Вампиров а в реальной жизни не бывает, а вот сумасшедшие бывают, ты сынок лучше больше никому эту историю не рассказывай, а то примут за сумасшедшего, потом всю жизнь будут на тебя пальцем показывать, а тебе придётся долго от этого клейма избавляться – Мирон, закончил и вопросительно посмотрел на сына.
Пап! Да я клянусь, она таскает в сумке пакетики с кровью, я погуглил, это донорская кровь, я как-то в лифт вхожу, а она резко оборачивается и пакет такой за спиной прячет, а губы всё в крови! Я не пасанул, не испугался с ней и поехал! Она стояла, вся тряслась, вибрировала, аж лифт качался, с трудом сдерживалась, ждала, пока выйду, а я видел, что из-за спины на пол капала из пакетика кровь! -Платон замолчал и с надеждой уставился на отца.
Платоша, не придумывай, это просто сок был, какая кровь в пакетиках в лифте?! Ну сам то подумай! Это же бред, ну, даже если она предположим вампир, то до квартиры ей пять минут и смысл ей пить кровь в лифте? Пакетик с соломинкой, кстати, был? – Мирон, довольный шуткой, расхохотался.
Не смешно, ты не знаешь, что такое голод. – сказал как отрезал Платон, его лицо посерело, губы сжались, а в глазах загорелся нехороший огонёк.
Да, я просто пошутил! – Мирон инстинктивно напрягся, ему стало так же не по себе, как если бы он стоял в безлунную ночь на кладбище и пел псалмы.
Сын, не отрываясь, смотрел ему в глаза, казалось, он чувствовал себя оскорблённым и думал, как отомстить обидчику. Мирон решил не отступать в этой дуэли и тоже смотрел в глаза Платону. Сначала он улыбался, но через минуту гробовой тишины улыбка покинула его лицо, он с испугом стал замечать, что сын изменился.
Это был уже не его юный мальчик - солнечный Платоша с кудряшками и озорным взглядом. Платон вдруг резко стал взрослым, его взгляд, манера держаться, движения и сам образ, сына изменился. Это не был ребёнок, это был мужчина в теле ребёнка.
Платон оценивающе смотрел на Мирона, так смотрят перед дракой, думая, куда бить, страшный холодный, изучающий взгляд, но страшнее было другое. То чего Мирон сразу не заметил, а когда заметил, то не поверил своим глазам. Цвет глаз Платона менялся каждую минуту, от чёрных до голубых и обратно и цвет этот был продиктован эмоциями.
Платон, наконец отвёл глаза, он осматривал комнату, как будто, собираясь расположиться, а когда закончил, сам себе уверенно кивнул и посмотрел на отца.
Пап, а ты знаешь – вампиры тоже люди…
Мирон не успел осознать услышанное и происходящее, неведомая сила подкинула его вверх, сжала в районе груди и шеи и кинула вниз, прижав к полу, через пару секунд сознание угасло, превратив спальню в темноту.
Мирон очнулся в кресле, на груди лежало полотенце, вымазанное в крови, а на полу лежали его порванные вещи. В кресле, напротив, с закрытыми глазами сидел Платон и улыбался.
Ну, что очнулся?! - в комнате было абсолютно темно, но Мирон прекрасно видел в темноте. Платон встал и подошёл к отцу.
Я недоговорил. Тебе было смешно, ты шутил насчёт трубочки … Низко. Пап, вампиры тоже люди, им тоже не чужд голод, и ты скоро, очень скоро возненавидишь свою же шутку. Голод не ждёт, у него нет времени, нет жалости, нет остановок, а у тебя нет второй жизни, ты должен есть… чтобы жить.
Теперь всё зависит от тебя, ты должен прокормить себя, чтобы жить - Платон улыбнулся. - Всё как у людей.
Платон медленно вышел из комнаты и затворил дверь.
Мирон медленно группировался и поднялся, он слышал всё, буквально всё, даже биение сердца у ребёнка соседки за стеной. Но он не только слышал, он чувствовал, как пёс, или как 1000 псов каждый запах, как будто картинка, проникал к нему в сознание, создавая динамичный эпизод происходящего в месте запаха.
Кровь, да это была кровь, её он чувствовал везде, ей пахло от разорванных вещей и от соседки снизу, меняющей прокладки в ванной и от Тамары из соседней парадной, недавно сделавшей операцию.
Все они были как на ладони, как шведский стол, Мирон представил себе трапезу и тут же ощутил толчок, боль и жуткое жжение внутри. Не помня себя он ринулся в коридор, в сторону квартиры внизу, где Аглая меняла свой злосчастный Олвейз.
Но путь ему у входной двери преградил Платон, он легко откинул отца назад, вынул из кармана пакет донорской крови, проткнул его соломинкой и протянул отцу.
Теперь пей, да не дёргайся, пей из соломинки, это же так просто! Пей папа, пей! – Платон, улыбаясь, смотрел на сидящего перед ним на коленях отца, сосущего из соломинки донорскую кровь.