производственная суета
Родион глубоко вздохнул и решительно шагнул к прилавку:
– Здрасьте, мне топор. Бы.
– Вам на старушку?
– На старушку.
Продавец (молодой, длинно-коротко стриженный, весь в татуировках и пирсинге, на бейджике написано «Фёдор», - то ли имя, то ли кличка, чёрт их нынче разберёт) окинул покупателя каким-то просвечивающим взглядом. Родион понял, что он взвешен и найден лёгким:
– Да-с. На старушку.
– Вот, смотрите. – Фёдор вытащил на прилавок топор обыкновенный, архетип всех топоров. – Нестареющая классика, берёзовое топорище, воронённое лезвие. Не тяжёлый, не лёгкий, – в самый раз. Олдскул, но без фантазии, нету шарма. Или вот, - рядом он положил попугайской расцветки девайс, – нанонапыление, рукоять с демпферными вставками, обрезиненная. Если рука вспотеет – а она вспотеет – не вывернется, не выскользнет. В самый раз для аккуратной работы.
– Слишком вызывающе, знаете ли.
– Согласен, несколько кричаще. А как вам такое? – Фёдор достал нечто с перьями. – Томагавк Сидящего Быка. Имеется сертификат подлинности. Дорого, конечно, но готов вам поверить в кредит. Вы со старушки сколько взять планируете?
– Я не за деньги! – Родион покраснел от возмущения.
– Ну, это зря, любой труд должен быть оплачен. Или такое, например.
– С ледорубом на старушку? Не комильфо.
– Слушайте, а берите бензопилу. Получится зрелищно и ярко.
– Что я, по-вашему, совсем тварь какая? Классику возьму.
– Ну, ваше право.
Родион рассчитался, заткнул топор за пояс и направился к выходу. Распахнул дверь, шагнул в зимний Петербург. Злой невский ветер радостно взвыл, швырнул внутрь магазинчика горсть колючего снега, ринулся было следом, но ударился о входную дверь, которую Родион мягко закрыл перед его наглым носом.
Продавец пожал плечами (Странно, куда зимой-то попёрся? У него же летнее расписание. Всё равно, скучный тип, никакого креатива. Даже писать не о чём) и уткнулся в планшет.