Никите не довелось видеть настоящую печку в детстве: одна бабушка жила в городе, вторая — в райцентре с газовым отоплением и газовой же плитой. Зато вот во взрослом возрасте сподобился. Да не в деревне и не в частном секторе в черте города, а в многоэтажке. Впрочем, квартира № 13 была странной во всех отношениях, и печка тут смотрелась вполне органично.
Когда Никита впервые пересёк порог Йогини (она долго объясняла ему по дороге, что раньше была Ягой-младшей, а вот теперь решила окончательно порвать связи с не слишком-то доброй старшей сестрой), его встретил тёмно-серый Кот. Именно так, с большой буквы, хотелось называть этого зверя, который был чуть ли не больше Пса, обитавшего тут же. Кот обнюхал Никиту, кивнул (!) и пошёл по своим загадочным делам. Пёс приветливо помахал хвостом, но близко решил не подходить. Побоялся? Никиту или Кота?
Потом гостя вышел встречать маленький благообразный старичок, которого Йогиня назвала Домушкой. «Наверное, Дормидонт какой-нибудь», — решил Никита. Но если этого товарища ещё можно было принять за человека и даже руку ему пожать, то следующий обитатель квартиры № 13 представлял собой какой-то лохматый комок шерсти с глазами, который был явно не самым воспитанным существом во вселенной. Он постоянно ругался вполголоса и пытался сплюнуть на пол, но Йогиня заставила его передумать одним взглядом. По которому было, кстати, понятно, что от Яги-то, пусть и младшей, в ней что-то осталось…
Напоив Никиту каким-то очень вкусным и ароматным чаем, который сразу же прогрел все его косточки, Йогиня повела гостя в какую-то комнатку, которая была оборудована как раз таки печью. И это притом, что в квартире и ещё одна имелась, побольше. Как понял Никита, на ней спала сама хозяйка. Ну и Кот, наверное (но это не точно). Возможно, это было ЕГО спальное место, куда он иногда по доброте душевной пускал и Йогиню. Коты ведь всегда считают, что это люди живут в их квартирах. Только вот интересно: это касается только собственно людей или всяческой нечисти — тоже?
Обжился Никита быстро. Оказалось, что старичок живёт с ним рядышком — за печкой. И он — домовой. Всамделишний. А вот лохматое существо, назвавшееся наконец-то Анчуткой, обитает в ванной, что приводит к постоянным конфликтам с хозяйкой квартиры № 13. И её, пожалуй, можно было понять… Никита, не зная, где живёт Анчутка, вечером пошёл в душ и, перебираясь через край ванны, выхватил взглядом огромные глаза там, где их, по идее, быть не должно. На его крик прибежал Домушка и из-за двери объяснил, что бояться нечего. И стесняться — тоже, потому что Анчутка до того обитал в городской бане и навидался всякого. Так что он почти за лекаря может считаться… Выбегать из ванной было бы позорно, и Никита с горем пополам помылся, постоянно ощущая на себе посторонний взгляд. Но впредь сначала просил Анчутку выйти чайку попить (и даже заваривал ароматный напиток для лохматой нечисти), а уж потом раздевался.
Никите было особенно нечем заниматься в жилище Йогини, и он постоянно пропадал на работе. Трудился и сверхурочно, чтобы сковать себе щит и меч. Сначала думал, что будет сложно, но руки как будто сами знали, что и как делать, — только начни. С кольчугой и шлемом было посложнее: пришлось видео от ролевиков в интернете смотреть. Но в конце концов всё было готово. Однако в тот вечер, когда Никита принёс наконец плоды трудов своих домой (а чем ещё была для него квартира № 13, как не домом?), встретили его только Кот и Пёс. Оба — взбудораженные, сами не свои.
— Где все? Что случилось-то?
— Бр-р-мяу! Гав! Мя-а-а-а-ау! Гав-гав! У-у-у-у! — услышал Никита в ответ.
Н-да, понятнее не стало. Пришлось ждать. Уже ближе к полуночи вернулись и Йогиня, и Домушка, и Анчутка. Глаза каждого горели. Знать, действительно что-то случилось… Догадку Никиты подтвердила Йогиня, сказав: «Э-эх, проморгал ты, богатырь, своё боевое крещение! Придётся до битвы ждать!» Больше ничего не сказала — секретничать вздумала. Домушка потом рассказал, что к Жар-птице вломилась «тварь заморская», хотела деток украсть, да они, рать Света, не дали. Теперь мерзавка в руках у Перуна, он ей спуску не даст! Ишь что вздумала — мальцов воровать!
Неприятно вышло, конечно. И обидно, чего уж там… Но, с другой стороны, Йогиня уже следующим утром (у Никиты как раз был выходной) сменила гнев на милость:
— Видать, не судьба была тебе силушку свою вчера показать, вот и не случилось. А может, и нет её…
— Кого?
— Силушки. Молотом ты здоров махать, но это тебе не мечом орудовать.
— А я сковал его как раз! И щит ещё, и шлем, и кольчугу…
— Хватай всё это добро — и к Костику поехали.
— А это кто?
— Про Кощея слыхал чего?
— Конечно. А мы его это… побеждать поедем?
Йогиня разразилась булькающим, обидным смехом. Но Никита даже обидеться не успел, как она всё объяснила:
— Кощей у нас нынче пацифист. Он за ЗОЖ, да и мы тож. Будем давить на совесть.
— А она у него есть?
— Ну… Должно же что-то хорошее появиться в нём от ЗОЖа этого. Будем надеться, что совесть. Хватит болтать, поехали.
Дорогой Никита только и думал, что о Кощее. Интересно, каков он? Ну разумеется, на скелет похож. Глаза горят холодным синим пламенем, наверное. И конечно, гордыня, которой уж у такого-то персонажа не отнять! ЗОЖ ЗОЖем, а заметный деятель мирового зла перевоспитаться не мог. Неправдоподобно как-то…
Но когда Никита, войдя в один из залов центра «Лемниската жизни», увидел тщедушного старикашку со вполне себе доброй улыбкой, ему оставалось только поверить своим глазам. И ушам, которые слышали вполне себе светский трёп Яги (пусть и младшей, пусть и бывшей) и Кощея.
— Йогинюшка, душа моя! Рад видеть тебя! Как нога?
— Твоими трудами, Костик, почти не болит. Даже на погоду не ломит! Я уж и забывать начала, что она у меня костяная.
— Да что я! Разве что грамотно асаны подобрал. И дышать тебя научил! Это ж так важно! А то ты всю свою жизнь бесконечную ключицами дышала да храпела… Поди, легче теперь?
— Ой, Костенька, и не говори!
Поболтав с Йогиней, Кощей вдруг посмотрел на Никиту, да пристально так, что до печёнок пробрало…
— А это кто с тобой, Йогинюшка? Неужто такие дюжие тоже в силу йоги поверили?
— Это, Костик, подопечный мой — Никита. Внучок названый. Двоюродный. Богатырём стать хочет, — залепетала Йогиня.
— Так он опоздал. Лет на тысячу, — жёстко ответил Кощей, растеряв разом всё своё радушие.
— Вот-вот, учителей-то нынче достойных нет. Только ты, с твоим опытом…
— Нет! — отрезал Кощей.
— Поимей совесть, Костенька! Ты уже практически нас поддержал…
— Кого это «нас»? — буркнул старик, и глаза его загорелись тем самым огнём, о котором по дороге думал Никита.
А Йогиня как будто и не замечает, свою линию гнёт. Голос — что мёд:
— Воинов Света, Костенька. Мы ведь к тебе приходили, просили…
— И я отказал!
— А вот и нет! — уцепилась Йогиня, да так крепко. — Ты сказал, что у тебя другие цели. Высокие, как я понимаю. Дзен там, мир во всём мире…
Кощей ответил упрямым молчанием. Но уже по одному тому, что он слова своей подруженции больше не парировал, можно было понять: задумался.
— И вот для этого для мира, Костик, надо последнюю битву выиграть и Тьму под землю загнать. Раз и навсегда. Чтобы не выбралась. Погибла чтобы.
Эх, неправильные слова Йогиня выбрала, Никита это видел. Зачем она вот так про Тьму-то сразу? Кощей ведь всегда за неё был, за Тьму. Каково ему слушать про гибель её? Если и колебался, то теперь того и гляди выставит непрошеных ходатаев Света…
— Да что ты говоришь-то с ним, Йогиня? Он, поди, в своих старческих руках и меч-то не удержит. Кладенец уж всяко уронит. Леденец без сахара — вот его предел!
Как переменился одним махом Кощей! Куда только немощь благостная подевалась? А голос-то, голос! Замогильным воем от него повеяло, гранитной тяжестью припечатало:
— СОПЛЯК! Я ТЕБЯ В ЗЕМЛЮ ВОБЬЮ!
— А попробуй! На этом самом месте — через десять минут! — задорно крикнул Никита и, ответа не дожидаясь, выбежал из зала.
Йогиня догнала его уже у машины, возле которой он спешно облачался в кольчугу. Шлем, щит, меч — всё дела настоящего ждёт. И всё по нему, по Никите. Сам ведь ковал-изготавливал!
— Это ты молодец, милок, что поддел его! Только бы он сейчас тебя под рёбра-то не поддел…
— Не боись, Йогинюшка! Дело наше правое!
Когда мимо ошарашенной девушки-администратора, бледной кожей и широкой улыбкой напоминавшей лягушку, пронёсся парень в полном облачении богатыря, она только глазами похлопала да вздохнула: «Опять!» Везде Кощея достанут! Житья ему, Бессмертному, не дают!
А Кощей уж ожидает недруга — в шлеме тоже, с мечом. Щит и кольчугу презрел: фора вроде как для дурака, что ему вызов осмелился бросить! Сошлись тут Никита-богатырь с Кощеем, сверкнули мечи… Настала пора удивляться Бессмертному: не перерубил кладенец оружия сопляка этого! Отступили каждый в свой угол.
— Сдавайся, Кощей! А то на палочки для суши порублю!
— Держись, глупец! Я тебя укокошу!
— А если нет? Встанешь на сторону Света?
— Не бывать тому, чтобы ты в живых остался!
— Так встанешь за дело правое?
— Победишь меня — так тому и быть, — проскрипел Кощей и на Никиту бросился.
Тяжёлые мечи снова и снова сходились — и так, и эдак, и напрямую, и исподтишка. Никто верха не мог одержать. Никита ни за что бы не поверил ещё сегодня утром, что сможет выдержать битву на мечах. Но едва легло в руку оружие, преисполнился он такой силой, что сам чёрт ему стал не брат, сам Кощей — не противник. Не уступал парень (простой, да непростой) Бессмертному, и тот уставать стал. До того умаялся, что и на ногах уж слабо держался. Так и споткнулся, свалился навзничь, а тут Никита подоспел, меч ему к горлу приставил. Не смертельно, конечно, хе-хе, но уж больно неприятно голову обратно пришивать…
— Твоя взяла, богатырь! Раз уж дано тебе было меня одолеть, значит, действительно твоё — ваше — дело правое.
Тут уж и Йогиня, что потихоньку, через щёлочку, за боем наблюдала, вошла. Обняла и богатыря, и Кощея. Пусть думают, что сами всё решили. С мужиками завсегда так надо. Обо всём договорились, по рукам ударили. Случаем с сестрой старшей наученная, Йогиня крепкое слово с Кощея взяла, что тот поможет, что на сторону Тьмы не переметнётся.
Осталась старушка с хозяином «Лемнискаты жизни» словом перекинуться, а Никита на улицу вышел. Уже смеркаться стало, фонари да огни в окнах зажглись. А на душе у Никиты всё светлее с каждой минутой становилось. Настоящий он богатырь, не соврала Йогиня, Прасковьей Никитичной до недавнего времени называвшаяся. Значит, доведётся ему подвиг совершить, да не один. И царевну свою, Ладу, из плена спасти. Как ещё назвать её… сотрудничество с Локи? Поплатится этот рыжий за то, что Ладу обманул, недолго ему землю топтать!
Автор: Лариса Барабанова