На стене привычно висели уже выученные наизусть ассоциативные картины. Доктор Аристарх Робертович делал записи в свой журнал, усердно скрипя ручкой по бумаге. За прошедший год он полысел еще больше. Или мне кажется? И постарел, и поправился. Хорошо живет, наверное. Или просто не следит за собой. Но от него хотя бы не пахнет лекарствами.
Я сидел на стуле молча, как обычно, ожидая, когда Аристарх Робертович начнет задавать вопросы. Мы встречались с ним раз в месяц. А все остальное время я проводил в своей палате, или в компании таких же потерянных людей, как я сам.
В клинике я добровольно уже три года. Сам пришел после очередного кошмара, которые преследовали меня даже наяву. Я не мог есть, боялся спать, и все время хотелось мыть руки с мылом. Потому что казалось, что они в крови.
Во сне я видел все события со стороны. Наблюдал, как кто-то, а не я, разделывает свиную тушу. Стук топора, хруст костей, брызги во все стороны. Я никогда не был вегетарианцем, но после нескольких подобных снов я отказался от мяса. Меня просто тошнило от одного запаха, будь то сырое мясо или вареное. Потом кровавые сны прекратились. Я перешел на другой уровень.
― Галлюцинации все еще преследуют вас? ― спросил доктор.
― Только ночью, доктор. Днем они не приходят.
― Хотите попробовать электростимуляцию мозга? ― предложил доктор, и сделал это так осторожно, будто я мог его за это укусить.
― Это больно? ― я боялся боли и вообще больше старался избегать прикосновений.
― Нет, физически вы ничего не почувствуете. На вас наденут специальный прибор с датчиками, и будут подавать электромагнитные импульсы. Мы сделаем снимок мозга до и после. И сравним, ― любезно объяснил доктор.
― Давайте попробуем, ― я пожал плечами. ― Хуже ведь не станет.
― Думаю, не станет, голубчик. На следующей неделе назначу вам пять сеансов, с понедельника по пятницу. Вскроем, так сказать, ваш сундук с привидениями, ― засмеялся доктор над собственной шуткой.
― Лишь бы сундук не оказался ящиком Пандоры, ― парировал я.
― Будем верить в лучшее, ― доктор понял, что пошутил неудачно и сделал серьезное лицо. ― До понедельника походите на музыкотерапию. Послушаете классиков, Моцарта, например.
― Сумасшедший слушает сумасшедшего, умершего от собственной гениальности, ― хмыкнул я.
― По поводу психического здоровья великого композитора я бы с вами с удовольствием поспорил, но не располагаю временем. Поэтому в следующий раз, голубчик. Вы можете идти, все соответствующие указания я дам персоналу, ― кивнул он мне.
― Хорошо, доктор. До свидания, ― я встал и вышел из кабинета.
Наивный он, этот доктор. Вроде и возраст солидный, а все шутит, как ребенок. Не зря его покойная жена Анита Францевна жаловалась мне на него буквально вчера. Не могу, говорит, простить ему, что не видит он дальше собственного носа. Сына упустил. Тот в аварию попал под чем―то. Жена не выдержала горя. Теперь ходит ко мне, рассказывает, как ей тяжело жилось с врачом-психиатром.
Другие тоже приходят. И в старинной одежде, умершие уже давно, и относительно свеженькие. Сначала они просто смотрели на меня. Потом стали показывать, как умирали. И ни один из них не умер своей смертью. Теперь я подозреваю, что Аристарх Робертович причастен к кончине своей жены, как минимум своим бездействием и безразличием. Если только сам не приложил руку. Но об этом его покойная супруга умалчивает. Хоть они все и очень болтливы, как оказалось.
Я долго не понимал, чего они от меня хотят. Пока мне не показали в моих кошмарах все до самой мелкой детали. После этого я заметил странные провалы в памяти. Заснул дома ночью, проснулся на другом конце города. И все эти странные новости о жертвах маньяка. Когда же я понял, что происходит на самом деле, то пришел к Аристарху Робертовичу в клинику.
Провалы в памяти закончились. Трудно, знаете ли, выйти незамеченным из психиатрической лечебницы с охраной и электрозабором. Ловили меня, сомнамбулу, пару раз ночью. Доктор выписал какие-то таблетки, и все. Он думал, что все. А я перестал спать. Потом он узнал, конечно. Ругался сильно.
Помню, я мечтал о семье. Девушка жила со мной красивая. До сих пор вижу ее глаза. Помню ощущения от ее бархатистой кожи. Изгиб шеи, впалый живот. Только имени нет, словно его стерли. Может, это не мои воспоминания? Вдруг мне их подсунули?
В общей комнате перед телевизором собирается весь этаж. Дед-воробей чирикает все время. И ведь медсестры понимают его. И я понимаю. Выучили воробьиный язык за столько времени-то. Сам себе удивляюсь. Девушка-поэтесса читает стихи собственного сочинения. Так себе рифмоплет из нее. Но остальным нравится. Еще один товарищ считает, что был подопытным у пришельцев. Знал бы он, что и сейчас остается в этом статусе!
Спрашивали меня, почему я здесь. Ответил, что разговариваю с призраками. Отстали. Боятся их увидеть. А так, разговорами с пустотой в этой клинике никого не удивишь.
Санитар позвал на терапию. Включили сначала Моцарта, потом Чайковского. Сопровождающие меня мертвецы выглядели счастливыми. Танцевали, улыбались. А я внезапно расплакался. Закрыл лицо руками и рыдал. Я вдруг вспомнил, восстановил пробелы в памяти. Как меня вообще земля-то носит? Санитары испугались моей истерики, вкололи успокоительное, отправили спать.
На следующий день включили Шопена и Мусоргского. Ни одна струнка моей души не дернулась. Наверное, именно эта музыка мне подходит больше. Я был абсолютно спокоен, и даже никто из обычных гостей ко мне не пришел. Прокручивал в голове все, что смог вспомнить. Пытался понять, испытываю ли я чувство вины? Угрызения совести? Хоть капельку стыда? Судя по ощущениям, ничего подобного не было и в помине.
Утром, в назначенный доктором день, я посмотрел на себя в зеркало и не узнал худого, бледного человека по ту сторону. Словно сама смерть стояла за моей спиной. Словно я был смертью. Обросший, с кругами под глазами, с выделяющимся острым носом. Кто я? Кем я был в прошлой жизни? Где свернул не туда?
Анита Францевна стояла рядом. Я знал, чего она хочет. Но лично мне хотелось выздороветь. Мне хотелось выйти отсюда другим. И я знал, как решить эту дилемму.
Доктор как всегда улыбался. Душка, а не психиатр. Сам надел на меня прибор, подключил все датчики. Ему помогал его молодой коллега. Недавно пришел в клинику. Совсем зеленый. Но если выбирать между старым и молодым, думаю, выбор очевиден.
Я очнулся на полу. В медицинском халате. С аккуратной бородкой. С трудом встал и увидел себя в зеркале. Это был не я, но в тоже время… А, к черту! Я неплохо выгляжу, кстати, и отлично себя чувствую.
А вот Аристарх Робертович, кажется, попал в собственную ловушку. Он смотрел перед собой, плакал, и просил прощения.
― Ани, Ани, милая, прости дурака! ― все повторял и повторял.
Я знал, кого он видит перед собой. Теперь это его тюрьма до конца дней. Посмотрел на свое старое тело. Прощай, мой старый я! Ты служил мне верой и правдой.
Я почувствовал, что мне хочется есть. Когда я нормально ел в последний раз? А теперь я бы съел пару стейков. С кровью. Ох, да! Аристарху Робертовичу, пожалуй, не помешает лоботомия. Под «Реквием» Моцарта.
***
Если вам понравился рассказ, пожалуйста, поставьте палец вверх)) Автору будет приятно)
