он мне сам об этом сказал, когда снился.
Тетя Зоя в свои слова верила, а Стас верил этой пожилой женщине. У нее был дар видеть что-то потустороннее. Она всегда знала, получится ли задуманное, и еще умела интуитивно угадывать поломки. Просто посмотрит на механизм и ткнет пальчиком в нужное место – вот тут, мол, ищите. Зоя Ильинична была не от мира сего, но ее чудачества и, видимо, действительно какая-то связь с потусторонним миром, не казались навязчивыми. Она не афишировала способности, просто воспринимала их, как нечто само собой разумеющееся.
Стас пробыл у Зои Ильиничны часа два. Детские воспоминания сменились рассуждениями о жизни. Он пришел поддержать соседку, а сам не заметил, как начал делиться с ней своими проблемами.
- Мальчик мой, пойми, что именно ты хочешь получить? Какой цели достигнуть? - говорила тетя Зоя, аккуратно доставая конфетку из вазочки. Стас как раз сетовал на текучесть кадров – у него было свое кафе, но персонал там не задерживался. Дисциплина хромала, несмотря на дисциплинарные взыскания, показатели снижались, несмотря на показательные разносы.
- Ты чего хочешь добиться, унижая человека при всех? Ты хочешь, чтобы он понял ошибки и стал любить работу? Видимо, ты напрочь забыл детство, Стасик.
- При чем тут мое детство? – насупился мужчина.
- А при том. Вспомни, мальчик мой, как ты злился, когда тебя ругали публично. У вас была такая учительница по русскому, Лидия Федотовна, кажется. Которая любила ставить нарушителя перед всем классом и стыдить его. Помнишь, ты кактус случайно уронил, сколько тогда шуму было? Ты стоял перед товарищами и слушал всю эту ересь про исключение из пионеров, про детскую комнату милиции и про двойку в четверти? Ты тогда осознал, что не прав? Раскаялся? Или тебе хотелось оправдаться, ты чувствовал несправедливость и обиду? Подумай, много ли пользы приносили подобные «показательные порки»? Так почему ты применяешь к своим людям эти методы, Стасик?
- А как же мне их воспитывать?
- Вот я и говорю – подумай, что ты действительно хочешь? Если твоя цель – быть услышанным, подбирай слова, находи контакты, мотивируй. Возможностей много, и из разряда кнутов, и из разряда пряников. А если хочешь просто самоутвердиться - тогда вперед! Кричи, топай ногами, используй обидные выражения. Чувствуй себя хозяином. Но в конечном итоге хозяином окажется твой работник, который напишет заявление об уходе. И ты будешь искать нового человека, а потом все пойдет по кругу.
- И что же делать? Они ведь ни фига не слушают даже!
- Хочешь, скажу способ, которым можно добиться, чтобы тебя слушали? Чтобы ловили каждое твое слово?
- А такой существует? - усомнился Стас. – Мне кажется, этих работничков ничем не проймешь.
- Ты просто говори тихо, - голос Зои Ильиничны сменился на шепот, и Стас невольно подался вперед. – Чем тише человек говорит, тем сильнее к нему прислушиваются, подходят ближе, перестают шуметь, напрягаются. Чем громче он кричит, тем дальше от него хочется отойти, тем сильнее хочется заткнуть уши. Вот и ты сейчас, гляди как внимательно меня слушаешь.
Старушка по-доброму рассмеялась. Стасу давно было пора уходить, но уходить не хотелось. Да бог с ней, с этой деловой рутиной. Тут, на этой кухоньке в хрущевке, обсуждаются вещи гораздо важнее.
Но Зоя Ильинична сама заметила взгляд, брошенный украдкой на экран смартфона.
- Эх, заболталась я с тобой, вон сколько времени отняла.
- Что вы, тетя Зоя, какое там время!
- Твое время, мальчик мой. Это я пенсионерка, мне на часы смотреть незачем. Ну, разве только чтобы сериал не пропустить. А у тебя дела. Понимаю твою деликатность. Поэтому - благодарю и прощаюсь. И спасибо. Как будто Пашка тебя прислал, чтобы мне привет передать. Спасибо.
Ночью Стасу приснился Скиппи. Они снова были в этом лесу. И Пашка снова тащил друга на своих плечах, спотыкаясь и падая. Пел ему походные песни потрескавшимися губами, кормил ягодами, которые собрал на полянке. Снова они коротали ночь, укрывшись еловыми ветками, прижимаясь друг к другу.
Стас проснулся от страха. Страх пришел к нему из далекого прошлого. Из того, где он, отчаявшись, понял, что никогда не увидит своих родителей, никогда не поест как следует и не укроется теплым одеялом. Они со Скиппи умрут среди этих сосен, а их тела сожрут комары, муравьи и дикие хищники. Зачем они сели в эту противную машину? Зачем согласились прокатиться на красивой «Волге»? А ведь в лагере предупреждали, чтобы никуда с территории не отлучались. Что в округе действует какой-то подозрительный тип. Но разве этот мужчина в солидном костюме и на красивом автомобиле был похож на небритого уголовника с ушанке и ватнике?
Друг первый понял, что тут дело нечисто. Тихонько тронул Стасика за рукав и указал глазами на веревку, торчащую из-под сиденья и два пятна на обшивке, похожие на капельки крови. Пашка включил дурачка, задавая водителю глупые вопросы и усыпляя его бдительность. А когда на повороте лесной дороги автомобиль чуть притормозил, ребята дали стрекоча, выпугнув из салона. Они долго бежали в лес, петляя, и не оглядываясь. От погони ушли, но заблудились. К тому же Стас подвернул ногу, наступив на скользкую кочку. Лодыжка распухла, было больно идти. И если бы не Пашкин оптимизм, наблюдательность и самоотверженность, не известно, чем бы все это закончилось. Именно он, закадычный друг детства, услышал звон проводов на ЛЭП. Мальчишки двигались по вырубке, понимая, что только так смогут не сбиться с пути и когда-нибудь выйти к людям. Вернее, двигался Скиппи, а он – Стасик, висел на плечах друга беспомощным мешком, стеная и жалуясь.
Стас поднялся с кровати и прошел на кухню. Сегодня он был один – Надя уехала с ночевкой на дачу. Мужчина достал альбом с фотографиями и долго разглядывал снимки класса – первый год обучения, второй, третий, четвертый. На всех карточках друзья стояли рядом – впереди низкорослый Пашка, строго за ним – более высокий Стасик.
- Эх, Скиппи, Скиппи.... Как мне тебя не хватает. Вот сколько раз позвонить хотел. А теперь уже и не получится…
Это странное прозвище Пашка получил в первом классе, когда показывали одноименный сериал про кенгуру. Там сумчатый Скиппи прыгал, проявлял чудеса сообразительности и выручал из беды хороших людей. Как раз тогда проходили школьные соревнования, где низкорослый Пашка занял последнее место по прыжкам в длину.
- А еще Зайцев, - пошутил физрук, раздавая грамоты.
- Он не Зайцев, он Скиппи – засмеялись девчонки, поскольку Пашка здорово умел пересказывать серии и петь песенку из сериала «Скиппи, Скиппи, Скиппи хорош кенгуру». Правда, вместо слова «хорош» в оригинале звучало что-то английское. Но кому это английское было нужно.
Кенгуриное прозвище к Пашке приклеилось. А он и не обижался, скорее, наоборот, гордился.
Давно это было. И так недавно…
- Ты не беспокойся, друган я о тете Зое позабочусь, - прошептал Стас, всматриваясь в глянцевую фотографию.
Через неделю Стас снова стоял у двери Зои Ильиничны. На этот раз он притащил два пакета с продуктами.
- Ах, мальчик мой, ты пришел! – на глазах соседки выступили слезы, она смахнула их, смущенно отвернувшись. Но все равно, не могла скрыть радости. Видимо, не ожидала, что Пашин друг вернется. Ведь сына уже нет, а его старая мать навряд ли кому интересна.
Однако радость соседки сменилась строгим удивлением. Тетя Зоя увидела пакеты с недешевой снедью.
- Я это сегодня приму, Стасенька, но обещай, что больше никогда так делать не будешь. Если, конечно, еще ко мне соберешься, - она грустно улыбнулась.
- Конечно соберусь, даже не сомневайтесь, – заверил ее Стас.
- В таком случае к чаю что-нибудь можешь захватить. Но не больше. У меня пенсия есть, не пропадаю.
Стас догадывался, какие у Зои Ильиничны доходы. Еще в первый визит мужчина заметил, что соседка отнюдь не шикует. Да и на что ей шиковать то? Он помнил, что раньше тетя Зоя работала в какой-то шарашкиной конторе, где заикаться о белой зарплате запрещалось под страхом увольнения. И еще она подрабатывала, ведя кружок изобразительного искусства у дошколят. Какая тут может быть пенсия? Образования специального у нее не было, но рисовать соседка обожала. На праздники она дарила друзьям самодельные открытки - картинки на них были странными, очень своеобразными, но пронзительно-искренними.
- Кстати, тетя Зоя, вы сейчас рисуете? – спросил Стас, озираясь в поисках красок или мольберта.
- Да какой там! – отмахнулась рукой старушка. – Некогда.
По грустному вздоху, невольно вырвавшемуся у соседки, Гость прекрасно понял, что причина – совсем не в этом. Как может быть некогда одинокой пенсионерке? А вот денег на хобби, конечно же, не хватает.
Стаса посетила гениальная идея.
Они пили чай с тортом. Дорогущим, но удивительно вкусным. Тетя Зоя смаковала каждый кусочек, даже не глядя на вазочку с ее «любимыми» подушечками.
Все-таки как это приятно, делать приятное другому человеку.
А гениальная идея все свербела подсознание, обрастая деталями. Вот наступает Новый, 2019-й год. Это совсем скоро, уже декабрь на дворе. Вот в дверь квартиры тети Зои звонит дедушка Мороз, а в мешке у него!... От этого подарка Пашкина мама точно не сможет отказаться.
В общем, все вышло, как было задумано. Тетя Зоя ахала, причитала, но было видно, что сюрприз удался: мольберт, холсты, масляные краски – весь «иконостас» художника!
Стас навещал Зою Ильиничну два раза в месяц. Как-то поймал себя на мысли, что ждет встречи с соседкой. С родителями он был не очень близок. Отец и мать придерживались принципов спартанского воспитания – ребенок всего должен добиваться сам. Они были вечно заняты научной работой, дни напролет проводили в институте. И ночи иногда тоже. Если бы не тетя Зоя, следившая за обеими мальчиками, детские воспоминания Стасика пополнились бы сценами из жизни в интернате-пятидневке. Родители были людьми хорошими. Однако, на первом месте у них всегда была наука. На втором – тоже. Сын льстил себя надеждой, что он занимает третью ступень пьедестала. Но не был в этом точно уверен.
Видимо, он всегда хотел поговорить по душам с кем-то из взрослых. Тетя Зоя оказалась тем самым настоящим взрослым – из далекого детства. Она умела слушать. Это очень важно, когда тебя слушают внимательно, не перебивая. Соседка как бы вытаскивала на свет божий терзавшие Стаса неприятности, сомнения, изучала их своим «третьим глазом» и превращала в решаемые задачки. Конечно, никакого третьего глаза не было, так Стас называл удивительную чуйку тети Зои – особенность, которую он ценил и старался зазря не эксплуатировать.
«Если проблему можно решить, то не стоит о ней беспокоиться; если ее решить нельзя, то беспокоиться о ней бесполезно», – выдала в очередной раз соседка то ли японскую, то ли еврейскую мудрость. Стас в очередной раз записал это на листочке. У него уже скопилось несколько таких заметок – тетя Зоя была поистине кладезем притч и высказываний: «Если проблему можно решить за деньги, то это уже не проблема, а расходы», «Быстро – это медленно, но без ненужных остановок». По сути, все высказывания из коллекции Стаса были любимыми, но эти перечитывались чаще.
Прошло несколько недель. Тетя Зоя творила и расцветала. Стас решил, что пора приступать ко второй части своего плана.
- А не подарите ли вы мне свою картину? – спросил он во время очередного визита. Стас заметил, что у соседки уже почти закончились холсты, а стены украсили причудливые рисунки.
- Конечно, мальчик мой, - обрадовалась художница. – Я не думала, правда, что тебе нравится моя мазня.
- Нравится, тетя Зоя, очень нравится, -- искренне ответил Стас, поскольку, действительно, чувствовал удивительную энергетику, исходящую от тетьзоиных творений.
Он выбрал пейзаж с цветными конями. Просто. Понятно. Светло и чисто. Повесил в своем кабинете, в кафе. Помещение стало уютнее.
- Зоя Ильинична, хорошая новость! Вашими картинами заинтересовались! – радостно сообщил он соседке при следующем визите. – Подруга моей Надюхи –искусствовед. Ну, выставки там всякие, перфоменсы-профосменсы, презентации, прочая лабуда… Так вот, она сказала, что хочет показать вашу работу в своей галерее. Ту, которую вы мне подарили,
- Зачем? Боже мой! Тоже мне - нашел художницу, - тем не менее, польщенно засмеялась тетя Зоя.
- Я в этом не разбираюсь. Говорю, как есть. Она хочет ваше полотно попробовать продать. Я согласился. В случае чего, вы ведь мне другую картину подарите, верно?
- Конечно, мальчик мой! Хоть все забирай. Стены освободиться для новой мазни.
Зоя Ильинична назвала свои картины мазней, поскольку была твердо уверена, что дилетанты ничего другого создать не могут. Она получала огромное удовольствие от самого творчества, а не от последующего результата. В этом соседка походила на заядлого грибника, который в любую погоду готов подниматься с рассветом и бродить меж деревьев, если «пошел слой», а потом не жалея раздавать добычу знакомым, родственникам, соседям.
Соседка села за стол, театрально эффектно взяла бумагу и вывела на ней каллиграфическим почерком: «Я, Зайцева Зоя Ильинична, находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю все свои картины, имеющиеся и написанные в будущем, Пашиному Другу Стасу Малышеву. Такова моя воля. Дата. Подпись».
- Возьми, - сказала она, засовывая бумажку во внутренний карман куртки мужчины и озорно улыбаясь. – Эта бумага дает тебе право распоряжаться золотым фондом русского искусства. Хотя, нет… Без подписи нотариуса мое завещание недействительно.
От тети Зои Стас ушел с двумя холстами, бережно завернутыми в специально принесенную плотную бумагу. А вскоре он позвонил старой художнице и радостно сообщил, что две картины, в том числе и та, которая с конями, ушли покупателям сразу, третья – на следующий день. И что Стас готов явиться за новой партией шедевров, а также принести заслуженный гонорар.
Тетя Зоя всплеснула руками, увидев деньги, веером разложенные на хлипком журнальном столике.
- Что ты, Стасенька, - запричитала она, не веря в происходящее. Потом вдруг ее лицо стало серьезным, она отшатнулась от купюр и пытливо взглянула в глаза мужчине.
- Признайся, меня обманываешь? – грустно спросила старушка, но голос ее был твердым. - Специально все подстроил, чтобы я поверила и приняла твою помощь? Спасибо, мальчик мой, но не надо. Я же сказала, у меня все есть.
Тетя Зоя прижала руки к груди, как бы защищаясь от нахлынувшего разочарования. Стас был готов к такому повороту событий. Он молча вытащил мобильник, потыкал в него и поднес экран к лицу Зои Ильиничны.
- Подстроил, говорите?! А это что? Вот здесь вот! Видите?
- Моя картина, - рассеянно ответила та, дальнозорко щурясь и пытаясь понять, в чем дело.
- Не на картину смотрите, а на цену. Читайте, что написано: «Подано»! Да, я отдал вам меньшую сумму, чем указано здесь, поскольку галерея берет себе определенный процент. Но, согласитесь, это справедливо. Они ведь с покупателями работают.
- Что это, Стасенька? - голос Зои Ильиничны дрожал, а глаза вопросительно смотрели то на гостя, то на экран смартфона.
- Это страница сайта галереи. Видите, вот работы других художников! – он провел пальцем по экрану, показывая лоты и цены на них. – Так что готовьте сберкнижку, Зоя Ильинична. Отныне вы – востребованный автор. Цена, конечно, не айс – 6 тысяч рублей, с вычетом комиссионных, но уже можно говорить об устойчивом спросе.
С этого времени жизнь Зои Ильиничны стала качественно меняться. Картины уходили как горячие пирожки - по одной в неделю. Стабильно. «Никогда не думала, что мое дурацкое увлечение будет приносить прибыль», - делилась она со Стасом. Продажи могли расти, но было решено «не заваливать рынок», сохранять элемент интриги. Прибавка в 24 тысяч к пенсии, между прочим, тоже весьма существенная.
Раньше тетя Зоя отказывала себе во всем, поскольку отдавала Пашке самое лучшее. Нет, сын не был эгоистом. Он тоже пытался помочь матери. Однако вначале деньги требовались на медицинские анализы и походы к специалистам – сноха Зои Ильиничны оказалась бесплодной. Но выяснилось, что хитрая жинка прекрасно знала о том, что никогда не сможет иметь детей из-за аборта в юности. Ее история с лечением была придумана специально, чтобы выманить как можно больше денег. Она укатила с любовником, Пашка остался с долгами. Поскольку он занимал у друзей, то списать траты на семейные расходы при разводе не получилось. Не было доказательств. Несколько лет он и Зоя Ильинична расхлебывали последствия. Когда сын встал на ноги и начал более-менее зарабатывать, случилась новая беда – помощь понадобилось уже самой матери. Собрали деньги, провели операцию на глаза. Затем была долгая реабилитация. А потом Пашка погиб.
Месяц за месяцем Стас появлялся на пороге тетьзоиной квартиры, чтобы посидеть, попить чаю с вкусняшками, принести гонорар и забрать новые работы. У него даже свои ключи появились – на случай «мало ли что».
Новый 2020 год старушка встречала в хорошем санатории, куда впервые поехала отдохнуть и поправить здоровье. «А жизнь то налаживается», - радовался Стас, поздравляя Пашкину маму. Он, конечно, слышал про какой-то ковид в далеком Китае. Но это было не у нас, нас не касалось, а Новый год с мандаринами, мечтами, и блестящими игрушками заряжал оптимизмом. Под бой курантов, хотелось петь, обниматься и радоваться жизни.
Вначале умерла тетя Зоя. Быстро и неожиданно. Это случилось в мае. На похоронах была лишь пара подруг и Стас. Народ боялся лишний раз выходить из дома. Да и не было у Зои Ильиничны никого – только Пашка ждал на том свете. И еще муж любимый. Теперь они лежали рядом на старом городском кладбище. Вся дружная семья Зайцевых.
Жилплощадь отошла каким-то родственникам. «Вот свезло то!», - говорили незнакомцы, прохаживаясь в грязной обуви по опрятной и родной Стасу кухне. Эти люди вышли на него через неделю после того, как похоронили Пашкину маму. Откуда только узнали? Потребовали вернуть ключи в ультимативной форме и пригрозили, что если из ящиков что пропало – они обязательно узнают и подадут заявление в полицию.
- Я только ее картины забрал, - сообщил Стас, едва сдерживая раздражение.
- Ну, этого добра не жалко! – снисходительно усмехнулся мужик в свитере с надписью American boy и засаленной бейсболке. – На кой ляд они тебе?
- На аукционе продам, дворец построю, - зло пошутил Стас.
- Э, кстати, может, они действительно ценные? - насторожился дальний родственник.
- Да кому они нужны, Геннадий, - осадила его пыл расторопная женщина, очевидно супруга.
Стас вышел из дома своего детства. Он знал, что уже никогда сюда не придет. Не будет больше посиделок на уютной кухоньке. Не будет разговоров по душам. Эх, тетя Зоя, тетя Зоя…. Не уберег я тебя. Прости, Скиппи.
Над головой шелестели молодые листочки. Ветер гнал по асфальту грязную маску с оторванной лямкой. Люди спешили по своим делам, шарахаясь друг от друга. Мужчина окинул прощальным взглядом знакомый двор и зашагал к машине.
А через неделю бизнесу Стаса пришел конец. Его кафе закрылось, как и тысячи других заведений общепита. Государство выделило средства на помощь таким бедолагам. Но Стасу денег не досталось – не подошел код деятельности. Проще говоря - не прорвался он сквозь бюрократическую преграду. Чтобы расплатиться с кредиторами и поставщиками, экс-предприниматель сдал квартиру - многим требовалась самоизоляция, и переехал на дачу. «В конце- концов, я жив, здоров. Поэтому мое положение не так уж и плохо».
Нина была рядом. Она все еще ходила в невестах. Стас не решался делать предложение, хотя уже не представлял без нее своей жизни. Почему затягивал? Раньше ждал лучших времен, когда встанет на ноги, наладит свое дело. А теперь… Теперь кому он нужен? Нина не уходила. Поддерживала. Помогала. И была готова за ним хоть на край света, хоть на дачный участок. Видимо, любовь тоже познается в беде, - думал Стас, понимая, как ему повезло с любимой женщиной. У Нины была своя квартира, но там жили родители. Разумеется, затворниками. Поэтому решение перебраться к Стасу на дачу было принято обоюдно.
- Вот и я предлагаю извлечь пользу из ситуации, - говорила Нина, когда майским вечером они сидели на веранде за ужином. – Ты, Славик-Станиславик , давно хотел переделать чердак под мансарду. И утеплить стены. Вон, стройматериалами весь гараж завалил – по магазинам ходить не нужно. Ну, что, займемся?
- Займемся, раз больше нечего делать, - согласился Стас. – Вот только куда картины девать? Их там штук 70.
- Какие еще картины? – удивилась Нина.
- Тетьзоины. Я ведь у нее картины покупал.
- Покупал? Зачем?
- В кафе повесить хотел, когда интерьер поменяю. Думал, пусть люди радуются. Они необычные – эти картины. Вроде, ничего особенного. Но смотреть приятно.
- А мне ничего не говорил.
- Я никому ничего не говорил. Ты ведь могла проболтаться, когда мы вместе к Пашкиной маме ездили.
- Обижаешь, начальник…
- Ну, случайно бы что-то проскользнуло. Ты же врать не умеешь. А тетя Зоя – она знаешь какая догадливая. Я ей помочь пытался. Скиппи меня спас, понимаешь? Я ему по гроб жизни обязан. А она деньги не брала - ни в какую. Да еще сердилась. Вот, пришлось обманом действовать. Но во имя благой цели.
- Так вот зачем ты просил меня нафотошопить страницы галереи! Конспиратор! – Нина рассмеялась и очень одобрительно взглянула на Стаса. – И, как я понимаю, картины сейчас на чердаке, и их нужно куда-то пристроить.
- Правильно понимаешь. Кафе медным тазом накрылось, а на даче стен не хватит для вернисажа.
- А знаешь что! – лицо Нины вдруг озарилось идеей. – Может, действительно, попробовать показать их специалистам? Тебе же рисунки нравятся. Мне тоже - помню коней в твоем кабинете. Вдруг, еще кому-нибудь приглянутся? У меня есть знакомые художники, спрошу их – что посоветуют?
А дальше все было как во французском фильме «1+1», где аристократ-колясочник нанимает на работу бывшего зека-афроамериканца. Там по сюжету картина никому не известного художника, нарисовавшего ее от нечего делать, была продана за 11 штук евро.
Энергетика работ Зои Ильиничны взорвала спрос привередливой публики. Первое полотно ушло за 20 тысяч, причем, очень быстро. А когда знатоки распробовали нового автора, цена работ выросла в разы. Фамилия художника Зайцевой влетело в тренды, за ее рисунками началась охота.
Правда, произошел инцидент с наследничками. Они снова объявились, узнав о стоимости "этого добра", и потребовали сатисфакции. Но у Стаса был документ о праве собственности – Зоя Ильинична довела таки задуманное до конца и сходила к нотариусу.
* * *
Давным-давно маленький мальчик спас жизнь своему другу. Затем этот друг вырос и позаботился об одинокой матери мальчика. А мать позаботилась о друге, когда настало трудное время, поскольку доброта ходит по кругу, не зная границ, разлук и расстояний.
Сейчас у друга все хорошо, он готовится к свадьбе. А в отремонтированном кабинете его кафе висит чудесная картина: цветные кони на цветочном лугу, солнышко и небо – чистое-чистое. А на небе - Бог. Бога не видно, но он то все видит.